— Ну как? — спросила Жоэлла. — Видел его?
— Да, — хмуро ответил Лежанвье.
— Что он тебе сказал?
— Не так уж много. Уверяет, что невиновен. Откуда тебе известно, что казнь состоится в пятницу?
— От адвоката, мэтра Маршана… Он плакал?
— Да. Но откуда ты знаешь?..
— Он плакал и когда я приходила к нему. Зрелище не из приятных… Вэ-Эл, ты по-прежнему его ненавидишь?
— Не знаю, — ответил Лежанвье.
По правде говоря, признался он самому себе, он уже никого не ненавидит — как никого и не любит. Хватило одного года — Хоть и не совсем обычного, — чтобы он стал стариком. Который лелеет лишь одну зыбкую надежду: в последний раз послужить правосудию.
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю, — повторил Лежанвье.
Что можно сделать меньше чем за двое суток до казни, чтобы продлить жалкое существование человека, которого ты сам отправил на эшафот, сфабриковав против него ложные улики?
Прежде всего — найти настоящего убийцу…
III
После смерти Дианы Билли и Дото почти перестали бывать у Лежанвье. В «Вязах» они показывались всего два или три раза, да и то мимолетно.
Дверь адвокату открыл Билли — в блузе, заляпанной ультрамарином.
— Какой приятный сюрприз! — воскликнул он с натужной улыбкой. — Да входите же, входите! Простите меня за этот варварский вид, но я иллюстрирую очередной лозунг фирмы «Этернум»: «Линолеум „Этернум“: максимум за минимум». Только не подумайте, что это мое изобретение… Выпьете чего-нибудь? Что-то вид у вас неважнецкий.
— Не забудь, золотко: мы живем на четвертом этаже без лифта! — вставила Дото. — Это и для нас высоковато. Ну а…
Она вовремя удержалась и не добавила «для сердечника», но многоточие само по себе было достаточно красноречивым.
Лежанвье сам скинул с себя пальто, бросил его на спинку ближайшего стула и грузно направился к камину, прекрасно отдавая себе отчет, что хозяева за его спиной обмениваются знаками: Билли, по всей видимости, призывает свою половину одеться поприличней — розовая нейлоновая комбинация мало что скрывала, — в ответ на что та, вероятно, советует ему заняться собственными делами.
— Говорите, мэтр, излейте душу, если есть такая потребность! — без особой убежденности предложил Билли. — Вы здесь у друзей.
А вот Дото, насколько Лежанвье мог судить по ее отражению в зеркале напротив, заметно нервничала.
— Извините меня! — бросила она поворачиваясь. — Только накину пеньюар и сразу приду.
Тем временем Билли открыл бар и приготовил выпивку. Лежанвье рассеянно взял поданный ему бокал и поставил на камин не пригубив.
— Сегодня я навещал Лазаря. По просьбе Жоэллы. Он здорово изменился. Вы его, наверное, и не узнали бы. (Это было совсем не то, что он хотел сказать.) Его… его должны казнить послезавтра, в пятницу, в пять утра.
— В пятницу, да еще тринадцатого числа, — глупо заметил Билли, ничего лучше не придумав.
Лежанвье упорно смотрел в зеркало.
— Он по-прежнему настаивает на своей невиновности, утверждает, что Диану убил кто-то другой, и, боюсь, он действительно невиновен…
Позади гулко хлопнула дверь.
— Как бы это он ухитрился? — Дото, всегда такая кроткая, вдруг выпустила коготки. — Ведь не станете же вы… Он один — если не считать вас — имел веские основания ухлопать Диану…
Лежанвье взял свой бокал и некоторое время печально его разглядывал, прежде чем поднес ко рту.
— В том-то и дело, что у него их быть не могло! Диана давала ему гораздо больше денег, чем я сам. Будучи женат, он никак не мог жениться на Жоэлле. Так что… Кто же будет убивать курицу, которая несет золотые яйца, как сказал мне Лазарь и как наверняка сказал бы Билли.
Но Билли был явно против того, чтобы его призывали в свидетели.
— Да не терзайтесь вы так, дорогой мэтр!.. Предположим на секунду — исключительно чтобы поддержать разговор, — что Лазарь пал жертвой судебной ошибки… Хотя это, заметьте, трудно допустить после того, как вы сами доказали его виновность… И даже в случае, если в пятницу утром он заплатит не за это убийство, так за другое, в котором сам вам признался: за убийство Габи Конти… Одна судебная ошибка исправляет другую.
— Сегодня Лазарь утверждал, что не убивал и Габи Конти, — ответил Лежанвье, попутно отметив про себя, что Билли привел его собственный довод.
— Да Господи, поставьте себя на его место… Еще стаканчик?
— Спасибо, да. Кого вы, собственно, покрываете?
И у Билли, и у Дото кровь одновременно отхлынула от щек.
— Я… я не понимаю! — пробормотал Билли.
— Я тоже! — вскинулась Дото. — Сами пришли тут и…
Лежанвье перебил ее, покачав головой:
— Я неудачно выразился. Что вы оба знаете и не хотите сказать?
— Ничего! — вмиг откликнулся Билли. — Даю слово!
— Пожалуйста, вспомните, что в тот день я ездила с вами в Париж и в «Вязы» мы вернулись вместе… (Дото.)
— Верно. В семь часов. Но…
— Но — что?
— Ничего, — задумчиво протянул Лежанвье. — Ничего. Я просто спрашиваю себя…
— В общем, только вы и говорите: сами задаете вопросы и сами же на них отвечаете! (Снова Дото. Ее было не узнать — словно с цепи сорвалась.) А я-то считала вас настоящим другом. Одно из двух!.. Или этот поганый рецидивист Лазарь навел на вас порчу… или же ваша неумеренная любовь к справедливости медленно, но верно сводит вас с ума!.. Мы с Билли все выложили на суде, под присягой… Напоминаю: под присягой! Что вы хотите услышать еще? Или вы думаете, что мы так и утремся? Что Билли побоится выставить вас за дверь?
Лежанвье и глазом не моргнул. Два супружества и бессчетные предшествующие приключения сделали его неуязвимым для подобных вспышек.
— Я только спрашивал себя… — начал он.
— О чем? — не выдержал Билли.
— Какая причина побудила вас в день убийства отложить работу над афишей и помчаться в парк? — невозмутимо закончил Лежанвье.
— Ну, ведь я… Я, кажется, уже объяснял!.. — пробормотал Билли. — Я почувствовал, что устал… мне просто-напросто захотелось подышать воздухом… пособирать грибы.
— Вы не любите грибы.
— Их любит Дото. Их любила Диана.
— Понимаю, — сказал Лежанвье. — Я очень хорошо понимаю.
— Что именно вы понимаете, адвокат? (Дото.)
— Многое. Всякие мелочи, на которые начинаешь обращать внимание только по прошествии времени, — ответил Лежанвье. — Любой мужчина, умудренный житейским опытом, рано или поздно проникается уверенностью, что знает свою жену и своих друзей… Если впоследствии он обнаруживает, что жена водила его за нос, то у него неизбежно закрадываются сомнения и в друзьях. Обычная цепная реакция… И он ищет правды…
— Какой п-правды? (Билли.)
Лежанвье неторопливо осушил бокал, повернул его так, чтобы видеть в нем отражение Дото.
— Простите, моя дорогая. Я бы хотел поговорить с вашим мужем наедине.
— Еще чего! — фыркнула Дото. — Просите меня о чем угодно, но только не об этом! — Она плюхнулась в кресло, закинула ногу на ногу. — Ну-ну, давайте выкладывайте вашу очередную гениальную догадку, мэтр! Пока мы остановились на главе, в который несчастный-вдовец-жаждущий-чтобы-свершилось-правосудие, отправив на эшафот презренного-любовника-своей-недостойной-половины, терзается запоздалыми угрызениями совести и пытается, Бог знает почему, спасти осужденного от гильотины… Поправьте меня, если я ошибаюсь!
Лежанвье выразительно посмотрел на Билли, и тот потупился.
— Хватит, лапушка. Оставь нас. Это я тебя прошу.
Дото вмиг оказалась на ногах, словно ее подбросило пружиной.
— Да ты что, рехнулся?
— Хватит! — повторил Билли. — Топай отсюда! Нагреешь мне место в постели.
— Да ведь он тебя сожрет! — не унималась Дото.
— Между нами, — начал Лежанвье, после того как она наконец ушла, — когда вы впервые переспали с Дианой? — Он поднял руку, заранее отметая возможные возражения. — То, как вы вились около нее, ничем иным не объяснить. Заметьте, я мог бы нанять частного детектива, чтобы он покопался в вашем прошлом, но мне претят подобные приемы. Мы только выиграем время, если вы ответите со всей откровенностью… И ревности во мне давно уж нет, — добавил он на всякий случай.
Прежде чем ответить, Билли сходил к бару и вернулся оттуда с бокалом виски, по дну которого перекатывались кубики льда.
— Давно, — признался он. — Раньше чем она вышла за вас замуж, раньше чем я женился на Дото. Я… похоже, я был у нее первый.
— Почему же в таком случае вы на ней не женились?
— Я… я был не совсем в ее вкусе и зарабатывал в ту пору жалкие гроши. Много лет после этого мы не виделись, и только случай свел нас незадолго до того, как она стала госпожой Лежанвье…
— После чего вы снова с ней переспали?
