— Я надеялась, что действительно так, — ответила Нэнси. — Я надеялась, что вы навсегда устыдитесь и не будете беспокоить меня вновь. Я изо всех сил старалась помочь вам, но это только принесло горе людям, которых я люблю и уважаю.
— Я, а не вы, миссис Хауэлл, из тех, кто приносит горе. Это неотделимо от работы.
— Поганая работа — все, что я могу сказать!
— Очень поганая. Но кому-то надо ее делать. Вот вчера вечером у Ричмондов, например. Думаете, мне это доставляет удовольствие?
— Вы, лейтенант Мастерс, худший из бандитов.
— Бандит! — вопиющая несправедливость была причиной того, что голос Мастерса слегка дрогнул. — Что же, возможно и так, я не виню вас. Где Ричмонды? Они не отвечают на звонки, ни у передней двери, ни у задней.
— Ну, Джек — доктор, — холодно сказала Нэнси. — и разумно предположить, что он на вызове.
— А миссис Ричмонд?
— Если Веры нет дома, не знаю, где она. Может, поехала в город или на рынок.
— Хорошо, попытаюсь поймать доктора Ричмонда.
— Хотела бы я пожелать вам удачи, но не желаю.
— Благодарю, — печально отреагировал Мастерс, — за то, что хотите помочь.
Он держал шляпу в руке. Потом надел ее на свою лысеющую голову и отправился, обогнув дом Хауэллов, через улицу, к машине. Вслед раздался злой хлопок двери. Она даже не впустила меня, подумал Мастерс и направил машину в город.
Кабинет доктора Джека Ричмонда располагался в новом здании Медицинских наук, математически четком одноэтажном строении из стекла и зеленоватых кирпичей, окруженном столь густой растительностью, что газон казался искусственным.
Мастерс прошел через холл, миновал сверкающую аптеку и длинным, выглядевшим стерильным коридором двинулся к деревянной двери с надписью «Джон Р. Ричмонд. Д.М.», роскошно выписанной буквами из нержавеющей стали. Мастерс вошел.
Приемная была пуста.
— Доктора Ричмонда нет, — сказала медсестра с острым подбородком, сидящая в застекленной нише. — Вам назначено?
— Я к нему не как к медику, — откликнулся Мастерс. Он показал свой значок, и ее глаза сузились. — Где он?
— Обычно в это время он возвращается из больницы, — ответила медсестра. — Но сегодня он позвонил и сказал, что у него срочный вызов, и он не знает, когда вернется.
— Срочный вызов в больницу?
— Не могу сказать в точности.
— Смотрите, сестра, — терпеливо предупредил Мастерс. Любой ассистент врача знает, где тот находится каждую минуту. Он в больнице?
— Я так думаю, — она была испугана. — Да.
Мастерс поехал в больницу. Доктор Ричмонд находился в операционной. Срочная аппендиктомия. Надо было подождать.
Мастерс выругался шепотом. Он прохаживался. Прочитал вывешенные больничные правила. Изучил большую гравюру, изображающую группу мужчин, облаченных в сюртуки: мужчины склонились над трупообразным обнаженным мужчиной, лежащим на грубом кухонном столе. Картина называлась «Хирурги».
Внезапно он почувствовал, что не может больше ждать, и заторопился к лифтам. Одна кабина была распахнута, он шагнул внутрь и надавил кнопку с цифрой пять. Дверь лифта закрылась со скоростью улитки. Подъем на верхний этаж длился бесконечно.
Лейтенант Мастерс встал на пост перед большими двойными дверями операционной.
Спиной к стене. Символически.
Сначала Лила, подумала Нэнси, теперь Вера. Всегда ли будут исчезать люди из Тенистых Акров? Это бросает в дрожь. Конечно, нелепо думать, что Вера «исчезла». Она просто вышла. Сейчас она, должно быть, в городе, делает покупки у Логанса или в супермаркете, или, может, она в роскошном баре. Существует бездна мест, куда Вера могла пойти по вполне понятной причине. Определенно, нет оснований беспокоиться за нее. Все вина проклятого лейтенанта Мастерса. Каждый раз, когда он возвращается, он приносит дыхание судьбы. С Верой все хорошо.
Тем не менее за час Нэнси нашла дюжину причин пойти взглянуть на дом Ричмондов. Веры не было видно. Но глупо ожидать, что Вера станет поднимать флаг, показывая, что она дома. Она могла бы вернуться в любое время в течение этого часа. А если так, то она скорее всего оставила "фольксваген», небольшую машину, которую водила, когда Джек уезжал на «корветте», на своей стоянке.
Нэнси зашла в гостиную и выглянула наружу. На стоянке у Ричмондов и возле обочины «фольксвагена» не было. Конечно, Вера могла поставить его в гараж. Однако рассуждениями ничего не добьешься, сказала себе Нэнси. Разумнее позвонить Вере под тем или иным предлогом и убедиться, что все в порядке.
Нэнси пошла в холл к телефону и набрала номер Ричмондов.
Она переждала восемь гудков. Ответа не было, и Нэнси повесила трубку. Веры просто нет дома. Но тогда почему Нэнси так упорствовала в навязчивом ощущении, что она там? Может быть, Вера по каким-то соображениям не отвечала на звонки в дверь и по телефону? Но это невероятно, Вера отлично выдрессированная докторская жена, любой звонок может оказаться важным…
Чувство беспокойства начало приобретать форму тревоги. Назови это беспричинным, назови абсурдным, назови как хочешь, беспокойство выросло слишком сильно, чтобы его можно было переносить. Следовательно, либо надо выбросить все из головы, либо что-то делать.
Первое, что сделала Нэнси, — перебежала через улицу к гаражу, пристроенному к дому Ричмондов. Ворота гаража были закрыты, но существовали еще три маленьких окошка, через которые Нэнси могла, поднявшись на цыпочки, заглянуть внутрь.
Она потянулась и взглянула, «фольксваген» был в гараже. Если Вера и отправилась куда-то, то либо пешком, либо ее отвез Джек. Но Вера ненавидит ходить пешком, а Джек обычно уезжает в больницу или в свой кабинет задолго до того, как Вера встанет с постели.
Нэнси пошла к задней двери. Колебалась она только мгновение. Затем повернула круглую ручку и робко толкнула. К ее удивлению, дверь подалась внутрь. Не заперта, когда Веры нет?
Нэнси шагнула в кухню. Кондиционированный воздух был прохладен и восхитительно сух. Она почувствовала себя легкой и свободной, но в то же время была подавлена тягучим страхом, который превращал каждый шаг в акт воли.
Она задержала дыхание и, подняв голову, прислушалась. Ничего не слышно. Звучало, как и должно звучать в пустом доме, без звука.
Тем не менее Нэнси позвала: «Вера-ааа?» — и продолжала: — «Вера! Ты дома?» Ответа не было. Интересно, подумала Нэнси, что я скажу, если входная дверь сейчас распахнется и войдет Вера. Как объяснить, что тебя застали в доме соседа? Нэнси досадливо рассмеялась. Черт с ним. Она поняла, тут что-то не так, и уверенно пошла в гостиную Ричмондов, находившуюся в глубине дома.
Комната была чудесная, и Нэнси очень давно втайне завидовала. Сейчас она не чувствовала зависти. Ее внимание было приковано к массивной двери из осветленного красного дерева. По некоторой причине.
За этой дверью находился кабинет Джека Ричмонда. За этой дверью находилось нечто ужасное. Нэнси знала это. Подобно лунатику, она двинулась через гостиную, открыла тяжелую дверь и заглянула в кабинет. Там была Вера Ричмонд. Нэнси в глубине души считала, что она и должна там быть. Вера Ричмонд сидела в большом кожаном кресле с высокой спинкой, лицом к двери, будто ждала, что кто-то войдет. Но она была мертва.
Мертва. Нэнси так была уверена в этом, что не продвинулась ни на четверть шага в кабинет. Она просто стояла на пороге и смотрела на свою подругу со странным чувством отстраненности, вся настойчивость куда-то делась.
Вера расчесала волосы, подкрасила губы, напудрила щеки и надела хрустящее яркое летнее платье, готовясь к смерти. Она выглядит прекрасно, подумала Нэнси. Оконные шторы были раздвинуты, и свет, проходя через жалюзи, рисовал солнечную лестницу на пылающем паркетном полу…
Лестница от жизни к смерти. Действительно, прекрасная комната для смерти.
Вера была мертва. Вера — мертва? Немыслимо. Вера всегда была здесь, спокойная, улыбающаяся, умелая, старающаяся остаться незаметной. «Моя третья рука», как частенько говаривал Джек. Вера была из тех людей, которые существуют вечно.
И теперь она сидела мертвая в кресле мужа. И вопрос, кроме всего, заключается в том, почему. Наверное, она расчесала волосы, надела выглаженное платье и наложила грим не для того, чтобы просто сесть и умереть прекрасным летним утром. Наверняка — нет. Но, тем не менее, это так. Она умерла, руководствуясь своими причинами, своим способом и в свое время.
Резко повернувшись, Нэнси увидела стол из полированного красного дерева, кресло от стола отодвинуто, как если бы кто-то только что встал и ушел. Кто-то и сделал это. Вера. На столе, под голубым стеклянным прессом лежали два листка белой бумаги, заполненные четким почерком Веры. Она села сюда, чтобы написать что-то перед смертью, возможно, ожидая смерть.
С некоторым изумлением Нэнси обнаружила, что стоит возле стола. Она не собиралась читать, она очутилась возле стола внезапно. Столкнув стеклянный пресс кончиком пальцев, Нэнси склонилась над столом, не касаясь бумаги, и стала читать, что написала Вера.
