— То-то, — многозначительно подтвердил Олег. — А нынешний исполняющий обязанности многих устраивает. Я думаю, именно эти люди и не пожелали смены власти. Зачем это им? Вовсе не с руки… Самые богатые люди страны, Саш, с Центробанком в одной упряжке. И если убийство Алмазова — дело их воли, не рук, разумеется, палец, чтоб на курок нажать, всегда найдется в запасе, то твое положение незавидное. Ты ведь уже некоторым образом обжегся на Киргизове. Неужели не научился? Впрочем… Понимаешь, Саш, я все-таки не готов к разговору. — Олег жалобно усмехнулся. — Голова еще тухлая после вчерашнего, и как я ни креплюсь, сам видишь… — Он огорченно махнул рукой. — А знаешь что, приезжай-ка лучше ко мне сегодня вечером, в любое время, а я тебе попробую подобрать соответствующий материал и на самого Алмазова, и на его ближайшее окружение. Не общие слова, а конкретику. Если удастся, конечно.
— Вот спасибо, — улыбнулся Турецкий. — А я как хотел просить тебя быть моим экспертом по этому делу. Не официально, конечно, а в смысле помощи советами, подборкой необходимой информации, знакомством со специалистами и все такое в том же роде. Как? Я еще не до конца обнаглел, а?
— Ну разве что тайным! А то знаешь… Вчера мы… ну не я, конечно, взяли шефа управления по борьбе с организованной преступностью. А с ним еще пятерых генералов. Эти мерзавцы действовали в контакте с различными мафиозными группировками и получали на лапу приличные башли. Знаешь, за что? Всего лишь за информацию о готовящихся операциях. Так что пока давай-ка и ты молчи о нашем с тобой договоре. Идет?
— Еще как идет!
Провожая Турецкого до автостоянки, Олег говорил с легкой иронией:
— Ты, Саша, не забывай, что возраст твой вполне критический, к сорока подбираешься. По статистике где-то в этом районе наблюдается максимум летальных исходов. Я, конечно, не пугаю, но предостерегаю: за здоровьем надо следить сейчас в оба. При нашем подлючем образе жизни, при отсутствии у тебя всякого режима, при жизненной неустроенности, все это накладывается одно на другое, отчего и возникает аварийная ситуация. Поэтому мой тебе совет: ты Меркулову и иже с ним ничего не должен. А если и был когда-то должен, то давно и с лихвой все отработал, понял? Поэтому хоть один раз в жизни поставь на своем: плюнь и откажись от этого муторного дела, за которое в любом случае благодарности не получишь. Плюнь и езжай себе в Мюнхен. Доброго баварского пивка попей, оно, говорят, неплохо почки прочищает…
«Ну вот, и этот друг тоже! — подумал Турецкий. — Как же они все пивка попить мечтают! Неужто в Германии ни чего другого и нет?..»
— В общем, Саша, не перенапрягайся и не принимай казенные дела близко к сердцу. От этого инфаркты бывают, и ничего другого. Впрочем, что я тебе рассказываю?.. Ты ж и сам знаешь…
«Еще как знаю! — мысленно согласился Турецкий. — У нас именно следователи прокуратуры мрут как мухи. И чаще всего именно от разрыва сердца. За последний пяток лет я схоронил уже больше десятка друзей-приятелей и однокашников. И все ушли в пределах сорока лет. Грустная статистика, прав Олег!»
Они подошли к машине. Олег посмотрел на раздолбанный «жигуленок», принадлежащий по праву личной собственности «важняку» Турецкому, укоризненно покачал головой и сказал одно только короткое слово, но сколько в него было вложено сарказма:
— Да-а!..
В Турецком немедленно взыграло чувство патриота и собственника.
— Чем он тебе не нравится? Не «мерседес», конечно, зато его и взрывать незачем…
— Ой, Саша, не зарекайся! — странно усмехнулся Олег. — Если мне не изменяет память, не то в прошлом, не то в позапрошлом году однажды ночью уже отправился на небо один знакомый зеленый «жигуленочек». Или не так?
Турецкому оставалось лишь смиренно согласиться, действительно, было: взорвали бандиты его машину. Да вот и вчера был уже звоночек…
— Готов биться о любой заклад, что заводишь ты его не раньше чем с пятого раза.
— Сегодня даже с десятого, — вздохнул Саша.
— Вот тебе и лишнее подтверждение моей правоты, — назидательно заметил Олег. — Вся эта, извини, хреномация и сокращает нам и без того короткую жизнь. Плюнь и хоть однажды выполни собственное желание. Собственное, понимаешь?
У Турецкого же было сейчас только одно желание: съесть яичницу. Но как-то неприятно, и если бы не из уст Олежки, то, пожалуй, и зловеще, прозвучало напоминание о деле Киргизова. Почему?..
2
Когда старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России Александра Борисовича Турецкого выгонят из вышеозначенной прокуратуры, а также в том случае, если он не сумеет воплотить хрупкую мечту своего детства и стать журналистом, ему останется, пожалуй, единственная возможность существовать: открыть кафе под вывеской, ну, скажем, «Золотые яйца». Нет, не то. Назвать «Роковые…» — это чистый плагиат и вообще опасно для клиентуры: неправильно поймут. «Курочка Ряба» — заманчиво, но больше подходит для детишек. А детишкам много яиц вредно — от этого диатез бывает и прочие гадости. Во всяком случае, так Турецкому докладывала по телефону Ирина. Но почему свое будущее, — может возникнуть такой вопрос, — он связывал обязательно с проблемой яиц? А потому, что он умел делать из этого природного продукта по крайней мере два десятка разнообразных блюд.
Следствием этой же причины являлось также и то обстоятельство, что он, вне зависимости от своего местонахождения, обречен был ежедневно готовить завтраки. Размышляя подобным образом, Саша понимал, что это у него срабатывает стереотип бумаготворческой стороны следственной работы. Но как бы там ни было, он никогда не протестовал, ибо иногда, в порыве вдохновения, у него рождались поистине неслыханные варианты. И он знал: это — талант! Куда же от него денешься?..
Сегодняшнее позднее утро он посвятил яичнице под названием «скрэмбл», по-нашему — болтунья. Наполнителем послужили мелко наструганные остатки вчерашней, уже основательно затвердевшей колбасы. Съев свою порцию, Саша стал бездумно смотреть на экран телевизора, где ребятки с наполовину выбритыми головами, окрашенными в изумрудный цвет, сдавленными голосами весьма невнятно упражнялись в воспроизведении американской поп-музыки. Глупо и наивно.
— А чегой-то ты эту хреновину слушаешь? — оторвал его от бездарного времяпрепровождения хриплый голос Грязнова.
Сам вышел из своей комнаты в накинутом на плечи красно-черном халате до колен, этакий сонный Боксер Иваныч, пробирающийся к рингу. Вот только ноги его уже заметно потеряли прежнюю силу и мускулистость. Тощенькими стали ноги недавнего богатыря, да и рыжий пух не слишком украшал их. По утрам, когда глаза еще спят, а рыжие волосы стоят дыбом и походка у Славки плавная, замедленная, особенно заметно становилось Турецкому, как уходит упругая молодость. Понимал он, что в такие минуты и его собственный видик вряд ли интеллигентнее. Вот уже и виски седые, и вокруг глаз сетка морщин — зеркало-то не обманешь…
— Санька, — обеспокоенно продолжил Грязнов, — ну чего ты на меня уставился? Первый раз видишь, что ли? Да выключи ты их!..
— Это я не на тебя, это я на себя смотрю, — ответил Турецкий и послушно нажал кнопку дистанционного управления. По другой программе шла очередная серия дебильного мексикано-венесуэльского фильма. Он вообще выключил телевизор.
— Спасибо большое, — раскланялся Грязнов и удалился в туалет.
На кухне снова вскипел чайник. Сейчас Славка заварит себе пол-литра кофе, выкурит пару сигарет, и тогда с ним можно будет нормально побеседовать. У него свой твердый порядок.
Сперва, отдуваясь и чертыхаясь, он лакал кофе из музыкальной баварской кружки для пива, затем отрешенно выкурил сигарету — одну! — и принялся за свою долю яичницы. Наконец фыркнул и отодвинул пустую сковороду.
— Спасибо за омлет, Саня… не помню, как ты его обзываешь… — сказал наконец нормальным голосом. — Ах да, скрэмбл! Ну что ж, пусть так всегда и будет. А ты уже, значит, с рассвета расставлял сети российской мафии?
Не теряя времени, Турецкий выложил Грязнову свой план проведения так называемого блиц-расследования.
— Ну и трепач же ты, Саня, — усмехнулся Грязнов. — Да ведь не сегодня завтра тебе подвалят экспертизы, и твой банкир окажется вовсе и не банкиром, а Мао Цзэдуном или, чего хуже, Иосифом Виссарионовичем. И тогда ты не только забудешь о своем отпуске, но превратишься в ищейку… Значит, говоришь, все было проделано, как полагается при организации безупречного террористического акта?
— Так, во всяком случае, следует из протокола осмотра места происшествия. Заключения криминалистов по бомбе у меня пока нет. Между прочим, подложена она была под сиденье водителя, он же телохранитель банкира Алмазова. Похоже, что террорист сидел на заднем сиденье за спиной шофера, от которого осталась только кожаная куртка с зажигалкой в кармане. Куртка обгорела немного, видно, валялась на заднем сиденье либо в багажнике и вылетела при взрыве. Единственное более-менее целое вещественное доказательство.
