в свои сорок с небольшим лет, выглядела очень эффектно. Точеная фигурка, ухоженное лицо, длинные ноги и эффектная походка. В целом чувствовалось, что эта женщина любит привлекать к себе внимание мужчин и получает удовольствие, ловя на себе восхищенные взгляды. До Марии она, конечно, недотягивала, но тем не менее…
Когда Лаура открыла дверь своей квартиры, расположенной на последнем этаже, Крячко осторожно отодвинул ее, не дав войти первой. Женщина ошарашенно посмотрела на него, но сопротивляться не стала. Сыщики надеялись, что искомый ими Снегирев окажется внутри, но квартира была пустой – мужчины там не было. Пока Гуров придерживал Ратас у дверей, Крячко быстро осмотрел комнаты, а потом дал знак войти, убирая пистолет в заплечную кобуру.
Собственно говоря, осмотр жилища эстонки занял у Стаса лишь несколько секунд, поскольку помещений в ней было немного. Ратас сделала перепланировку, превратив стандартную квартиру в студию, где все, за исключением спальни и ванной комнаты, находилось в одном помещении. Даже окна эстонка поменяла, поставив вместо обычных французские – во всю стену. Выглядело это очень по-европейски, хотя и Стас, и Гуров почувствовали себя неуютно в такой непривычной обстановке.
– Разрешите узнать, кого вы тут ищете? – уже не скрывая легкого недовольства, поинтересовалась эстонка.
– Где ваш сожитель Снегирев? – ответил вопросом на вопрос Гуров.
– Ах, вот кто вам нужен! – натянуто, с легкими нотками облегчения улыбнулась Ратас. – Вот только помочь в его поисках я не могу. Около недели назад мы поссорились, и я его выгнала.
– И где он может быть? – задал новый вопрос сыщик.
– У своих друзей-уголовников, наверное, – пожала плечами Лаура. – Мне откуда знать? Я ему не звонила. Он пытался пару раз позвонить, но я не стала отвечать.
– И часто вы ссоритесь? – внимательно посмотрел на нее Крячко, вступив в разговор.
– Первые три года было все идеально, – чуть поморщившись, ответила женщина. – А последний год – часто. Видимо, правы были психологи, когда утверждали, что четвертый год совместной жизни – самый кризисный. И те, кто сможет его прожить, не расставшись, потом гарантируют себе долгую и счастливую совместную жизнь. У нас, похоже, этого не получится.
– Значит, когда Снегирев разборки Кирееву устраивал, вы еще только-только вместе жить начали? – Сыщик буквально ошарашил ее этим вопросом. – Именно поэтому вы о нем в показаниях по уголовному делу ничего не говорили?
– Да, – растерянно проговорила Ратас, переводя взгляд с одного сыщика на другого. – К тому же я опасалась, что его уголовное прошлое может навредить делу. А откуда вы знаете про разборки? Киреев пожаловался? Но почему? Ведь уже столько лет прошло…
– Киреев уже никому и ни о чем не пожалуется, – максимально жестким тоном, решив сыграть злого полицейского, проговорил Стас. – Его убили. И мы подозреваем, что это мог сделать ваш сожитель. Кстати, как я понимаю, алиби ему вы обеспечить не сможете?..
– Гена убил Киреева? Да чушь все это! – неожиданно вступилась за сожителя Лаура. – Он, конечно, вспыльчивый человек и даже подраться может, но убить?! Это невозможно! К тому же столько лет прошло. Мы уже об этом деле с Киреевым даже не вспоминали.
– Вы, может, и не вспоминали. Но вашего сожителя, как я понимаю, теперь уже бывшего, ранее посадили за причинение тяжких повреждений, – так же жестко проговорил Крячко. – Откуда вы знаете, что у него в голове творится? Может быть, он посчитал Киреева и его тогдашний поступок причиной плохих отношений между вами и решил наказать виновника.
– Да чушь это! – горячо воскликнула эстонка. – Не может такого быть! Никогда в это не поверю…
И в этот момент раздался звонок в дверь. Стас, посмотрев на Ратас, прижал палец к губам, призывая ее к молчанию, и осторожно, стараясь не производить ни единого звука, пошел к выходу из квартиры. На полпути до двери он достал из кобуры пистолет, и Гуров тоже положил ладонь на рукоять оружия, придвинувшись чуть ближе к эстонке.
– Гена, если это ты, беги! Тут менты! – неожиданно писклявым голосом истошно заорала Ратас, когда Станиславу оставалось до двери несколько шагов. – Беги, Гена, беги!
На лестнице раздался топот тяжелых башмаков, и Стас, уже не таясь, метнулся к двери. Он рассчитывал открыть ее одним рывком, но замок на двери оказался автоматическим и запирался самостоятельно, когда дверь закрывалась. И пока Крячко разбирался, как открыть ее, он потерял с десяток драгоценных секунд. А когда выскочил на лестничную площадку, башмаки беглеца топали уже двумя этажами ниже. Стас метнулся следом.
– Зря вы так, – сочувственно посмотрел на Лауру Гуров, не убирая ладонь с рукояти пистолета. – А теперь сядьте на диван и держите руки на коленях так, чтобы они у меня все время были на виду…
Выскочив из подъезда, Станислав посмотрел по сторонам и почти сразу заметил мужчину, который подбежал к старенькому «жигуленку» и, достав из кармана ключи, попытался попасть ими в прорезь замка, чтобы открыть дверку. Сразу это не получилось, и мужчина обернулся в сторону подъезда, из которого выскочил Крячко. Заметив в его руках пистолет, мужчина бросил ковыряться с замком и помчался через дворы в сторону Сретенки. Отсюда, со стороны дома 19 с 1, двор выглядел тупиком, но Станислав вспомнил, что там должна быть как минимум одна арка, выводящая в Колокольников переулок.
– Стой, гад! – закричал Крячко и пальнул в воздух.
Однако мужчину этот выстрел не остановил, а только раззадорил. Он помчался по дворам с такой скоростью, словно стремился побить мировой рекорд на стометровке. Станислав сплюнул и бросился за ним, почти не замечая испуганных взглядов редких прохожих и не обращая внимания на то, как они шарахаются в стороны, видя в его руках пистолет. И все же профессиональные навыки заставили его заметить, что одна из женщин, которая была во дворе с коляской, достала телефон и стала куда-то звонить. Скорее всего, в полицию. А вот худой и высокий юноша, лет четырнадцати-пятнадцати, напротив, звонить никуда не стал. Он с азартом начал снимать погоню на видеокамеру гаджета.
«Вот я и стал звездой интернета!» – усмехнувшись, подумал Крячко, максимально наращивая скорость.
Убегавший от Станислава Снегирев, а сыщик в этом ничуть не сомневался, оказался в хорошей физической форме. Он домчался до арки первым, и расстояние между убегавшим и догонявшим почти не сократилось. Снегирев на секунду обернулся на преследователя, а затем свернул в арку, убегая в сторону Колокольникова переулка. А Стас не мог понять, на что тот рассчитывал. Здесь, в центре Москвы, затеряться было практически негде. И единственное, что могло спасти беглеца, – это то, что Крячко выдохнется раньше его. Вот только Стас ничуть не сомневался, что в состоянии выдержать любой марафон с преступником.
Однако нестись через половину Москвы за беглецом сыщику не пришлось. Снегирев выскочил из арки в Колокольников переулок и, не глядя по сторонам, бросился через дорогу. Правую полосу ему удалось преодолеть без препятствий, а вот автомобиль, ехавший по левой полосе, затормозить не успел. Точнее, водитель-то на тормоза нажал, но машина остановилась не сразу. И в тот момент, когда Снегирев уже почти достиг тротуара на другой стороне дороги, серебристый «Рено» зацепил его правым крылом. Мужчина закрутился на месте, как юла, а затем отлетел в сторону, жестко ударившись о стену дома. Пока он приходил в себя и пытался подняться, Крячко уже настиг беглеца, остановился в метре от лежащего на тротуаре мужчины, направив пистолет ему в голову.
– Забег окончен! Можешь считать, что норму ГТО ты сдал, – тяжело дыша, проговорил Крячко. – А теперь перевернись на пузо и заведи руки за спину. Второй раз повторять не буду. У меня есть приказ пристрелить тебя, если это будет необходимо, и у меня пальцы чешутся его исполнить.
– Вы же видели, он сам под колеса выскочил! – заорал в этот момент водитель, выбираясь из машины и не сразу заметив пистолет в руках Станислава. А когда увидел, оторопел: – Что здесь происходит?
– Задержание опасного преступника, – уже почти ровным голосом ответил Крячко и, не оборачиваясь к водителю, достал из кармана удостоверение и показал его автомобилисту. Тот сначала сделал шаг вперед, рассматривая корочки, а потом попятился на три шага назад.
– А что я такого сделал, начальник? – прохрипел Снегирев, когда пришел в себя достаточно для того, чтобы сообразить, что
