Ознакомительная версия.
Коллеги-соратники тоже не привыкли бросать работу на полдороге — и к восьми утра в конторе был полный сбор.
— Ну как, передохнули? — справился Денис. — Работаем дальше. Госпожа Леви желает знать имена нападавших на Эренбурга злодеев и причину, их к тому побудившую.
Сыщики собрались у стола, обсуждение словно бы и не прерывалось.
— Пока они там отдыхали и расслаблялись, — кивнул на коллег Макс, — я все проверил. Фамилии в дополнительном списке Эренбурга не вымышленные. Академик Иван Сергеевич Копылов действительно погиб в автомобильной катастрофе на Варшавском шоссе в тридцати пяти километрах от Москвы двадцать седьмого февраля прошлого года — не справился с управлением на обледенелой дороге. И Сергей Цемлянский умер от инфаркта четвертого апреля две тысячи второго года. И профессор Иннокентий Новицкий погиб девятнадцатого мая две тысячи второго года — действительно был взрыв. Что именно взорвалось, не пишут, но работал он в области физики низких температур. И по остальным то же самое, факты смертей Демитряна, Зарубина, Левкоева, Арамеева, Качинцева Эренбург не сочинил, но никаких сомнений, в прессе во всяком случае, в естественности этих смертей до сих пор не возникало. За исключением, конечно, Арамеева, которого застрелили на охоте. Там ведется следствие.
— А этот, как его… Кропоткин? — поинтересовался Сева.
— Николай Николаевич Кропоткин, — ответил Макс, — потомственный интеллигент, возможно даже аристократ, коллегами и учениками в некрологах, во всяком случае, характеризуется, как выдающийся ум, то есть подпадает под определенную Эренбургом категорию «Ученые с большой буквы». В больнице не лежал, на сердце никогда не жаловался. Ему, конечно, шестьдесят два года, но вполне бодрый был старичок, продолжал работать. Занимался полупроводниковыми лазерами, руководил лабораторией. Утром в субботу еще был на работе и прекрасно себя чувствовал, а вечером хлоп — и умер. «Скорая» даже не успела довезти до больницы.
— То есть Эренбург не мог заранее просчитать его смерть из соображений долгой, продолжительной болезни, — резюмировал Щербак.
— А не мог он просто ткнуть пальцем в небо? — справился Филя Агеев. — Выбрал наугад профессора-физика…
— Ты представляешь, сколько профессоров-физиков в стране? — буркнул Макс. — Только в Москве их сотни. Эренбург этого Кропоткина конкретно просчитал из каких-то своих соображений, которые в статье не привел. Но вот тут у нас есть схема…
— Подождите, — прервал Денис. — Мы начинаем погружаться в Кропоткина, забывая об остальных первоначальных версиях. Давайте разберемся во всем по порядку.
— А первоначальные версии все отпали, — развел руками Николай. — Что у нас там было? Травма, вызванная опьянением? Не подтвердилось. Банальное хулиганство? Тоже мимо.
— Ограбление, — подсказал Сева. — Не наш случай. Равно как и ментовский беспредел. Менты чисты и непорочны как агнцы — не шмонали и портфель не трогали.
— Ссора с проститутками или ссора с постоянной подружкой — тоже в пролете, проститутки вне подозрений, а постоянная подружка отсутствует, — закончил Николай перечислять первые рабочие версии. — Остается конкретное избиение, чтобы напугать, или же покушение на убийство, вызванное его журналистской деятельностью. И интуиция упорно мне подсказывает, что это не просто абстрактная деятельность, а конкретный последний репортаж.
Коллеги дружно закивали. С этим выводом все были абсолютно согласны.
— И жутко, блин, интересно, какое осиное гнездо этот немец разворотил, к кому подобрался настолько близко, что его решили убрать? — закончил мысль Щербак.
— Хорошо, — немного подумав, сказал Денис. — В целом не возражаю. Но настаиваю: до более тщательной проверки мы не снимаем подозрение ни с одного человека, уже засветившегося в деле. Ни с проституток, ни с ментов, ни…
— С пенсионера Иванова? — ухмыльнулся Николай.
— Ни с пенсионера Иванова, — отрезал Денис. — Ты дашь мне стопроцентную гарантию, что пенсионер Иванов не прочел записи в блокноте, прежде чем принести нам портфель?
— Ну…
— Не дашь. Пенсионера Иванова вообще могли просто использовать реальные преступники. Всучили ему портфель и попросили передать нам, убедившись, что никаких конкретных имен и доказательств в записях не содержится, а рассказ о великом таланте находить утерянные вещи — сказка про белого бычка.
Щербак только пожал плечами:
— Денис, у тебя паранойя.
— Вряд ли. Просто я хочу, чтобы все с самого начала было по уму. Мы только что пришли к заключению: Эренбург напал на след преступной группы, совершившей серию убийств. И преступники, очевидно, об этом узнали. Каким образом, спрашивается?
— Ну он кому-то рассказал, — предположил Сева.
— Мог, — кивнул Денис. — Или в ходе своего расследования, сам о том не догадываясь, встречался с кем-то, причастным к делу, и начал задавать странные вопросы. А злодеи, сообразив, что он копает в опасном для них направлении, приняли меры. Или же он совершил некое провокационное действие. Последовала реакция, к которой он оказался не готов. Короче говоря, любая из женщин, с которыми он знакомился в последнее время, может оказаться связанной с преступниками, каждый бармен, с которым он вдруг разоткровенничался, мог пересказать еще кому-то, и так по цепочке информация дошла до убийц. Проститутки, с которыми он встретился вечером тридцать первого июля, могли быть специально ему подставлены. Каждый ученый, чиновник, следователь, с которыми он беседовал при подготовке репортажа, должен быть проверен по той же причине.
— Но это же, блин, на год работы! — присвистнул Щербак.
— А есть лучшие предложения?
— Есть, — отозвался Филя Агеев. — Давайте организуем информацию в газете или по телевизору, что Эренбург пришел в себя и заговорил, а сами засядем рядом с его палатой и посмотрим, кто придет его добивать.
— Гениально! — воскликнул Сева. — Дешево и сердито.
— Идея неплохая, — сказал Денис. — Но проброс такой информации нужно обязательно согласовать с Барбарой Леви, и я не уверен, что она согласится. А вот охраной Эренбурга действительно стоит озаботиться.
— Не понимаю все-таки, — подал голос Демидыч, — что такого смог раскопать журналюга, чего до сих пор не нашли следователи. Человек сто же в общей сложности, наверное, работают по убийствам ученых…
— Значит, плохо работают, — отмахнулся Макс. — Мы схему наконец посмотрим или нет?!
Денис подтащил лист с рисунком к себе:
— Посмотрим.
— И что, интересно, означают «С» и «с.»? — поскреб в затылке Щербак.
— А кто такой Джонсон? — поддержал Сева. — И эти граждане слева? Н-да, Макс, немного же мы сможем из этой схемы выжать.
— Граждане слева, — пояснил Денис, — Это ученые и политики. Венцель ведет программу «Эврика», остальные были у него на передаче, когда там обсуждался вопрос: почему убивают ученых. Могу предположить, что с некоторыми из этих граждан Эренбург встречался, во всяком случае — визитка Беспалова обнаружена у него в портфеле.
— А «С» и «с.» — это супостаты и сутенеры? — заржал вдруг Щербак. — Или нет, сволочи и скоты.
— Ржать кончай, — попросил Макс. — Я думаю, «С» — это сокращение от фамилии организатора или вдохновителя убийств, «с.», — скорее всего, сектанты, или сатанисты, или социалисты — короче, название некой группы людей. И мне кажется, Эренбург колебался между двумя версиями, поэтому и не дописал репортаж до конца. Больше аргументов было за нижнюю версию, за «с.», — потому и две стрелки…
— Ладно. — Денис хлопнул ладонью по столу. — Пора закругляться с обсуждением, у нас пока недостаточно данных. Макс, занимайся схемой, попробуй вычислить, что стоит за буквами, выясни, кто такой Джонсон. Понимаю, что это нелегко, но попробуй. Сева, Николай, проверьте еще раз проституток, Иванова, свидетелей и всех прочих, с кем мы уже сталкивались. Пока просто проверьте, не соврали ли они нам в чем-нибудь, а потом начинайте разрабатывать женщин по списку, начиная с последних. Особое внимание обратите на тех, с кем Эренбург познакомился в последний месяц, когда плотно работал над репортажем. Филя, попробуй выяснить подробности смерти Кропоткина, пообщайся с соседями, родственниками, только ненавязчиво. Демидыч — дежуришь в больнице, пока госпожа Леви не организует нормальную охрану. Я займусь теми, кто на схеме слева. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Исследовав некрологи в газетах, Агеев узнал, что покойный профессор Кропоткин был вдовцом — жену похоронил почти десять лет назад; что его сын тоже уже профессор, Антон Николаевич, правда, не физик, а биолог, живет в Питере; что похоронили Кропоткина на Котляковском кладбище; что соболезнования прислали даже из администрации президента и что профессор «всю жизнь находился на переднем крае науки». Все это мало что давало для понимания мотивов убийства, если, конечно, произошло именно убийство. Но зато Филипп выяснил точное название лаборатории, которой руководил профессор, и, порывшись в Интернете, откопал сайт института, а на нем и страничку лаборатории Кропоткина.
Ознакомительная версия.
