спрячу их так, что до них не доберется ни одна контрразведка…
Они были молоды, здоровы, задорны и настолько хороши собой, что всякий случайный прохожий невольно замедлял шаг и любовался ими. Аристархов своей горячей, южной красотой походил на итальянца родом из Палермо или Неаполя. Под стать были и характер с поведением: живость, легкая пружинистая походка, приятная улыбка на лице и привычка сопровождать фразы жестами. Мария, напротив, напоминала статную красавицу из центральных или северных российских губерний: золотистые вьющиеся волосы, светлая кожа, длинные бархатистые ресницы, неспешность движений, размеренность мысли и скромная немногословность.
Обедали в саду в заплетенной хмелем беседке, а вечером, с наступлением сумерек отправлялись в летний ресторанчик на берегу Десны. Каждый раз Мария выбирала столик на открытой веранде.
– Здесь больше воздуха и лучше слышно романсы, – объясняла она свой выбор.
Паренек-инвалид пел почти каждый вечер, местная публика привыкла к его голосу, к репертуару и довольно щедро одаривала за виртуозную игру и приятный вокал.
Однако неделя счастья пролетела стремительно, настал день, когда нужно было прощаться с уютной дачей посреди густого сада.
Аристархов собрал свою дорожную сумку, достал из багажника канистру и перелил из нее бензин в бак автомобиля. Затем распахнул ворота и, усаживая на переднее сиденье спутницу, с печалью в голосе спросил:
– Тебе здесь понравилось?
Глаза ее повлажнели. Она кивнула.
– Тогда пообещай, что когда-нибудь ты снова осчастливишь это гнездышко своим присутствием.
– Обещаю, – прошептала Мария.
* * *
За день до отъезда Марии из Троицкого старшая сестра Ольга вновь отправилась на почту Заднепровского района города Смоленска. На этот раз ей пришлось отстоять длинную очередь в душном помещении, прежде чем удалось добраться до маленького окошка и подать почтовой служащей заполненный бланк телеграммы.
Следуя второму пункту инструкции из письма Марии, Ольга написала: «Дорогой Анастас, сестра поправилась, чувствует себя хорошо и готовится к выписке. Сегодня выезжаю. Ужасно соскучилась. Встречай завтра на Белорусском поездом Смоленск – Москва. Целую, твоя Маша».
На этом все поручения сестры были выполнены. Точнее, почти все. Осталось лишь уничтожить письмо, о котором Мария просила никому не сообщать.
* * *
Темно-серый трофейный «Опель» Аристархова резво бежал по пыльной дороге. Только теперь он держал курс на север – в сторону забытой богом железнодорожной станции, где несколькими днями ранее его хозяин встречал с поезда юную красавицу. Сегодня тоже надо было поспеть к проходящему поезду.
Мария сидела рядом с Сергеем и, думая о чем-то своем, безмолвно глядела на бежавшее навстречу дорожное полотно. Впрочем, мысли ее без труда угадывались по наполненным печалью глазам. Молодая женщина с невыносимой грустью покинула тихое, наполненное покоем и умиротворением местечко в Троицком. Ее ужасно тяготило предстоящее расставание с Аристарховым, а больше всего ей не хотелось возвращаться в шумную Москву к нелюбимому, опостылевшему мужу.
Иногда вздыхал и Сергей. В его городской квартире, да и на даче в Троицком побывало немало женщин. С простушками он никогда не знался, все его любовницы были красивы, ухоженны, неплохо образованны. Но вот что удивительно: именно прошедшая неделя с Марией почему-то запала в душу. Да так глубоко, что он впервые сожалел о надвигавшемся расставании. С любой из прошлых красоток Аристархов прощался запросто, какой бы бурной ни была их связь.
А тут вдруг защемило сердечко: вернется через неделю-другую на дачу в Троицкое, а милой скромницы по имени Мария там уже нет и в помине. Все будет по-старому: тенистый сад с извилистыми тропинками и беседкой, застекленная веранда, большая гостиная с диваном, креслом и патефоном, спальня с зашторенными окнами и широкой кроватью. А от Марии останутся одни воспоминания. О ее пребывании напомнят лишь пара длинных золотистых волос на подушке да тонкий аромат духов, ненадолго задержавшийся в комнате.
«В чем дело? Что происходит? – с недоумением прислушивался к себе Аристархов. – Неужто по-настоящему влюбился? Вот еще… Не бывать этому никогда. Обычная мимолетная связь – помурлыкали с недельку и вскорости позабудем друг друга…»
И все же чем-то она его проняла. Зацепила. Но чем?..
Впрочем, долго предаваться грусти и гадать над неожиданным вопросом не дозволила краткость путешествия. Бензина благодаря запасной канистре хватало, на заправочную станцию заезжать не пришлось, и «Опель» быстро, всего за сорок минут домчал парочку до станции Одинцово.
Они прибыли загодя – поезда на первом пути еще не было. Остановив автомобиль у водонапорной башни из красного кирпича, Сергей закурил.
Говорить не хотелось, молчали.
– Я, пожалуй, пойду, – наконец нарушила тишину Мария. – Подожду на перроне.
Он не стал возражать. Отбросив папиросу, вышел из машины, вынул из багажника чемодан.
– Не провожай, не надо, – попросила она. – Не хочу, чтобы кто-нибудь нас видел вместе.
Неловко, будто ничего между ними за прошедшие семь дней и не было, она чмокнула его в щеку, подхватила багаж и решительно зашагала к одноэтажному зданию вокзала…
Когда «Опель» выезжал с небольшой пыльной площади, Аристархов услышал за спиной протяжный паровозный гудок. По первому пути к перрону медленно подъезжал пассажирский поезд Смоленск – Москва…
Глава восьмая
Москва, Петровка, 38; август 1945 года
Пару часов назад Иван Старцев выглядел измученным, уставшим доходягой. Мрачный и осунувшийся, он сидел за своим столом, запустив пальцы в густую шевелюру, и не знал, что делать дальше. «Выясни, что это – очередные разборки, передел территорий или дележ бандитской власти. А заодно разузнай, чем он промышлял в последнее время. Не мог же Паша Барон почивать на лаврах и жить по совести…» – повторял он про себя задание комиссара Урусова и от этого становился еще мрачнее.
И вдруг – с возвращением из Бутырской тюрьмы Егорова – все разом переменилось. Будто кто включил в кабинете пару ярких лампочек на полсотни свечей.
– Нет, братцы-товарищи, вы поглядите, какая наваристая выходит каша! – приговаривал Старцев, постукивая тросточкой по паркетному полу длинного коридора. – За обыкновенный бутерброд с куском «Любительской» колбасы мы получили ценнейшую информацию о пропавшей ювелирке! А?! Каково?..
На первом этаже Управления Московского уголовного розыска, как всегда, бурлил водоворот сыскной работы. Здесь размещались большие кабинеты оперативно-разыскных групп, каждая из которых работала в своем направлении, различные экспертизы и лаборатории, архив, отдел кадров, оружейная и две «допросные» комнаты, «дежурка», столовая…
Старцев, Васильков и Егоров только что покинули рабочий кабинет, где закончили изучение уголовного дела четырехлетней давности. Картонная папка с делом поначалу показалась объемной. Обрадовались. Ведь чем больше материалов, тем проще нащупать кончик заветной ниточки. Но, как выяснилось, восемьдесят процентов содержимого – это длинная опись исчезнувших золотых украшений. И всего несколько
