Пауза затянулась, оперативники терпеливо ждали.
– Распространяться о своих предположениях я не стану. И не потому, что это секрет, а оттого, что сам не люблю досужих версий. Мы имеем четырех подозреваемых: двое мужчин и две женщины. Вы видели эту компанию. Каковы их роли, имеют ли они непосредственное отношение к нашему делу, пока неизвестно. Именно это и надо узнать во что бы то ни стало. Как? Прежде всего необходимо выяснить, как они проведут вечер. Не исключено, один из мужчин может вечером уехать из отеля. Людмил, – Гуров взглянул на парня, – вам придется прокатиться за ним, посмотреть, с кем он встретится.
– Понял. В каких случаях задерживать?
Гуров подумал, что хрупкий оперативник здоровенного Петра, да и грузина Гиви, задержать без оружия не сможет, а разрешить Людмилу взять пистолет нельзя. Если начнется стрельба, потом не расхлебаешь.
– Знаете, лейтенант, если один из объектов уйдет с территории, ведите его вдвоем с Людмилом. Я выражаюсь ясно? «Водить» – это наблюдать. Если при встрече будет передан чемодан, сумка, объемистый сверток, не задерживать ни в коем случае.
– А если он будет стрелять? – спросил Людмил.
– Не будет, – успокоил Гуров и повернулся к девушке: – София, ваша задача – установить, как объекты провели вечер. Ну, кажется, все! – Встал, но тут же, вспомнив что-то, попросил всех задержаться: – Да, главное и неукоснительное условие: ни при каких обстоятельствах нельзя дать объекту почувствовать слежку!
Господин Назих-бей – так звали известного и почитаемого в Анталии владельца этого отеля и еще двух аналогичных – был сравнительно молод, где-то около сорока, и хорошо сложен, что для турка явление достаточно редкое. Встретились они с Гуровым в том же кабинете, куда утром пригласили полковника. Управляющий отсутствовал, зато был здесь начальник полиции, человек явно самоуверенный и желающий быть хозяином положения. Естественно, только в те моменты, когда Назих-бей молчал. На диване скромно сидел Еланчук как представитель Интерпола и переводчик.
Гуров, поначалу настроенный миролюбиво, нейтрально, услышав начальственный резкий голос полицейского, решил усатому самоуверенному наглецу спуску не давать.
– Нет! Нет! И нет! – клокотал полицейский. Естественно, что Гуров получал все это в переводе Еланчука. – Никаких наркотиков в отелях господина Назих-бея никогда не было и быть не может! – Низкий поклон хозяину. – Интерпол сел в лужу и готов свалить свой провал на других. – Снова поклон хозяину.
Следует сказать, что сам Назих-бей держался совершенно бесстрастно, пил из высокого бокала минеральную воду, любовался игрой пузырьков.
– И зачем к делу допустили этого русского? Пусть они сначала наведут порядок у себя дома, а потом учат нас, как следует работать.
Вот подобных слов начальнику полиции говорить не следовало.
– Мне очень приятно было познакомиться с высокочтимым господином Назих-беем, – Гуров поклонился. – У вас великолепный отель, отличное обслуживание. Мне искренне жаль, что у вас негодная полиция, и существование столь великолепного заведения столь быстро и печально закончится. Примите мое искреннее сожаление, – он сухо кивнул и решительно шагнул к двери, умышленно замешкался, давая возможность Еланчуку перевести.
Назих-бей быстро пересек кабинет, взял Гурова под руку, подвел к стене-бару, нажав кнопку, открыл его, жестом подозвал Еланчука.
– Я сегодня говорил с Москвой и много слышал о вас, господин полковник. Я безмерно рад, что в трудный момент вы оказались у меня в гостях, и посему даю вам неограниченные полномочия в моих владениях.
Начальник полиции вышел на цыпочках, дверь за собой закрыл бесшумно. Сказав друг другу еще несколько комплиментов, они выпили коньяка, после чего Гуров перешел в атаку.
– Наркомафию можно сравнить с такой неизлечимой и смертельной болезнью, как рак.
Назих-бей слушал внимательно, согласно кивнул.
– Я не буду вас утомлять специальными терминами. В конце концов, важно лишь одно: болен человек или здоров.
– Это и есть истина! – по-русски произнес Назих-бей.
– Можно подождать, человек либо выздоровеет, либо умрет.
Назих-бей понял без перевода и замахал руками, быстро заговорил.
– Он говорит, что ему не страшен рак, достаточно того, что газеты и телевидение сообщат, что в его отелях торгуют наркотиком, – перевел Еланчук.
– Если мне не будут мешать… – Гуров замолчал, долго вытряхивал из пачки сигарету, долго прикуривал.
– Этот человек уже не работает, – сказал хозяин.
– Только мудрость делает человека богатым, – усмехнулся Гуров.
– Ну, ты даешь! – сорвалось у Еланчука, и он начал переводить.
Назих-бей оказался не так прост. Выслушав перевод, рассмеялся и погрозил Гурову пальцем:
– Вам нужны люди?
– Люди, как деньги, лишними не бывают.
– Он неправильно поймет, – смутился Еланчук.
– Переведи так, чтобы понял правильно, – разозлился Гуров, так как ненавязчивое упоминание о деньгах считал отнюдь не лишним. В конце концов, он работает во время отпуска, а коммунизм не состоялся.
Еланчук начал переводить, но Назих-бей что-то сказал по-турецки, затем, с трудом выговаривая и коверкая слова, произнес:
– Вы считаете, я дурак? – и достал чековую книжку.
– Рано! – решительно сказал Гуров. – Сначала хирург делает операцию. И данный вопрос, – он указал на чековую книжку, – решает моя жена.
Хозяин выслушал, пожал плечами, убрал чековую книжку.
Еланчук еще продолжал переводить, когда затрезвонил телефон.
Хозяин пренебрежительно махнул на него рукой, но Гуров сказал:
– Врачам и полицейским можно звонить круглые сутки. Юрий, сними трубку.
Еланчук снял трубку, выслушал несколько фраз, повернулся к Гурову:
– Лев Иванович, на пляже обнаружен труп.
– Переведи, скажи, что нам нужен врач, эксперт, полицейский. Еще, – Гуров задержался в дверях, – пусть завтра утром человек, которому положено этим заниматься, переговорит с прессой. Ну и конечно, ни слова о нашем с тобой присутствии.
Около десяти вечера совсем стемнело. Охотников лезть в море в такое время не находилось, хотя яркая лунная дорожка приманивала.
Тело лежало прямо у кромки воды. Она отталкивала его, затем, шурша галькой, тащила обратно. Следопыту и собаке делать тут было нечего. Гуров оттащил труп подальше на берег, опустился на колени, осмотрел рану на затылке.
Парень был явно местный, одет в шорты и короткую маечку, на ногах легкие матерчатые туфли. Лет примерно двадцать с небольшим, загорелый, худой. Такие мальчишки обычно убирают территорию отеля. Но те одеты аккуратно, даже не без некоторого щегольства.
Сверкнули автомобильные фары, раздался шум моторов, подъехали две машины – «Скорая» и полицейская.
Не желая привлекать к себе внимание, Гуров и Еланчук отошли метров на двадцать, где уже появился полицейский в форме и несколько любопытных отдыхающих.
– Утонул? – спросил кто-то.
– Здесь же мелко, – ответил высокий женский голос.
– Утонул там, где глубоко, сюда вода притащила, – снисходительно пояснил кто-то.
Гуров пристально взглянул на говорившего. Это был один из отдыхающих, который загорал неподалеку от них.
Тело уложили на носилки, задвинули в «Скорую». Машина укатила, полиция осталась, хотя делать здесь было абсолютно нечего.
– Юрий, ты ростом поменьше, протолкнись к этому полицейскому гению. Я буду ждать около административного корпуса, – сказал Гуров.
Но полицейский опередил Еланчука, подбежал к Гурову первым, сказать ничего не мог. Он складывал ладони перед грудью, что-то быстро говорил.
– Господин приносит свои извинения, – начал было переводить Еланчук, но Гуров его прервал:
– Юрий, давай мы-то с тобой не будет играть в бирюльки. Я плохо знаю правила игры в наркобизнесе, но слышал, что убирают они лишь во время переделов владений и путей доставки. Теперь переведи этому олуху. Удар был нанесен сильным мужчиной, предположительно высокого роста. – Гуров закурил, выждал, пока Еланчук переведет, затем продолжал: – Срочно установить личность убитого, круг общения. Немедленно провести вскрытие, меня интересует наличие в крови наркотика.
Выслушав перевод, полицейский отправился исполнять приказание.
– Ты рану осматривал, твое мнение? – спросил Еланчук.
– Будь мы в России, не задумываясь бы назвал кастет. А чем они пользуются здесь, это, кстати, тоже надо непременно выяснить.
– Ну, к примеру, я знаю весьма распространенный вид холодного оружия – металлические шары с цепочкой.
– Не шар, точно. Рана рубящего характера. Ладно, давай искать наших помощников.
Ближайшим помощником Виктора Белевича был немец Рихтер Шнайдер. Догадывался он, что Белевич и есть истинный шеф или нет, неизвестно. Белевича данный вопрос не интересовал. Виктор последовательно изображал лицо подчиненное, близкое к руководителю, могущественное, но подчиненное.
