Глава тридцать вторая
В квартире-гостинице не нашли ничего интересного, кроме видеожучков, вмонтированных в спальне, но вовсе не в люстру, как думала Ика. Маленькие блестящие штучки выглядели просто, как декоративные детали рамы большого зеркала, которое висело напротив кровати.
Сигнал с жучка мог поступать в квартиру-студию, набитую всяким оборудованием. Она находилась на седьмом этаже панельного дома в соседнем переулке.
Когда группа приехала туда, там уже было полно народа. Внутрь впустили только Соловьева. Остальных вежливо попросили подождать во дворе.
– Это они! – прошептала Ика на ухо Антону. – Они отправили кого-то из своих людей в психушку и выпотрошили Марка.
Никого из знакомой тройки, красочно описанной Икой и Антоном, ни дядя Моти, ни Вовы, ни Томы, в студии не оказалось. Дима даже пожалел, что не довелось еще раз встретиться с господином Грошевым.
Работали специалисты ФАПСИ. К Соловьеву подошел маленький толстый человек с такими большими щеками, что они сдавливали ему ноздри и наползали на уши. Он показал удостоверение заместителя председателя Комитета по безопасности Государственной думы и заявил:
– Все, что содержат носители информации, находящиеся в этом помещении, является государственной тайной.
– Меня интересует только одна запись. Вероятно, последняя. На ней может быть снят опасный преступник, серийный убийца.
– Вы сказали «может быть», – маленькие блестящие глазки ощупали лицо Соловьева, – значит, абсолютной уверенности у вас нет?
– Просмотрите последние записи. У убийцы лицо замазано гримом. Это должно напоминать маскировочную коричнево-зеленую окраску, как у бойца спецназа. Он снят с девочкой, которую убил через несколько дней после их первой встречи.
Щекастый насупился, помолчал, потом резко развернулся, вышел в коридор и стал названивать кому-то по мобильному.
Дима наблюдал, как потрошат оборудование порнографа, и думал о том, что второго скандала по образцу «Вербены» уже точно не случится. Ика сказала, что из квартиры на Полежаевской вывезли все видеоматериалы, нашли документы на аренду банковской ячейки, где Марк Хохлов хранил часть дискет.
Багажник машины Грошева набит порнухой. Некий генерал Иван Поликарпович обеспечил дяде Моте «зеленый коридор». «Вольво» со спецномерами выехала из пробки на Беговой и спокойно проследовала к месту назначения.
Ика уверяет, что, по крайней мере, двух своих клиентов она видела по телевизору, когда показывали в новостях заседание Госдумы. Мальчик Стас рассказывал ей, что однажды узнал своего клиента в чиновном госте какого-то политического ток-шоу.
Сейчас этот щекастый запрашивает кого-то, можно ли выдать следователю ГУВД диск, на котором запечатлен маньяк. Наверное, для них это разумный вариант. Тихо отдать Молоха и забрать все остальное, включая самого порнографа. Хорошо еще, что этот как бы писатель не единственный свидетель. Молоха-убийцу видел Борис Александрович Родецкий. Но не только он.
Один из охранников казино вспомнил, что в воскресенье, с девяти тридцати до десяти вечера, на углу возле ограды сквера, стоял темно-синий «Форд-Фокус». Охранник высунулся посмотреть, кто там сигналит. И даже вспомнил, что сигналы были такие: два коротких, один длинный. Номер охранник не разглядел, но успел заметить, как из сквера выбежала девочка в ярко-зеленой куртке, села в машину. «Форд-Фокус» тут же уехал.
На следующий вечер эта, или очень похожая, машина опять появилась на том же месте, около половины девятого вечера. В казино было мероприятие, конкурс красоты на звание «Мисс Рулетка». Съезжалось много народу, темно-синий «Форд-Фокус» мешал парковаться, занимал место. Охранник (уже другой) подошел и вежливо попросил отъехать. За рулем сидел мужчина лет пятидесяти или старше, с аккуратной седой бородкой, в чем-то светлом. То ли плащ, то ли куртка. Мужчина показался охраннику вполне нормальным, спокойным. Не ругался, не возражал, попросил отогнать машину, которая заперла его, и сразу отъехал.
Этот, второй охранник, тоже не запомнил номер «Форда». Но уверял, что мог бы опознать водителя.
«Форд-Фокус» очень распространенная модель. Например, у майора Завидова точно такая машина. Во дворе, возле дома, где живет Дима, паркуется каждый вечер три «Фокуса», из них один темно-синий.
Появился щекастый, быстро прошел мимо Соловьева, склонился к парню, который сидел за компьютером, о чем-то пошептался с ним, потом повернулся к Диме.
– Пожалуйста, выйдите, подождите на лестнице. Мы попробуем найти этого вашего, в маскировочной окраске.
На площадке Дима закурил, достал мобильный, набрал номер Оли, услышал механический голос: «Абонент временно недоступен».
В ее кабинете никто не брал трубку.
Дима отправил ей сообщение: «Ты права. Это он, М.М. Изолируй его. Будь осторожна. Скоро приеду».
Потом отыскал в маленькой записной книжке телефон ординаторской, узнал, что Ольга Юрьевна сейчас в приемном отделении, ее просили посмотреть нового больного. Когда вернется, неизвестно.
– Передайте ей, пожалуйста, что звонил Соловьев. Попросите, чтобы она включила свой мобильный.
«Все бесполезно. Раз они здесь, там они уже побывали, – думал Дима, – сейчас как раз время посещений, вход в клинику свободный. Персонала не хватает. Нет, если бы что-то случилось, она бы сразу позвонила мне. Но она сейчас в приемном отделении, кажется, это другой корпус. Клиника огромная. Случиться могло что угодно, причем очень тихо, так, что сразу никто не заметит».
Дверь открылась. Щекастый протянул Диме диск.
– Возьмите. Тут человек с разрисованным лицом и девочка. Женя Качалова, кажется? Отвратительное зрелище. Желаю удачи.
* * *
Оля неслась через больничный сквер к своему отделению, на нее оглядывались больные, врачи, посетители, кто-то окликнул, она не ответила, только махнула рукой, налетела на полного невысокого блондина в черной куртке, чуть не упала. Блондин поддержал ее за локоть и вежливо извинился.
По лестнице медленно поднимались две пожилые женщины с тяжелыми сумками. Оля промчалась мимо.
– Ольга Юрьевна! Подождите! Можно вас на минуту?
– Потом, позже. Я спешу!
На площадке перед отделением сидела Зинуля. По ее спокойной улыбке Оля поняла, что ничего страшного пока не произошло.
– Ой, не могу, летит, как на пожар, – сказала Зинуля и покачала головой. – Да сядьте вы, отдышитесь. Все в порядке. Правда, что ли, в приемное артиста привезли, с белой горячкой? Ну, как его? Потешный такой, курносенький. – Она защелкала пальцами, пытаясь вспомнить фамилию.
– Точно все в порядке? – спросила Оля.
– Точно. Посетителей много, идут, идут, я тут замаялась впускать, выпускать. О! Вон, опять звонят! – Зинуля встала, открыла дверь.
Вошли те две женщины с сумками, которых Оля обогнала на лестнице.
– Ольга Юрьевна, а когда можно будет с вами поговорить?
– Позже. Извините.
В коридоре ничего необычного не происходило. Больные сидели на банкетках. Из-за открытой двери столовой слышался тихий ровный гул разговоров. Марка нигде не было. Первым делом Оля направилась в палату. Убедилась, что койка пуста. Увидела, как из процедурной вышел санитар Славик, и бросилась к нему.
– Да вы что, Ольга Юрьевна! Я ничего не выдумал. Позвонили в ординаторскую, мужской голос сказал, чтобы я вас нашел и пригласил в приемное отделение. Я передал.
– Где больной? – спросила Оля, пытаясь унять странную, совершенно немотивированную дрожь.
– Какой? Карусельщик, что ли? Виноват, Ольга Юрьевна. Забыл, – Славик хлопнул себя по лбу, – вот сюда посадил его, а потом меня отвлекли. Куда он делся, не знаю. Извините.
Оля помчалась дальше по коридору, Славик за ней. Они свернули в тупик, где больные по вечерам смотрели телевизор, и оба застыли.
На лавке сидел Карусельщик. Он завалился на бок, но не упал. Остекленевшие глаза, открытый рот. Слева, на коричневой фланели пижамной куртки, небольшое темное пятно.
