Ознакомительная версия.
— А что, это может получиться забавно.
— Ага, и стукачу вашему крыть будет нечем.
5
Александр Борисович сидел напротив краевого прокурора Зинченко на обыкновенном стуле для посетителей. Сам же хозяин просторного, облицованного дорогими резными деревянными панелями, кабинета вальяжно расположился в своем широком кресле, сложив сцепленные пухлые пальцы перед собой, на груди, а если быть совсем точным, то на животе, составляющем вместе с грудью единое выпуклое целое, обтянутое синим сукном мундира. Он только встал, протягивая руку вошедшему Турецкому, даже не выйдя ради приличия из-за стола. И весь его вид точно соответствовал той краткой характеристике, которую только что дал, сидя в машине, Симагин. Турецкий прекрасно знал Зинченко, стараясь без острой служебной необходимости с ним не контактировать, и удивлялся точности наблюдений Бориса Егоровича: «Мягкий, совестливый, тонкий в обращении с подчиненными, безукоризненно честный и, наконец, компанейский человек. Можно сказать, душа в каждой компании, особенно среди тех, кто чином или должностью ниже его. С губернатором не ладит из принципиальных соображений. Словом, открытый человек».
А теперь оставалось только вместо каждого плюса поставить знак минус, и четкий портрет вельможного провинциального чиновника готов.
Интересно, о чем думал водитель Жора, у которого так и топорщились уши-локаторы, слушая такую характеристику?
Медленно и негромко, придавая каждому своему слову одному ему понятную значительность, Зинченко «знакомил» приезжего со сложившейся ситуацией в расследовании достаточно рутинного, увы, происшествия. Правда, закончилось оно трагически, а ведь не будь этого, собственно, и говорить было бы не о чем, кроме как о беспечной халатности тех служб, которые готовили самолет к дальнему рейсу, а также обслуживали его.
У Зинченко на погонах было по две генеральских звезды, а у Турецкого только по одной. И уже одно это обстоятельство позволяло краевому прокурору говорить с посетителем словно бы «через губу». Но, будучи опытным и не раз битым чинушей, исключительно в провинциальных условиях чувствующим себя богом-олимпийцем, он почему-то, тем не менее, не брал во внимание тот факт, что Турецкий — не только государственный советник третьего ранга, но еще и первый помощник генерального прокурора. А такой расклад менял диспозицию не в пользу прокурора края, каким бы необъятным в географическом смысле тот ни был. И, видимо, упускал бюрократическим своим умом еще одну деталь: над ним был еще и зам генерального прокурора по федеральному округу. А с «трехзвездным» Федюниным — это знали они оба, и Зинченко, и Турецкий, — спорить о чем-либо вообще было бесполезно. Почему ж забылось-то? Может быть, самое время напомнить?
Александру Борисовичу, в принципе, было, мягко выражаясь, наплевать на то, о чем думает в связи с авиакатастрофой краевой прокурор, он сидит в кресле, ему докладывают. А когда он слышит не то, что требуется, он, естественно, серчает. Обычная провинциальная картина. Но ведь речь началась не с общих и, кстати, весьма поверхностных положений, касавшихся расследования, а с чисто технической стороны дела. Турецкий начал не с вопроса «что вы по этому поводу думаете?», а с вежливой просьбы предоставить его бригаде в помещении краевой прокуратуры как минимум две удобные комнаты с сейфами и телефонами, а также в личное пользование руководителю бригады автотранспорт — на все время следственных действий в крае.
Вероятно, вот эта последняя часть фразы и задела ущемленное самолюбие прокурора. Он ответил, предварительно подумав, что с этими вопросами, наверное, можно будет найти взаимно приемлемое решение, а вот что касается собственно расследования, то оно фактически завершается, остаются малосущественные детали. И после этого развернул перед невольным слушателем картину собственного видения событий.
Турецкий слушал вполуха, прекрасно понимая, что ничего нового Зинченко не скажет. Однако время уходило зря. И он сделал нетерпеливое движение, чем привел прокурора в некоторое замешательство — тот конечно же не привык, чтобы его перебивали. Возникла неловкая короткая пауза, которой немедленно и воспользовался Александр Борисович:
— Значит, надо полагать, мы с вами обо всем договорились, Роман Владимирович? Я сегодня же передам генералу Грязнову и остальным сотрудникам, что они уже могут необходимые документы, в частности все без исключения материалы, которые успела собрать ваша оперативно-следственная бригада во главе с подполковником Симагиным, — так? — получить и немедленно приступить к изучению. Это хорошо, это оперативно.
Турецкий с любопытством взглянул на Зинченко, у которого на лице было написано откровенное непонимание того, о чем идет речь. Он-то излагал совершенно иное! Так о чем же речь?
— Да, и еще. Будьте добры, окажите такую любезность, дайте команду в «дежурку», чтобы там заранее приготовили ключи от комнат и от сейфов. А что касается наших с вами контактов, то я обещаю, что не буду без дела отрывать вас от решения ваших проблем. Ну а в случае необходимости я же всегда могу позвонить Федору Карловичу, — он имел в виду федерального прокурора — который полностью в курсе наших дел и забот.
Тут Турецкий крепко рассчитывал на Костю Меркулова, который обещал, что в трудную минуту Федюнин поможет бригаде, уж им ли не знать повадки Зинченко! Да и само упоминание федерального прокурора пришлось очень к месту, маленько сбило спесь с Зинченко.
— Так что, — не делая передышки, продолжил Турецкий, — я больше не буду мешать вам, Роман Владимирович, благодарю вас, вы и без того уделили мне достаточно внимания. А теперь по поводу машины. Чем я могу воспользоваться? Водитель мне не нужен, я сам давно за рулем, больше двух десятков лет. Права всегда ношу с собой. И тогда прямо от вас я отправлюсь к Прохорову. Да, извините, надо же ему позвонить, просто из вежливости, а потом, я не знаю, как проехать к его резиденции. Я могу воспользоваться вашим телефоном?
— Да, конечно, — не понимая, видно, почему он поддается такому нахальству, ответил прокурор. И вдруг его словно осенило: — Могу даже облегчить вашу задачу, нате вам прямую линию.
И Зинченко нажал одну из клавиш на селекторе. Послышались гудки, и Турецкий сообразил, что хитрый прокурор, словно бы нечаянно, включил громкую связь. Взять теперь телефонную трубку и вести разговор с губернатором без постороннего слушателя, было бы не очень ловко. Ну ничего, сам напросился…
— Слушаю, Рома, чего тебе? — раздался густой бас Прохорова, увидевшего, кто ему звонит.
— Это вас, Василий Игнатьевич, беспокоит помощник генерального прокурора Турецкий Александр Борисович. Звоню вам из кабинета Зинченко, чтобы выяснить, когда сегодня вам удобно будет назначить мне, так сказать, аудиенцию? Меня специально об этом предупредили, еще в аэропорту.
— Сегодня? — недовольно засопел губернатор. — А что так спешно? Горит, что ли? Или у вас других дел нет?
Александр Борисович уловил мелькнувшую ухмылку на мясистом лице прокурора.
— Именно. Надо не столько обсудить, сколько договориться о времени, когда нам с вами будет удобно провести допрос.
— Допрос?! — Губернатор подумал, что ослышался.
— Вы правильно расслышали, — спокойно ответил Турецкий, глядя на прокурора, глаза которого сузились и застыли в ожидании, как у хищника, узревшего желанную добычу, и добавил со смешком: — Только, ради бога, не пугайтесь. Это необходимая формальность, которой подвергнутся все встречавшие покойного министра в «Надеждино». Включая Митрофанова, Смурова, Горбенко и прочих. Просто у нас в терминологии есть не очень приятные выражения, а на самом деле — это обыкновенная, рутинная процедура. Да вот, я смотрю, и Роман Владимирович готов подтвердить. Роман Владимирович, не желаете сказать пару слов?
— Да, собственно… Да, процедура… В принципе, она вполне формальная, если иметь в виду…
— Но необходимая, — быстро закончил за Зинченко Турецкий. — Я считаю абсолютно неправильным начинать важнейшее расследование в этом городе, не встретившись и не переговорив предварительно с главой губернии. Я уж не говорю об обычной профессиональной этике. Вряд ли кто-нибудь поймет нас с вами и в Москве, я имею в виду Администрацию президента. Да ко всему прочему, это наша обычная практика, ничего экстраординарного тут нет, уверяю вас. Ну так как у вас со временем? Дело в том, что уже начиная с завтрашнего дня я буду чрезмерно занят и вряд ли смогу с ходу выбрать назначенное вами время. А сегодня вроде уже рабочий день кончается, и мне кажется, мы вполне могли бы уединиться, чтобы никто вам не мешал, на часок, максимум. Кстати, я здесь, в вашем краю, не впервые, но где находится резиденция, куда и получил уже от вашего имени приглашение, не знаю. Но, может быть, Роман Владимирович мне объяснит, как доехать? С ним мы уже договорились о транспорте и помещении для работы.
Ознакомительная версия.
