– Ну как? – спросил Тихоня тоном, не терпящим отказов.
– Слушай, Тихонь… Я тебе бабки и так отдам, отвечаю. Не моя это тема. Да вы и сами с охранником справитесь, раз старпер. Ножик приставите, он и не дернется.
– Да ты чё, Павлон?! – воскликнул Гера, словно я наставил на него крупнокалиберный пулемет. – Дрейфишь, что ли?! Да там работы на пять минут! И бабосы реальные!
– Не тарахти, – осадил его авторитет и вновь повернулся ко мне. – Паша… А ты не забыл ту драчку? В тошниловке, как ее, с названием таким потешным? Во, «Эрмитаж»! Ты ведь меня даже не поблагодарил. И не спросил, сколько я мужичкам дал, чтоб заявы забрали. Разве это правильно? По-человечески?
Я промолчал. Крыть было нечем. Действительно ведь не спросил.
– А теперь ты мне в ерунде помочь не хочешь?
Ни хрена себе ерунда!.. Лет на десять с конфискацией.
– Мужички-то заяву забрали, но могут и вернуть. Кто знает, что у них на уме…
На уме у них понятно что… На танец хотят меня пригласить. Белый.
А, кстати, почему там махач начался? Лично я не видел, потому что в сортир выходил. Мужички стояли, не борзели, и вдруг… Гера что-то неконкретное блеял, типа языками зацепились… О, как всё непросто… И охрана вневедомственная, словно на пожар, приехала… И не Геру забрали, а меня одного…
Ну, Тихоня… Мастер интриги. Тебе бы на Лубянке служить…
Да, обложили со всех сторон, как корюшку сетью. Не выскользнешь. С Тихоней торговаться – все равно что облить себя бензином и зайти в горящую избу.
«Внимание, черный ящик! Один господин задолжал Тихоне крупную сумму денег. Вопрос – что в черном ящике?»
Я решил потянуть время.
– Кто пойдет?
– Гера, ты и еще двое мальчишек. Водила будет ждать в машине. Хотя на метро удобней – в городе пробки, ха-ха-ха…
– Где офис?
– Не волнуйся. Тебя привезут и отвезут.
Боится, что сдам. Или этих, в офисе, предупрежу, и они двери закроют.
Не исключено.
– Во сколько едем?
– У тебя какие-то планы?
– Лекцию с утра читаю.
– Выдвигаемся отсюда в четыре.
– У меня нет часов. Потерял.
Не потерял, а выменял на флэшку. Но это не принципиально.
– Часы есть в мобильнике.
– Когда ты решишь вопрос с ментом?
– Послезавтра. Пару дней перекантуешься где-нибудь… Ну что, Паша, ты в деле?
Согласитесь, выбор у меня небогатый. Можно, конечно, пойти и сдаться Булгакову с Добролюбовым. Получу срок, отсижу, начну жизнь с чистого листа…
Нет, не начну. Тихоня такой подлянки не простит – зашлет гонца на зону. С гостинцем.
Не подумайте только, что я испугался. Разберусь и с гостем, и с гостинцем. Но после второго срока обязательно заработаю третий, потом четвертый и так далее… до креста на кладбище.
Если будет кому поставить крест. И выбить на плите эпитафию: «Его жизнь была интересной и полной впечатлений: лесоповал и штрафной изолятор».
Парадокс – чтобы остаться на свободе, надо разбойничать. А что, собственно, мешает мне сходить с ними на делюгу?
Предложи Тихоня этот вариант неделю назад, я бы сопротивлялся до последнего и нашел способ соскочить.
А сейчас долг висит, работы нет, я в розыске, с Веселовой конфуз.
Мелочь вроде, но тоже на мозг давит… Да мне даже домой не пойти.
И вообще никуда не пойти, кроме ближайшего подвала.
И что предлагается? Дать кому-то в репу и постоять у дверей. Пять минут риска – и все проблемы решены. А потом и с Ксюхой помирюсь.
Не осуждайте меня. Для того, чтобы осуждать, надо самому оказаться на этом месте. Конечно, вы скажете – не фиг было с девками гулять, кулаки распускать, и вообще сам виноват, придурок.
Осуждать легко. Но слаб человек, и велики бесы…
Тихоня все рассчитал правильно. Я должен оставаться в стае, даже если попал туда случайно. И не так уж нужен им вышибала на завтрашней делюге. Здесь принцип: Тихоня никогда не проигрывает. Живьем загрызет, но не проиграет. Иначе на его место придут другие, более авторитетные. И завтра, когда я окажусь в полной его власти, он поставит еще один маленький крестик в своем дневнике, хранимом под подушкой.
Он ждал, не глядя на меня. Но я чувствовал, что глядит. Очень внимательно глядит.
Увы, я не герой. Не по фэн-шую живу.
– Ну что, Паша… Ты в деле?
– Да…
– Ну и славно, трам-пам-пам…
– Молодец, Павлуха! – хлопнул меня по коленке Гера. – С тобой мы чемпионы.
– По ноге не хлопай больше. Я не баба.
Гера обиженно пожал плечами, но в полемику не вступил.
– Переночевать есть где? – чуть мягче спросил Тихоня. – На хате-то ждут наверняка.
– Под мостом Лейтенанта Шмидта.
– Понятно… Пойдешь в кочегарку, постучишь два раза, скажешь, что от меня. Они устроят. Девок только не приводи. Размер одежды какой?
– Пятидесятый. Рост четвертый. А зачем?
Тихоня, не ответив, повернулся к Гере.
– Сходи завтра на рынок, купи ему и себе, чего попроще. И перчатки тряпичные. После дела сожжете.
Да, о гардеробчике я не подумал. Зато Тихоня опытный, ничего из вида не упустит.
– Шузы тоже покупать?
– Да, кеды какие-нибудь… Всё, Паша. Не подведи. Я очень на тебя рассчитываю. Завтра в четыре у кочегарки. И не влети сегодня куда-нибудь. Это будет неправильно. Совсем неправильно…
Когда я отходил от машины, Тихоня опустил стекло и еще раз повторил:
– Не подведи меня, Паша…
…Иначе тебе будет очень больно.
Больнее, чем в сливках утонуть.
Н-да, психотерапевт бы мне сейчас не помешал.
«Видите ли, док, я завтра впервые иду на дело. Офис „выносить“ будем. Никак не могу настроиться на позитивную волну. Помогите, пожалуйста».
«О, это очень просто. Расслабьтесь и закройте глаза. Думайте о чем-нибудь хорошем. Представьте, что вы на курорте, лежите в шезлонге, рядом симпатичная девушка. Шумит море, дует легкий бриз…»
«Сударь, я говорю, офис „выносить“ будем. В первый раз. Страшно ведь».
«Не бойтесь. Всё когда-нибудь бывает в первый раз. Не надо на этом зацикливаться. Внушайте себе, что это ваш восемьдесят восьмой офис, что вы спокойны, вы профессионал, вы вырубите охранника с одного удара и играючи заберете деньги из сейфа… А потом будет курорт, море, девушка, бриз…»
Дверь в кочегарку мне открыл, разумеется, кочегар, а не швейцар в ливрее. Он был мрачен и трагичен, как все кочегары. Но, услышав имя Тихони, подобрел и посторонился. Провел меня мимо холодных труб и остывших топок к маленькой дверце, объясняя на ходу, что сейчас не отопительный сезон, но он все равно в строю. Интересно, Цой с Костей Кинчевым, случайно, не здесь работали? Я слышал, что кочегарки давно исчезли как класс, уступив место высоким технологиям. Значит, слух не проверен.
За дверцей меня ждал вполне уютный гостиничный номер. Не пять звезд, но холодильник с мини-баром, и кондиционер имелся. Само собой, телевизор и компьютер с выходом в Интернет. Игровая приставка «Рlaystation 3», небольшая библиотека. Мафия любит комфорт.
– А душ есть? – поинтересовался я.
Кочегар молча показал на занавеску в углу комнатки.
– Я надеюсь, за номер уплачено?
– Уплачено. Приятного отдыха. На завтрак овсянку или омлет?
– И то, и другое.
На халяву можно и покутить.
– Фен и халат в шкафчике, – предупредил кочегар и с поклоном удалился.
Как вы понимаете, все вышесказанное опять было неудачной шуткой. Никаких мини-баров и душей. Никаких омлетов и овсянок. Скрипучая тахта с прожженным матрацем – вот, собственно, и всё, если не считать лампочки и мисочки с кошачьим кормом.
Надеюсь, корм не мне.
По себе знаю, что наиболее тяжелые жизненные неурядицы надо переносить лежа. Кровь отливает от головы вместе с негативом. Поэтому, когда мужик прилег на диван у телевизора, не считайте его лентяем и лежебокой и не бейте скалкой. Он просто пытается стойко перенести неурядицы…
Я тоже без промедления завалился на тахту и принялся вспоминать, чего я добился в жизни к двадцати шести годкам.
Добился многого, иной и половины не добьется. Кочегарка, мисочка с кормом…
Поэтому не стоит особо переживать, что завтра я рискую потерять нажитое непосильным трудом. Ничем я не рискую, нечего мне терять, кроме…
Вот это «кроме» больше всего и тревожит. Кто-то называет это беспартийной совестью, кто-то – невидимым барьером, через который не перешагнуть, а кто-то – шизофренией.
Правильно. Какие еще барьеры, особенно в наше рыночное время?..
Какой барьер у политика, которому на день рождения дарят урну с заполненными бюллетенями? Разве что пятипроцентный. А у чиновника, выкладывающего бассейн на даче настоящими морскими раковинами, запрещенными к вывозу? Им можно, а мне нет?
Почему-то я вспомнил Веселову. Видела б она меня сейчас. В кочегарке на тахте.
Вот и кончилась бы любовь. Единственный человек, который питает ко мне хоть какие-то чувства, помашет ручкой и с досадой скажет: «Эх, Павел…»
Хорошо, что не видит. Одно дело – жить с ощущением, что ты кому-то интересен, и совсем другое – что никому абсолютно. Гера с Тихоней не в счет.
