Однако этот метод далеко не так эффективен, как предъявление подозреваемому его отпечатков пальцев, найденных на месте преступления. К тому же такие типы, как этот сосед-алкоголик, были не самыми податливыми для психологического давления. Им требовалось что-нибудь пожестче…
Полковник глубоко вздохнул и отхлебнул остывающий кофе.
И Валентина Михайловна явно что-то скрывала. С ней еще можно будет поработать. Возможно, если нащупать подход, понять, что заставляет скрывать информацию, то удастся убедить ее рассказать все самой.
Если же этого не удастся сделать, то Гурову придется признать поражение и вернуться к Федору с пустыми руками. И, к собственному удивлению, понял, что ему этого уж очень не хочется, хоть тогда он и сможет насладиться остатками отпуска. Сейчас отпуск уже не казался ему таким замечательным времяпрепровождением. Тем более если эта загадка останется нераскрытой. Она будет дергать его все время, отведенное на праздность!
Некоторое время он потратил на внимательное обдумывание вариантов, к кому пойти первым: к Валентине Михайловне или же зайти с другого конца и еще раз встретиться с Сергеем. Не менее важно и то, как начать разговор. Гуров еще не пришел к определенному ответу, когда в дверь позвонили.
Полковник по привычке, прежде чем открывать, взглянул в глазок и, к своему удивлению, обнаружил на пороге Валентину Михайловну.
– Вы уже не спите? – как-то слишком тихо и неуверенно начала разговор соседка.
– Как видите. – Гуров пропустил ее в квартиру и предложил стул.
То, что она пришла сама, было очень удачно, теперь решение о том, к кому пойти первым, принимать не придется. Однако гостья не спешила начинать разговор, нервно вертелась на стуле и прятала глаза.
– Что-то случилось? – решил помочь ей полковник.
– Нет, ничего, – решительно замотала головой гостья. – Вернее, случилось, но не сейчас, а давно. Мне следовало вам рассказать сразу…
– Что рассказать? Не волнуйтесь и начинайте по порядку, – подбодрил Гуров как можно более равнодушным тоном.
– Держите.
Вместо ответа Валентина Михайловна резко протянула собеседнику какой-то помятый конверт и отвернулась.
Полковник внимательно осмотрел переданную улику (в том, что это именно улика, он уже не сомневался).
Конверт был старый, пролежал на полке, наверное, несколько лет, прежде чем был использован. На нем не было наклеено марок, значит, посылать по почте его не планировали. Однако он был плотно запечатан и надписан. Гуров, еще недавно разбиравший бумаги покойного деда Макара Ивановича, тут же узнал его подчерк. Адресован конверт был его внуку, Федору.
– Что это и откуда? – повторно спросил Гуров и сам услышал, каким холодным и недружелюбным стал его голос.
– Это письмо, которое предназначается внуку Макара Ивановича и случайно попало не в те руки…
– Как это «случайно»? Рассказывайте все без утайки! Раз уж вы принесли этот конверт, то запираться незачем. Это вы его взяли?
– Боже упаси! Я сроду чужого не брала! Как вы могли подумать! – испуганно всплеснула пухлыми руками соседка и тут же выложила Гурову всю незамысловатую историю.
Реакция Валентины Михайловны на обвинение в воровстве была самой типичной. Даже если родственники подозреваемого и пытаются его выгородить, но стоит лишь намекнуть на то, что они сами могут оказаться подозреваемыми, как степень честности их ответов увеличивается до максимальной. То же произошло и с этой добросердечной женщиной.
От нее Гуров узнал, что все дело в пресловутом Кривове – том самом соседе-алкоголике, которого полковник вчера так безуспешно расспрашивал.
В ночь, когда «Скорая» увезла деда, Кривов действительно проснулся и приоткрывал дверь на лестничную клетку. Заметить это могла только сама Валентина Михайловна, так как стояла лицом к его двери.
После того как «Скорая» уехала и все обитатели подъезда разошлись по своим квартирам, Валентина Михайловна несколько раз бегала вниз-вверх по лестнице: сначала в свою квартиру за телефоном, потом к деду за записной книжкой, затем снова наверх за пакетом, чтобы собрать вещи для Макара Ивановича…
Короче говоря, квартиру деда впопыхах она не закрывала. И более того, заметила, когда очередной раз спускалась вниз, что дверь в квартиру Кривова резко захлопнулась прямо перед ее носом.
Поначалу она даже ничего такого и не заподозрила, так как не представляла себе, что можно было взять у старого человека, живущего на одну пенсию. Но после приезда Гурова Валентина Михайловна заволновалась. По всему выходило, что пропала очень ценная вещь и что ее вполне мог вынести Кривов.
– Почему же вы об этом сразу не сказали? – изумился полковник.
– Вы не знаете этого человека, – грустно вздохнула Валентина Михайловна.
– Кого? Этого вашего Кривова? Да видел я его вчера…
– То, что вы его видели, не значит, что вы его знаете, – неожиданно обиделась соседка. – Он был совсем другим человеком. Еще совсем недавно. Мне было трудно привыкнуть… Да, собственно, я и сейчас не могу в это толком поверить… Что он зашел в чужую квартиру и хотел украсть деньги…
– Так, значит, это он забрал икону?
– Нет, – снова решительно запротестовала Валентина Михайловна. – Что бы он с ней делал? Он же не продавец антиквариата! Это слишком сложно для него: найти кого-то, кому можно продать такую вещь. Он искал деньги. И увидел шкатулку, которая стояла у деда на телевизоре. Там он хранил всякие мелкие ценные предметы и деньги припрятывал. И Кривов схватил все, что сверху лежало, и дал деру из квартиры. Я как раз спускалась и видела, как он скрылся у себя за дверью.
– То есть он украл деньги, но икону не трогал?
– Именно так.
– Откуда вы это знаете?
– Он сам мне рассказал. Я к нему сегодня с утра пошла, пока из него еще можно что-то путное вытрясти. Он сначала отпирался, а потом рассказал про шкатулку и про это письмо. Оно там между банкнот лежало, и Кривов его даже не заметил поначалу. Только дома разглядел, что прихватил что-то ненужное. Но выкидывать не стал – думал, может, удастся обратно подсунуть. Ан не вышло…
– Вы верите словам вора о том, что он взял только деньги?
– Он не вор! Ну, то есть не такой вор, который этим всю жизнь живет… Он бы не смог продать икону и даже пытаться бы не стал. А деньги это просто – пошел и купил на них водки… Я ведь была у него сегодня утром – там нет иконы! Да вы же сами видели! Куда бы он ее дел?
– В ваших словах есть доля истины, но нужно хотя бы обыскать его квартиру…
– Я там все перерыла сейчас! – замахала руками Валентина Михайловна. – Там и рыться-то негде – все пусто. Уже все, что можно, спустил. Нет там вашей иконы!
Гуров, прищурившись, посмотрел на Валентину Михайловну:
– Почему вы его так защищаете? Это не совсем обычно для добрососедских отношений.
– Он был хорошим человеком. Когда-то. Я еще помню эти времена. И он умел помогать тем, кому это было нужно… Жена у него умерла пару лет назад, вот с тех пор и покатился… Один человек остался, не для кого жить.
– Сочувствуете, значит, – хмыкнул Гуров. – Что ж, дело ваше. Но вы уверены, что больше он ничего отсюда не прихватил? Может быть, что-то и запамятовал?
– Уверена, – оживилась Валентина Михайловна, которая, судя по всему, до конца сомневалась в том, что Гуров не попытается повесить все это на Кривова. – Пойдемте, вместе посмотрим еще раз, если мне не верите.
Полковник только головой покачал:
– Я вам вполне верю, Валентина Михайловна. Главное, чтобы вы не ошибались.
После того как соседка, успокоенная и почти довольная, ушла по своим делам, Гуров принялся названивать Федору.
Письмо, оставленное дедом, предназначалось именно ему, но на стандартное завещание ничем не походило. Однако, следуя приличиям, наследника нужно было оповестить о странном конверте и спросить у него дозволения на его вскрытие.
Наследник был занят работой, но перезвонил довольно быстро, до того, как полковник начал злиться.
Услышав о новых обстоятельствах и странном конверте, Федор потребовал немедленно его вскрыть и рассказать о том, что внутри. Гуров охотно повиновался.
В конверте оказалось, как и ожидалось, письмо и маленькая брошюра, представлявшая собой путеводитель по Казани. Брошюра была потрепанная и на некоторых страницах виднелись пометки, сделанные рукой деда.
Письмо Гурову пришлось прочитать вслух для внимательно слушавшего на другом конце провода Федора.
Дед писал внуку о своих пожеланиях, которые нужно будет выполнить в случае его смерти. Ничего особенно экстравагантного старик не просил: могилу в дорогом сердцу месте в деревне, где он родился, похороны с приглашением каких-то родственников, старообрядческую церемонию, а вот потом начиналось интересное.
«Федя, ты знаешь, у меня есть одна вещь, которой я крепко дорожу и не хочу, чтобы она попала в чужие руки. Вещь эта – икона Казанской Божией Матери, писанная аж в XVI веке. Не знаю, успею ли я провести экспертизу, но если успею, то тем более знай – она очень дорогая и не только в деньгах. Я ее хочу спрятать понадежнее от чужих глаз и рук. Так что если не увидишь ее среди моих вещей, когда я умру, то ищи ее там, где я тебе скажу или, если поговорить не сложится, загляни в путеводитель. Он тебе поможет. Твой дед Макар».
