К тому времени бывшие гэбэшники начали плести интриги, в которых активное участие принимал ныне покойный Фокин, а генерал Агеев занял место свадебного генерала, чувствовал, что служить ему долго не удастся. Когда Фокину понадобился боевик, способный ликвидировать ментовского полковника Гурова, генерал одолжил своего крестника заговорщикам, оговорив: мол, я вас знакомлю, парень мне жизнью обязан, а уж договоритесь вы или нет – меня не касается.
Вообще, генерал-полковник был человек служивый и осторожный, старался угождать и тем, и другим, сам резких движений не делал. Он знал, что задание Тулин не выполнил, так как был арестован, а Фокин при попытке убрать Президента погиб. Подробностей генерал не знал, ушел в «подполье», связи с заговорщиками прервались сами собой, так как посредник Фокин ушел в мир иной.
– На Дмитровское шоссе, – генерал хлопнул по могучему плечу Тулина. – Ты мой личный водитель, о нашем прошлом всем известно, удивляться никто не станет. Фронтовые товарищи, старший помогает младшему, все дела. Теперь рассказывай, как тебя взяли, почему выпустили?
– Нормально, генерал, – лениво ответил Тулин. – Взяли на посту ГАИ, случайно. Арестовали за хранение огнестрельного оружия. Пистолетик, что я привез из Афгана, прошел бы без слез, а винтовочка с оптикой, да еще штучного производства, ментов насторожила. Я заявил, мол, в оружии разбираюсь, купил по случаю, хотел продать и заработать. Сказка ладная, да в уголовке не фраера служат, мурыжили меня, мурыжили, пальцы откатали, по всем учетам проверили.
– Первый поворот направо, – сказал генерал.
– Дорога до слез знакомая, где-то здесь мне следовало мента шлепнуть.
– Забудь. Тот умник, что тебя инструктировал, на собственной мине подорвался.
– Случается, взрывчатка не различает, кто свой, кто чужой.
– А почему выпустили? – спросил Агеев.
– А чего меня держать, в тюрьме лишних мест нету, а дело мое бесперспективное. Оружие нестреляное, человек ранен в Афганистане, хотел спекульнуть, да кто же его осудит? Сейчас новая бойня идет, а тут воина-интернационалиста за здорово живешь в тюрягу упрячут? Да писаки такой суд и следователей на клочки порвут. Освободили, взяли подписку о невыезде, говорят, будут судить. Но, думаю, прекратят дело. Мелочь, да и фигура для суда я малопривлекательная. О нашем знакомстве я ментам не говорил, сочтут, крупным человеком прикрываюсь, значит, есть что прятать, только крепче вцепятся.
– Молодец, я, конечно, большой генерал, но ходить в прокуратуру не желаю, – ответил Агеев. – Пригласил меня один крупный функционер отужинать, значит, ему от меня что-то требуется. Послушаем, может, и для тебя какая работенка найдется.
– Я с радостью, Борис Петрович, только обстоятельства изменились, следует учитывать. Раньше у гэбэшников и ментов на меня никогда ничего не имелось. А теперь всего навалом: пальчики, фотографии, я у приятеля живу, должен в отделение зайти, участковому представиться.
«Волга» остановилась у железных ворот, из проходной вышел боец ОМОНа, глянул на генерала, козырнул, махнул рукой, и ворота открылись.
Несколько вилл для избранных огородили высоким забором, выставили охрану. Крупные клерки и особо любимые народные избранники предпочитают жить в стороне от суетного народа, которому постоянно чего-то требуется.
Тулин остановил машину у крыльца, выпрыгнул из-за руля, распахнул перед генералом дверцу. Хозяин с супругой уже спускались по широким ступеням. Барчук выглядел обычно, даже на даче он оставался в белоснежной рубашке и при галстуке, только пиджак заменил на бархатную куртку с плетеным поясом и тяжелыми кистями. Жена его за последний год заметно изменилась, перестала краситься, еле заметная седина не старила статную женщину, лишь подчеркивала естественный загар и свежесть кожи. Как ни странно, но, привыкнув к власти, женщина не испортилась, напротив, стала с людьми мягче, облагородилась, превратилась в даму.
Гуров, который наблюдал супружескую пару больше года назад, был бы удивлен. Спокойные, доброжелательные люди, ничем не хвастались и не выставляли напоказ свое благополучие, вилла перестала походить на декорации «мыльной оперы», превратилась в жилой дом, уютный, даже теплый.
Из-за угла виллы вынырнул ловкий парень, отогнал «Волгу» в сторону, на специальную стоянку, следом за хозяином на веранду вышла изящная девушка в переднике, генералу поклонилась, с Тулиным поздоровалась за руку, кокетливо подмигнула, сказала:
– Следуйте за мной, господин офицер, – и повернула не на кухню, а в специальную комнату, где был накрыт стол на двоих, включила телевизор. – Отдохните, я в момент хозяевам стол налажу, и мы с вами пообедаем. Или вы желаете ужинать в одиночестве?
Тулин, лицо которого было мужественно, но грубовато слеплено, неожиданно для себя смутился.
– Меня зовут Георгий, звучит напыщенно, а имя Жора мне не нравится, зовите меня Герой, как кликала меня мама.
– Даша, – девушка кивнула и исчезла.
Генерал был приятно удивлен и любезностью, и обходительностью хозяев и преображением некогда кирпичного замка-монстра, теперь он был облицован светлой кремовой плиткой, генерал бывал здесь и раньше, знал, с чем сравнивать. Хозяева похудели, одевались проще и элегантнее. Борис Петрович особым вкусом отмечен не был, однако за рубежом бывал, истинных миллионеров видел. Конечно, Барчук безусловно миллионер, но раньше походил на ряженого, теперь в этом невысоком мужчине все естественно и ладно. Супруга стала на удивление изящной, не размахивала непрерывно руками, голоса не повышала, с мужем как с дурачком-переростком не разговаривала, обращалась к нему уважительно, называла по имени, а изредка по имени-отчеству или величала хозяином. Видно, частые визиты за рубеж и общение с деловыми партнерами мужа изменили поведение женщины.
– Мундир тебе очень идет, – сказал Барчук, подводя гостя к бару и наливая ему хорошую порцию виски со льдом. – Но убежден, что в костюме ты бы выглядел более элегантно.
– Привычка, да я сейчас прямо со службы, у нас не принято ходить в штатском, – ответил Агеев, взял стакан, хотел сказать несколько слов хозяйке, но она куда-то исчезла.
– Понятно, понятно, – Барчук поднял высокий бокал. – Твое здоровье, дружище, – смотрел вроде бы радушно, но в то же время внимательно, изучающе.
Они были давно знакомы, но отнюдь не дружны, обращение «дружище» несколько настораживало. Генерал быстро прикидывал, зачем мог понадобиться высокому чиновнику, тем более сейчас, когда армия в загоне, а сам генерал-полковник далеко не в чести.
– Сейчас супруга накроет нам ужин, а мы пока выпьем, – сказал Барчук и налил по второй. – Всю жизнь считал, русской водки ничего в мире лучше нет, привык к виски, понял, что во всем мире мужики не дураки, правильный продукт потребляют. Главное, наутро голова не болит. Как прошла коллегия?
– Обычно, – Агеев ждал этого вопроса. – Освободили еще троих генералов, решить ничего не решили. Лишь обсуждали, перечисляли, чего в армии не хватает. Коллегия – орган совещательный, ему решать не положено, для этого есть министр, да теперь еще и секретарь Совета безопасности.
– А как это получается, в армии российской всего не хватает, а у боевиков все имеется? – спросил Барчук, взглянул наивно.
Агеев побледнел, он не был ярым патриотом, но за армию, которой отдал всю жизнь, начиная с суворовского училища, болел искренне.
– Ты не такой дурак и не прикидывайся! – зло ответил он. – У чеченцев денег навалом, а ворья, считай, нет, все идет в общак и служит каждому. Вооружены современной техникой, если старье попадается, значит, у нас отбили. У них по внешнему виду и оружию Басаева или другого военачальника от рядового бойца не отличишь. – Генерал сам удивлялся, куда его несет, остановиться не мог. – Если бы какой чечен себе замок подобный построил, – он ткнул ботинком в инкрустированный камин, – голову бы отрезали. А у нас огородили и автоматчиков поставили.
Барчук не смутился, бровью не повел, спросил:
– Ненавидишь или просто завидуешь? На Руси испокон веков воровали, я не урод, не кровопийца, такой, как все. В Минобороны люди ходят в форме, и ты носишь мундир, хочется тебе или нет, никто не желает быть белой вороной.
– Спишь хорошо, не боишься? Вдруг все перевернется, тебя спросят, мол, на какие шиши дворцы возводишь? И в тюрьму.
– Через дом от меня глава президентской администрации живет, дальше – второй человек из Думы, – Барчук улыбнулся, налил по новой. – Чтобы у всех отобрать и пересажать, Земля должна перевернуться. Нас никогда не тронут, от власти отлучить возможно, а серьезно тронуть некому. Тот властелин, что подобное задумает, должен сначала себя первого в камеру запереть. Вот тебя за то, что мансарду солдаты строили, могут на пенсию вытолкнуть.
– А секретарь Совета безопасности? – тихо спросил генерал. – Он от дачи роскошной отказался, у него вроде бы ничего и нет.
