— У тебя сохранились какие—нибудь ее письма? — небрежно осведомился Мелоун.
«Господи, хоть бы это было так!»
— Сохранились все, — ответила Нанетт. — Я держу их в моем старом ящике с игрушками на чердаке, к которому мама годами не прикасалась.
— Не мог бы я взглянуть на ее последнее письмо?
Нанетт молча встала и вошла в дом. Мелоун сидел на крыльце, устремив невидящий взгляд на полунагие ивы, склонившиеся над рекой, и думая о своих бедах.
«Даже если мое предположение оправдается, это еще не конец. Торопиться нельзя, а у меня времени только до часу дня…»
Нанетт вернулась, сжимая в красных руках сложенный конверт. Мелоун никогда не замечал, что у нее обгрызаны все ногти.
— Мама просыпается, — шепнула она. — Лучше уходите, мистер Мелоун. Не хочу, чтобы мне пришлось объяснять, почему вы здесь. — Она сунула ему в руку конверт. — Спрячьте его.
Мелоун, не взглянув на конверт, положил его в карман.
— Письмо не отпечатано на машинке?
— Голди не умеет печатать.
— Не знаю, как отблагодарить тебя, Нанетт.
— Уходите, мистер Мелоун!
В ста ярдах от поворота на шоссе Мелоун остановил «сааб» и выключил мотор.
Конверт был дешевым, но бумага плотной, пахнущей духами и с золотой монограммой «ГВ». Конверт проштемпелевали в Джерси—Сити 23 октября, обратный адрес в верхнем левом углу гласил: «Г. Вандербилт, Бостон, Массачусетс, 02100, до востребования». Письмо было менее чем месячной давности. «Видит Бог, я не эксперт, — подумал Мелоун, — но это должно сработать».
Он прочитал текст. Голди упоминала о своей «работе», не уточняя, какого она характера (что это за работа, простирающаяся от Джерси—Сити до Бостона?), богатом дружке, также не называя имени, шикарных ночных клубах, роскошных платьях и тому подобном. Ни слова о Фуриа, Хинче и грязной жизни, которую вела эта троица, — только волшебная сказка, рассчитанная (наряду с элегантной бумагой) на то, чтобы впечатлить младшую сестру и, может быть, убедить ее последовать примеру «Голди Вандербилт», окончательно разбив сердца родителей.
Вот стерва!
К счастью, Голди не могла одурачить никого, кроме себя. Возможно, Нанетт раньше ей завидовала, но теперь она понимала, что все это выдумки. Вероятно, она ожидала надушенных писем так же, как повторного показа «Белоснежки» или какого—нибудь костюмного фильма в кинотеатре.
Мелоун аккуратно спрятал письмо, завел «сааб» и поехал в город.
* * *
Он ждал на кожаной скамье за стальными перилами, покуда Уолли Бэгшотт отказывал в ссуде нервной молодой паре. Уоллес Л. Бэгшотт был президентом Национального банка округа Тогас, основанного его прадедом в дни процветания гранитной каменоломни и нужды в столбах для привязки лошадей. Один из Бэгшоттов построил Нью—Брэдфорд — их старый дом, датированный 1694 годом, который все еще стоял на площади, был открыт для экскурсий раз в году, а двойную статую Зебидайи и Зиппоры Бэгшоттов облюбовали скворцы.
Бэгшотт выпроводил молодую пару и улыбнулся Мелоуну:
— Пришел меня повидать?
Кожа банкира была загорелой в результате того, что все свободное время он проводил на поле для гольфа. Служащие за глаза называли его Весельчак, а клиенты — Уолли Нож, причем иногда не за глаза.
— Ты выглядишь как будто орден вот—вот получишь. Что с тобой случилось?
— Можешь не верить, но я упал с лестницы, Уолли…
— А почему ты не в униформе? Может, Джон тебя уволил? В таком случае мое предложение все еще в силе…
— Я не на службе, — сказал Мелоун, проходя за перила. — Уолли, мне нужно поговорить с тобой.
— Присаживайся. — Банкир сел, продолжая улыбаться. — Хотя, если ты пришел насчет ссуды, должен сразу тебе сказать…
— Нет—нет, я не собираюсь просить ссуду.
— Слава богу! А то дела обстоят так, что нам приходится жадничать. Садись же, Уэс! — Мелоун повиновался. — Как твоя прекрасная половина? Ты подцепил лакомый кусочек. Каждый раз, когда Эллен приходит в банк, мои кассиры пялятся на нее. И не только кассиры, если ты понимаешь, что я имею в виду. Ха—ха!
— Слушай, Уолли… — начал Мелоун.
— Не обижайся, Уэс. Мой девиз — богатством надо делиться. Кстати, какая жуткая история приключилась с Томом Хаулендом, верно? Говорят, он сам был замешан в ограблении.
— Не знаю. Уолли, я пришел просить об одолжении.
— О! — Бэгшотт тотчас перестал улыбаться.
— Мне нужно изучить документацию относительно твоих сейфов.
— Зачем?
— Не могу ничего объяснить, кроме того, что это важно.
— Ну, не знаю. Ты не в униформе…
— Скажем, это секретное задание.
— Не шутишь? — Банкир склонился вперед. — Это как—то связано с ограблением?
Мелоун промолчал.
— Ладно, не говори, если не можешь. Хорошо, Уэс. Учитывая, что ты служитель закона…
— И еще одно, Уолли. Должен просить тебя никому об этом не рассказывать.
— Ты меня знаешь, приятель. — Бэгшотт подмигнул. — Я умею держать язык за зубами.
Махнув рукой с масонским перстнем, он направился в отдел сейфов, отпустил дежурившую там женщину и отпер ящик.
— Регистрационная картотека здесь.
— Клиенты расписываются на этих карточках, когда хотят заглянуть в свой сейф?
— Разве тебя не это интересует?
— Да. Но кроме этого, недавние заявления на аренду сейфов.
— Насколько недавние?
— Вчерашние.
Банкир казался удивленным.
— Вчерашние?
Мелоун кивнул.
— Ты хочешь сказать…
— Я ничего не хочу сказать. Просто позволь мне взглянуть на них, если не возражаешь.
Бэгшотт достал три карточки. Он так живо ощущал горячее дыхание преступления, что нарушил собственное правило никогда не выглядеть обеспокоенным.
— Вчера арендовали три новых сейфа, — сообщил он, оглядевшись вокруг. — Их еще даже не внесли в общую картотеку.
— Я бы хотел посмотреть карточки в одной из этих кабинок.
— Ради бога.
— Один.
Бэгшотт нахмурился и быстро отошел.
Мелоун шагнул в ближайшую свободную кабинку и закрыл дверь, потом сел за стол, включил лампу, разложил перед собой карточки и достал из кармана письмо Голди.
Он сразу нашел, что искал. «Георгина Валенсиа. «Каскады». Саутвилл». «Каскады» — это жилой квартал, построенный двадцать лет назад в деревне Саутвилл, обслуживаемой по договору полицией Нью—Брэдфорда. Мелоун знал каждую семью в Саутвилле. Никого с такой фамилией там не было. Значит, «Георгина Валенсиа» — вымышленное имя.
К тому же инициалы, буквы «Г» и «В» в подписях на заявлении и карточках, внешне были абсолютно идентичны тем же буквам в письме Голди.
Сомнений не было. «Георгина Валенсиа» и есть Голди Воршек, она же Голди Вандербилт.
«Выходит, я был прав. Голди украла похищенное жалованье и спрятала его в единственное место, куда никто другой не сможет добраться, — в банковский сейф. Значит, я вернул деньги. Ну, не совсем вернул, но знаю, где могу забрать их. Правда, чтобы сделать это…»
Мелоун спрятал письмо, собрал карточки, выключил свет и вышел. Бэгшотт сидел за своим столом, разговаривая по телефону. При виде Мелоуна он сразу вернул трубку на рычаг.
— Я бы хотел заглянуть в один из твоих сейфов, — сказал Мелоун, положив карточки на стол.
Банкир нервно огляделся.
— Конечно, Уэс. Присаживайся. Как только ты принесешь мне выписанный судьей ордер…
Мелоун опустился на стул.
— А без ордера никак нельзя?
— Я не могу, Уэс. Ты знаешь закон.
— А как насчет этих карточек? Если бы я мог их позаимствовать на несколько часов…
Банкир уставился на него рыбьими глазами.
— В этом есть что—то странное, Уэс. Тебе известно, что я не могу позволить вынести официальные документы из банка. Что происходит?
— Не могу тебе объяснить.
— О каком сейфе идет речь?
Мелоун встал и вышел.
* * *
Приехав в закусочную Элвуда, Мелоун опустился на табурет. Время завтраков миновало, и закусочная была почти пустой. Он радовался, что никто не включал музыкальный автомат, так как в голове у него бушевала буря.
Только сейчас Мелоун почувствовал, что проголодался. Сколько же времени он не ел?
— Доброе утро, Уэс, — поздоровался Эйв Элвуд, помахивая тряпкой. — Что—нибудь выпьешь?
— Обойдусь без алкоголя, — отозвался Мелоун. — Пшенную кашу с сосиской, несколько тостов и кофе.
— Проголодался, — усмехнулся старик. — Как будто ешь последний раз.
Мелоун постарался оценить шутку.
— И исхудал. Просто стыд, как вас мучают. — Качая головой, Элвуд удалился в кухню.
«Что верно, то верно, Эйв, — подумал Мелоун. — Что же мне теперь делать? Я не могу обратиться к судье, не сообщив, зачем мне нужен ордер, а если я это сделаю, то отправлю Эллен и Бибби прямиком на кладбище. Судья Трюдо строго придерживается буквы закона, люди для него ничего не значат — он тут же прикажет полиции штата окружить дом. Значит, я не могу забраться в сейф и предъявить деньги Фуриа. Я даже не могу заполучить банковские формуляры и заявление Голди об аренде сейфа. А без доказательств она обведет Фуриа вокруг пальца, и он поверит ей — ведь с ним спит она, а не я. Он может так взбелениться, что тут же прикончит нас троих. Получается, что выхода нет. Я сделал все, что мог сделать в одиночку».
