— А что ты вообще знал, когда шел на дело?
Данни не был знаком с Реймондом и, насколько я знал, даже никогда не слышал о нем. По вполне понятным причинам я хотел, чтобы мое знакомство с мистером Кином оставалось только между ним и мной.
— Да почти ничего, — ответил я. — Серьезно.
Данни подумал пару секунд и спросил:
— А как ты узнал, что они будут там, у «Тихой пристани»?
— Эти трое? По всей видимости, заказчик подставил этих людей, организовав им встречу со своими деловыми партнерами. Все, что мне нужно было сделать, — убрать их, когда они будут на месте.
Данни покачал головой и вздохнул.
— Знаешь, я думал об этом целый день. Если они были таможенниками… Подумай сам, если они были таможенниками, как твой знакомый мог узнать, что они будут там?
— По его словам, они брали взятки. Что-то связанное с шантажом, не знаю подробностей. У них рыльце было в пушку, они влезли туда, куда их не просили влезать.
— Хорошо. А ты уверен, что мы не оставили улик?
— Если мы не заговорим, им нас не найти.
— Но что если они найдут улики, ведущие к твоему заказчику? Если эти парни были замешаны во взяточничестве, полиция рано или поздно обнаружит это, так ведь? А если их темные делишки как-то пересекаются с твоим заказчиком, то сыщикам не составит труда выйти и на него.
— Ничего такого не произойдет. Все было тщательно спланировано.
— Но это не самое страшное, — продолжил Данни, не обращая внимания на мои слова.
Я посмотрел на него с удивлением:
— А что самое страшное?
— Вдруг эти люди были добропорядочными гражданами?
Я начал уставать от такого разговора.
— Послушай, Данни. Заказчик — мужчина средних лет, который за свою жизнь заработал немало денег. Я пытаюсь тебе объяснить, что он не дурак. Он по определению не станет делать ничего такого, из-за чего можно вляпаться в какое-нибудь дерьмо. — Я докурил сигарету, допил чай и бросил окурок в кружку.
Данни вздохнул.
— Короче, весь день сегодня я думал вот о чем: возможно, в этой истории все гораздо сложнее, чем кажется. Намного сложнее. Если эти таможенники не были взяточниками, значит, они оказались замешаны в таком серьезном деле, что их жизнями решили пожертвовать. — Он сделал ударение на последних словах, словно детектив из дешевой книжки, раскрывающий темные стороны дела перед собравшимися подозреваемыми. — И если так оно и есть, значит, не только твой заказчик вовлечен в это дело. Скорее всего, у него есть другие знакомые, которые могут позаботиться о том, чтобы у него не было лишних проблем.
— Что ж, если все так, как ты говоришь, тебе не о чем беспокоиться. Потому что шансы, что нас поймают, ничтожно малы.
— Может быть, но… В общем, нужно еще подумать.
— О чем, Данни?
Он снова вздохнул, тщательно подбирая слова.
— Какой смысл им оставлять нас в живых? Мы слишком много знаем, Дэннис. То, что мы видели, — это только верхушка айсберга. Теперь, когда дело сделано, мы им больше не нужны…
— Боже мой, Данни, найди себе работу! Ты слишком много смотришь телевизор. Это тебе не кино про мафию. Если мы будем держать рот на замке и жить как ни в чем не бывало, все будет в порядке. Я уже говорил, теперь ничего не изменишь.
— Надеюсь, ты прав, — ответил он. Но не было похоже, что я убедил его.
Во мне проснулись отеческие чувства по отношению к Данни.
— Так и есть. Не переживай. — Я подошел к нему и дружески похлопал его по плечу. — Просто выкинь все это из головы и помни, через пару дней все забудут про эту историю.
— Да, знаю, знаю. Но мне тяжело. Сижу целый день дома…
— Хочешь, сходим вместе в бар, поиграем?
— Поиграем?
— Ну да. Есть тут одно местечко, я часто хожу туда по четвергам. В команде по четыре человека. Я знаю пару ребят, с которыми обычно играю, и нам как раз недостает одного человека.
Данни ошеломленно посмотрел на меня. Его голубые глаза широко раскрылись от удивления.
— Ты это серьезно? Черт подери, Дэннис, что ты за человек?
— Чем тебе не нравится мое предложение?
— Ты прекрасно понимаешь, про что я говорю! У меня волосы встают дыбом, когда я думаю, что моя сестра могла выйти за тебя замуж!
— К счастью, ты вмешался и помог ей не сделать этот опрометчивый шаг.
Данни бросил на меня виноватый взгляд, которого я ждал. Это было жестоко с моей стороны — заставлять его снова и снова расплачиваться за давнюю ошибку.
Я улыбнулся, давая ему понять, что пошутил, и снова потрепал его по плечу.
— Пойдем. Будет весело. Всяко лучше, чем сидеть здесь, грызть ногти и таращиться в телевизор, ожидая появления своей фотографии в сводке криминальных новостей.
— Дэннис, я больше не хочу в тюрьму. Для меня это было слишком.
— Все будет хорошо, — сказал я ему. — Обещаю. Так ты идешь?
— А какой адрес?
— Бар называется «Китаец». Это в самом конце Сити-роуд.
Данни задумался. Казалось, он пытался понять, можно ли в такой ситуации позволить себе сделать нечто легкомысленное. В конце концов он решил, что можно на пару часов прекратить самобичевание и сказал:
— Черт с тобой. Почему бы и нет? — Он взял в руки пакет с деньгами. — По крайней мере на пиво мне хватит.
— Он был бухгалтером. — Малик говорил, пережевывая сэндвич.
— Это тебе твой друг рассказал?
Он кивнул, откусывая очередной кусок.
— Да. Вчера вечером. Он сейчас работает как заведенный.
— Могу себе представить.
Было два часа двадцать минут пополудни, и мы сидели в столовой полицейского участка. Утро мы провели бестолково, анализируя все показания, собранные на сегодняшний день, и пытаясь выжать из них хоть что-нибудь. Но пока ничего интересного не наклюнулось. Единственный подозреваемый, сутенер, все еще не был задержан. Мало того, никто понятия не имел, где его искать.
— Как продвигается расследование?
— Он не мог рассказать подробности, вы же понимаете. Но у меня сложилось впечатление, что у них есть несколько зацепок. Если я правильно понимаю, они сейчас бросили все силы на этого бухгалтера: выясняют, какие у него были отношения с убитыми таможенниками.
— Два таможенных инспектора и один бухгалтер. Звучит как название какого-то дурацкого фильма.
— По-моему, очень интересное сочетание.
Я перестал ковыряться в салате «Цезарь», который заказал, и отодвинул от себя тарелку, готовясь к неизбежной сигарете.
— Что твой друг обо всем этом думает?
— Говорит, что они собрали много информации о бухгалтере и пока ничто не указывает на его связь с преступным миром. Он не проходил ни по каким делам, ни разу.
Мне вспомнилось лицо этого человека, выражение его глаз, когда он смотрел на дуло моего пистолета. Я закурил.
— Что же он тогда делал с теми двумя из таможни?
— Вопрос на миллион долларов. Мой друг считает, что они встречались по делу. Он не вдавался в подробности, но вроде бы этот бухгалтер разузнал нечто такое, что могло очень помочь тем двум таможенным инспекторам.
— Так следствие считает, что убитые работники таможни вели какое-то расследование?
Малик кивнул:
— Да, у меня сложилось такое впечатление. Он ничего не сказал конкретно, но я думаю, они работают с этой версией.
— Значит, убийца мог узнать, куда и во сколько они приедут, только в том случае, если…
— Если все это внутренние разборки. Что очень печально. Не хочется верить, что среди людей, охраняющих закон и порядок, попадаются продажные типы.
— Думаешь, кто-то сболтнул лишнего убийце?
Малик пожал плечами:
— Все на это указывает. Какой еще может быть вариант?
Мне очень хотелось верить, что эта версия неправдоподобна. Не исключено, что так оно и есть. Когда к расследованию крупных дел подключается слишком много детективов, выдвигаются самые невероятные версии. Мне легче было поверить в то, что убитые были отбросами общества, как сказал о них Реймонд. Таким образом зло, содеянное мной, выглядело оправданным — по крайней мере в моих глазах. К тому же с этой версией у расследования было больше шансов зайти в тупик.
Если убийство стало результатом внутренних разборок, тогда количество людей, которые могли знать, где и во сколько должны были находиться в тот вечер эти трое, сводится к минимуму.
Но пока что это была только гипотеза. Я знал, что мне нужно разговорить Реймонда, но сделать это крайне осторожно. Раньше у меня не было оснований ждать от него удара в спину, но сейчас я не хотел давать ему повод вывести меня из игры. Возможно, в словах Данни было больше правды, чем мне показалось.
— Сержант, вы какой-то задумчивый сегодня. Что сказал врач?
— Да все в порядке. Ничего серьезного. Просто мне не очень хочется тащиться еще раз в этот приют и расспрашивать детишек о том, о чем они не хотят говорить.
