– Борис, тебя серьезный мужик спрашивает, меня знает, советую потолковать.
– Раз советуешь... – усмехнулся Галей и взял трубку. – Здравствуйте, вы меня застали случайно, я в это время на работе. Слушаю, какие проблемы?
– Борис Сергеевич, мы заказывали у вас санузел, получили полный комплект, мне сегодня доложили, что с адресом отправителя неувязочка. Я сейчас дал команду, завтра вы можете получить окончательный расчет. Вас это устраивает?
– Вполне, Михаил Михайлович. – Галей слышал голос Карасика на пленке, узнал сразу.
– Значит, мы, остались друг другом довольны. Это приятно. Вы в сотрудничестве заинтересованы?
– Об этом говорить рано. Мне надо еще получить деньги, и меня абсолютно не устраивает ваш представитель.
– Согласен, я уже уволил его. Вы получите гонорар, и, если спустите этого мудака в канализацию, так я вам большое спасибо скажу. – Карасик рассмеялся. – Что-то меня на солдатский юмор потянуло.
Галей торопливо соображал, где человек действительно шутит, а где говорит серьезно. Если ему, Галею, предлагают Яшку ликвидировать, то это очень заманчивое предложение.
– Ну, то дело хозяйское, мы люди рабочие, – осторожно сказал Галей.
– Да я бы сам утопил паршивца! – поднял голос Карасик. – Это надо придумать: по одной накладной два унитаза заказать. Голова не болит – хозяин заплатит.
Галей выдержал паузу, нехотя ответил:
– Посредники вечно что-нибудь напутают.
– А как без них?
– Придумаем, только вы по этому номеру больше не звоните. Брат болен, а я тут не живу, – соврал Галей. – Надо будет, я вас сам найду.
– Яшку я уволил, вы меня поняли?
– Я не понял, зачем вы его нанимали.
– Вы частный ресторанчик на Сретенке знаете?
– Вы из него звоните. Уважаемый, телефонный разговор окончен. – Галей положил трубку, запомнил номер, который высветился на его аппарате, вздохнул и осуждающе покачал головой.
Он был недоволен не Михаилом Михайловичем, человеком, видимо, неглупым, а собой. Слишком близко он, Борис Галей, оказался от заказчика. Это фраера галдят, что надо стоять у кассы. Профессионал знает: другой профессионал, который ищет, пойдет от кассы, как от печки, и чем ты от окошечка дальше, тем дольше свобода. А Яшка оказался глупее придурковатого, попав между двух огней. Совсем дух потерял и сдал Галея своему хозяину со всеми потрохами. У Карасика, видно, свой резон. Как у них жизнь сложится – сказать трудно. А Яшка Исилин от жизни устал, определенно устал.
* * *
К середине июля солнце словно проснулось, протерло глаза и взглянуло на каменное громадье – город Москву. За два дня камень накалился, ночью лениво отдавал свой жар, днем набирал заново, температура подскочила к тридцати, и людям стало совсем хорошо.
Гуров не выносил жару органически, плюс ко всему вынужден был ходить в костюме: не носить же пистолет в открытую, а без него сыщик чувствовал себя значительно хуже, чем без штанов. Правда, сейчас он большую часть времени проводил в прочно запертом кабинете, где пиджак и галстук можно было снять, что полковник и делал, лишь переступив порог.
Артем Ермаков беззвучно шлепал по клавишам принтера. Компьютер поглощал отбираемую оперативником информацию.
Крячко работал молча, с едва уловимой улыбочкой. Изредка он переставал читать описание очередного убийства, выпрямлялся на стуле, потягивался, заложив ладони за голову, и с интересом изучал сидевшего напротив Гурова, словно видел его редко или усмотрел в начальнике что-то новое. Гуров, как правило, на приятеля внимания не обращал, а если сталкивался с ним взглядом, смотрел безлично, сторонне.
Так и работали, молчали часами, изредка Гуров отвечал на телефонные звонки, порой ненадолго уходил, возвращался молча, продолжая изучать доставляемые с воли дела.
Розыскники Москвы быстро уяснили, что проверка формальная, для “галочки”, так как почти все дела возвращали быстро, замечаний практически не делали, потому тащили дела охотно, ничего из них после первого случая не изымая и не припрятывая.
Порой, возвращая дело, Гуров внимательно смотрел в лицо розыскника и серьезно говорил:
– Я бы мог по делу наехать на тебя, но отпускаю с миром, потому с тебя причитается! Ты понял меня?
– Понял, господин полковник, – растерянно отвечал опер.
– Врешь нагло, – спокойно продолжал Гуров. – Ты ничего не понял. Известно, что я не беру, тем более не стану о таком болтать в присутствии свидетелей. Я тебе позвоню, скажу, куда и сколько принести следует. Свободен.
Опер хлопнул дверью, жизнь продолжалась. Всего таких разговоров Гуров провел пять. Артем Ермаков сидел, ничего не слыша и не видя, а Крячко после ухода очередного должника поинтересовался:
– Ты взятки будешь в одиночку брать или я тоже в доле?
– Ты в данном деле, Станислав, будешь паровозом.
– Велика честь...
– Приговор окончательный, работай, – перебил Гуров.
Станислава страшно интересовало, что старшой замышляет, зачем и кому именно напоминает о долге и в чем тот долг состоит. Одно Крячко знал наверняка:
Гуров что-то задумал, отбирает людей одному ему ведомым способом и он, Крячко, этим парням не завидует.
– Смотри-ка, либо стар и подзабыл, но, кажется, такого давненько не было.
По тону приятеля Гуров понял, что на него стоит посмотреть, и поднял голову. Крячко разглядывал фотографии, читал какой-то протокол, шевелил губами.
– Попробуй вслух. – Гуров откинулся на спинку кресла, потянулся.
– Двадцать второго февраля в троллейбусе пятнадцатого маршрута примерно в пятнадцать часов обнаружен труп гражданина Исилина Якова Петровича. Судя по тому, что людей, а следовательно, и свидетелей было дополна и никто не видел, как труп заносили, есть основания полагать, что данный гражданин вошел в троллейбус самостоятельно, а в труп превратился на глазах изумленной публики.
– Прекрати паясничать, пропусти десять страниц и объясни суть, – раздраженно сказал Гуров.
– Пожалуйста, заключение специалиста по трупам. “Гражданин Исилин скончался не от инфаркта, как предполагалось, а от...” Тут очень заумно излагается. А по-нашему, закололи его шилом либо иным иглообразным предметом. Удар нанесен сзади под левую лопатку, соответствующие отверстия имеются на пальто, пиджаке, рубашке и майке убиенного. Я почему сказал: давненько такого не было? Это в давние времена такое случалось: детишки “развлекались”, особенно любили подкалывать людей в метро в часы пик...
– Полно, – перебил Гуров. – Артем, запусти в память: Исилин Яков Петрович, что-то мне помнится...
– Точно, есть, сейчас найдем, – ответил Артем.
– Не надо объяснять, что, пока территориальная милиция друг дружке труп отпихивала, троллейбус-то двигался, и на чьей территории ехал человек, а на чьей он в труп превратился – неизвестно. Кто же его за своего примет? В общем, пока суд да дело, ни одного свидетеля, где этот покойник в троллейбус вошел, обнаружить не удалось.
– Станислав, с нами работает молодой коллега, имей совесть, – сказал Гуров.
– Господин полковник, я всю свою совесть готов променять на одного свидетеля.
Артем Ермаков, видимо, уже получал необходимые данные, смотрел на экран компьютера, ждал, пока начальники угомонятся.
– Никто на такую невыгодную сделку не согласится.
– Понятно, младшего обижаешь...
– Так, – Гуров хлопнул ладонью по столу. – Банкира застрелили четвертого февраля. Труп неизвестного молодого мужчины Найден в лесопарке новой зоны “Измайлово” шестого. По фотографии убитого опознали жильцы дома, где проживал Белоус. Якобы убитый в Измайловском парке второго-четвертого разгуливал у дома и во дворе. Есть основания полагать, что он застрелил Белоуса.
– Коли вам, господин полковник, желательно, считайте, что опознали, – встрял Крячко.
– Чего мешаешь? – вспылил Гуров.
– Я тебя на землю ставлю, иначе ты, как незабвенный барон, за окорочками улетишь.
– Мюнхгаузен летал не за окорочками, а на Луну, – Гуров с надеждой взглянул на Ермакова, который состроил довольную рожу, даже осмелился подмигнуть. Получив поддержку, Гуров лицом затвердел, передразнивая Крячко, цыкнул зубом.
– Значит, Белоус убит четвертого, предполагаемый убийца застрелен шестого, а господина Исилина находят в троллейбусе двадцать второго февраля. А господин Исилин... – Гуров повернулся к Артему. – Скажи, пацан.
– Господин Исилин проходил свидетелем по розыскному делу. Он допрашивался в качестве свидетеля.
– Свидетеля чего? – разозлился Крячко. – Если мы так клеить начнем, я сам такие сложу цепочки – обхохочетесь! Я в такую цепочку не верю, сплошное шельмовство. Так свидетелем чего был убитый? Почему он допрашивался?
– А гражданин Исилин не допрашивался, – рассеянно ответил Артем, глядя на экран компьютера. – Он лишь упоминался. Он упоминался в розыскных материалах как человек, записанный на прием к Карасику, но им не принятый.
