Ознакомительная версия.
– О чем вы говорите, господин Ван-Ин, – удивился Бильен, уверенный в своей правоте, – с какой там задней мыслью, нет, я убежден, характер преступления как раз является доказательством того, что злоумышленники знали о значении квадрата.
– Месть с эзотерическим оттенком? Да будет воля Твоя, но если Он нам не нравится, мы будем заботиться о наших собственных делах. Бог понимает, что движет нами, и Он учтет это в последний день? – произнес в ответ Ван-Ин почти насмешливым тоном.
– Кто знает, – просто сказал Бильен, – я никогда не смотрел на это под таким углом. Но поверьте мне, господин Ван-Ин, я не думаю, что все закончилось. Если предположить, что эти люди основывают свои действия на определенного рода символике, и учесть то, как они поступили с золотом, кажется, все указывает в этом направлении. Надо очень хорошо подумать, прежде чем сделать следующий ход. Боюсь, что их планы не ограничиваются одним инцидентом.
Лео одобрительно кивнул, и Ван-Ин вынужден был согласиться с ними. Он и сам в большей или меньшей степени пришел к такому же выводу и тоже не видел другого объяснения происшедшему.
– Я тоже думаю, что символика была для преступников, по крайней мере, так же важна, как и само дело. Дегроф, наверное, знает, что все это значит.
Ван-Ин взял на заметку слова Бильена. Этот человек был из другой «лиги», уж слишком он проницателен для простого консьержа.
– Еще бокал вина, господин Ван-Ин?
Ван-Ин выудил свои сигареты из кармана и положил на кофейный столик.
– Почему бы и нет, господин Бильен, – сказал он добродушно. – Может, вы окажете нам любезность и расскажете о Ковчеге Завета, поскольку у нас есть немного времени?
Лаурент Де-Бок и Даниел Феарехье провели ночь в швейцарском коттедже в стиле шале неподалеку от Намюра. Несмотря на стресс и напряжение, которыми были отмечены предыдущие несколько дней, Даниел крепко и спокойно спал.
Лаурент разбудил своего ученика в 7.30.
– Пора вставать, мой мальчик, – сказал он нежным, но решительным тоном. – У нас много дел впереди.
Он погладил лоб Даниела тыльной стороной ладони и побрел обратно на кухню. Кофе был готов, и Лаурент положил два ломтика хлеба в тостер. Даниел появился через пять минут. Потолок в кухне был низким, ему приходилось наклонять голову. Он выглядел усталым и изможденным.
– Твои глазные капли возле тарелки, – сказал Лаурент и налил кружку кофе с большим количеством молока.
Даниел поглощал еду, как голодный волк, а Лаурент осторожно грыз тост с маслом. Когда Даниел закончил, Лаурент убрал со стола.
Даниел одевался в спальне, пока Лаурент превращал прямоугольный стол в алтарь с распятием и свечами. Юноша не особенно обрадовался, когда увидел манипуляции Лаурента.
– Должны ли мы? – вздохнул он.
– Еще раз, мой мальчик. Мы не можем допустить ошибки. Сделай это еще раз для меня. Тогда я буду доволен.
На секунду Даниел закрыл глаза и глубоко вздохнул. Лаурент подал ему облачение – одну деталь за другой.
– Сперва стихарь, потом целуй крест на епитрахили.
Даниел не спорил. Он просунул голову в отверстие в ризе и расправил ее на руках и плечах, как опытный священник. Затем они провели ритуал. Он практиковался каждый день в течение последних трех месяцев.
Лаурент внимательно наблюдал и поздравил его, когда все было кончено.
– Отлично, мой мальчик. Никто ни о чем не догадается. Я в этом абсолютно уверен.
Пока Даниел курил, Лаурент взял среднего размера чемодан «Самсонайт» из гардероба и положил в него чистую одежду, нижнее белье, бритвенный набор, серебряную чашу, молитвенник, пару романов и полотенца. Он также упаковал джинсы, свитер и спортивные туфли – мальчик должен уйти в спешке, а клерикальной наряд будет привлекать слишком много внимания.
Они сели в «мерседес» в 10.30 и поехали в направлении Марш-ле-Дам. Поездка заняла не более десяти минут. Лаурент остановил машину чуть менее чем в полумиле от монастыря.
– Если все пойдет по плану, я заберу тебя отсюда в пятницу вечером, – сказал Лаурент. – И не забудь, что ты покинешь монастырь, если что-то пойдет не так. Но вряд ли такое случится. Я продумал все до мельчайших деталей.
Есть еще кое-что. В настоящее время в монастыре находятся четыре других гостя. Таким образом, каждый является потенциальным подозреваемым. Но я не думаю, что Бенедикт забьет тревогу.
– Будьте уверены. Я не подведу вас.
Лаурент приблизился и поцеловал Даниела в лоб.
– Я знаю это, мой мальчик.
Даниел вышел из машины и взял свой багаж с заднего сиденья, поднял руку, прощаясь, и быстро направился в сторону монастыря.
– Удачи, мальчик, – прошептал Лаурент.
Он следил за Даниелом взглядом, пока тот не скрылся за деревьями. Затем он вернулся к машине и, придерживаясь скорости тридцать миль, поехал в Намюр.
Даниел стоял у монастырских ворот немного сконфуженно, его обуревали разные чувства. «Монастырь де Вифлеем», – прочитал он надпись и повторил четыре раза. Монастырь восемнадцатого века окружала неестественная тишина. Не щебетали птицы, не нарушал тишину шелест листьев. Это была наименее надежная часть плана, но Лаурент отказался сделать исключение. А Даниел обещал, что не будет разочаровывать его.
Он позвонил и слушал, как улетает эхо. Он терпеливо ждал шагов, как признака жизни. Никто не открыл дверь. Даниел поставил чемодан и отправился на поиски другого входа.
Он мысленно повторял то, что сказал ему Лаурент: «Lеs Petites Soeurs de Bethleem»[19]. Орден был не таким давним. В 1950 году, во время торжественного провозглашения догмата о взятии в Небеса Пресвятой Богородицы с телом и душой в рай, шесть паломников были поражены необыкновенным даром благодати и приняли решение о создании нового монашеского ордена.
Первая община была основана во Франции. Единственной целью членов общины было приобщиться благодати Пресвятой Девы Марии в день почитания Пресвятой Троицы и ночью, в полной тишине и изоляции. Они черпали вдохновение от первых монахов, собравшихся в египетской пустыне в четвертом веке, разделяя повседневный уклад жизни в скитах.
Правила были установлены святым Бруно, который основал Картезианский орден в 1084 году в Картезиане близ Гренобля.
Правила отличались строгостью, и жизнь монахов была тяжела.
После десятиминутного ожидания, не найдя другого выхода, Даниел позвонил во второй раз. Ему страшно хотелось курить.
Еще через пятнадцать минут он позвонил не менее четырех раз, потом осторожно толкнул левую панель двери, и, к его удивлению, она оказалась незапертой. Скорее разочарование, нежели облегчение почувствовал он теперь, пробираясь внутрь с робостью коммивояжера. Дверь за ним закрылась с глухим щелчком.
Даниел стоял в абсолютно чистом коридоре монастыря. Пол сиял безупречным блеском, как поверхность шотландского озера. Стены были побелены, и янтарные лучи света проникали сквозь огромные прямоугольные окна, расставленные с равным интервалом. Уже второй раз за день сомнения дрожью пробежали по спине и воткнулись в мозг. Неужели они действительно имеют право на месть? Была Бенедикта невиновна, как другие?
Он осторожно поставил чемодан на землю. В одно мгновение пол наколдовал идеальное отражение. Безмолвие словно давило на него.
Даниел, сознательно желая прекратить это давление, стал шагать, громко топая, стараясь нарушить тишину, как сухую ветку под ногами крадущегося охотника, преследующего свою добычу. Но он не решился пойти далеко, а вышел и снова позвонил в колокольчик уже в пятый раз, ожидая на пороге полуоткрытой двери.
Минуты ожидания тянулись бесконечно долго, он стоял слишком растерянный, чтобы сдвинуться с места.
Два деревянных почтовых ящика украшали стену слева от него. На одном была надпись – «Для сообщений», на другом – «Для взносов». Он перестал понимать, сколько прошло времени, и решил сосчитать до ста. Если никто не появится, он просто вернется в Намюр пешком.
На девяносто восьми он вдруг услышал скрип петель. Белая фигура выплыла к нему из полутьмы коридора. Лицо сестры было частично скрыто большим платком. Она остановилась в десяти футах.
– Отец Феарехье, – представился Даниел мягким голосом, который, однако, удивил его самого громкостью. – Я здесь для четырехдневного уединения, – прошептал он. – Я получил уведомление две недели назад, что мог бы прийти сегодня.
Крошечная привратница кивнула, но ничего не сказала в ответ на слова Даниела.
Даниел почувствовал себя беспомощным инвалидом, который не в состоянии помочь тонущему в мелком рву ребенку. Лаурент тщательно изучал монастырские обычаи, но он не смог выяснить, как они приветствуют незнакомцев и как надо при этом вести себя. «Будьте терпеливы во все времена», – настаивал Лаурент. И Даниел ждал и кротко смотрел в пространство.
– Добро пожаловать, отец, – сказала наконец сестра.
Ознакомительная версия.
