обменялись быстрым взглядом.
Фру Эрикссон перевела взгляд с мужа на них, не зная, как они отреагируют. Ведь это было как-никак обвинение против их коллеги. Она протянула тарелку с тортом сперва Рённу, который тотчас взял изрядный кусок, потом Мартину, но тот отрицательно покачал головой.
– А вчера вечером ваш сын говорил о Нюмане?
– Он говорил только, что из-за Нюмана у него забрали Малин. А больше ни слова. Он и так-то не слишком разговорчив, наш Оке, но вчера он был еще молчаливее, чем обычно. Верно я говорю, Карин?
– Верно, – поддержала жена и стала подбирать крошки на своей тарелочке.
– А чем он занимался вчера вечером? – спросил Мартин Бек.
– Ну, он пообедал с нами. Потом мы немножко посмотрели телевизор. Потом он поднялся к себе, а мы легли.
Мартин Бек успел заметить, что телефон стоит в передней. Он спросил:
– Он звонил кому-нибудь в течение вечера?
– Почему вы все это спрашиваете? Оке сделал что-нибудь плохое? – сказала женщина.
– Сперва я попросил бы вас ответить на наши вопросы. Итак, он звонил кому-нибудь отсюда вчера вечером?
Чета стариков некоторое время молчала. Потом мужчина ответил:
– Возможно. Я не знаю. Оке имел право пользоваться нашим телефоном, когда захочет.
– Значит, вы не слышали, как он говорит по телефону?
– Нет. Мы ведь сидели и смотрели телевизор. Он, помнится, один раз вышел и закрыл за собой дверь, а когда он просто выходит в туалет, то дверей не закрывает. Телефон у нас в гардеробной, и, если телевизор включен, лучше закрывать дверь, когда надо позвонить. Слышим-то мы не больно хорошо, вот и приходится включать телевизор на полную громкость.
– Когда это могло быть? Когда он выходил к телефону?
– Вот уж не скажу. Помню только, что мы смотрели полнометражный фильм, а выходил он на середине. Часов в десять, пожалуй. А зачем вам это нужно?
Мартин Бек ничего не ответил, а Рённ откусил кусок торта и вдруг сказал:
– Ваш сын – очень искусный стрелок, насколько я помню. В полиции он у нас считался среди лучших. Вы не знаете, сейчас у него есть какое-нибудь оружие?
Женщина поглядела на Рённа с каким-то новым выражением, а муж ее гордо выпрямился. Наверное, за последние десять лет родителям не часто приходилось слышать, чтобы их сына кто-нибудь хвалил.
– Да, – ответил муж. – Оке получил немало призов. Жаль только, они не здесь, а у него дома, на Далагатан. А что до оружия…
– Ему бы лучше продать все эти штуки, – сказала женщина. – Они ведь дорого стоят, а у него так туго с деньгами.
– Какое у него оружие, вы не знаете? – спросил Рённ.
– Знаю, – ответил старик. – Это я знаю. Я ведь и сам в молодости неплохо стрелял. Ну прежде всего Оке принес домой свое оружие, когда вернулся из ополчения, или гражданской обороны, как это теперь называется. Он честно заслужил офицерский чин, тут он был молодцом, если удобно так говорить о родном сыне.
– Какое у него оружие? – настойчиво повторил Рённ.
– Ну маузер. Потом, у него есть пистолет, он взял золотую медаль за стрельбу из пистолета много лет назад.
– Пистолет какой?
– «Хаммерли интернэшнл». Он мне его показывал. А еще у него есть…
– Что?
Старик замялся.
– Уж и не знаю, на первые два у него есть разрешение, сами понимаете…
– Могу вас заверить, что мы не намерены преследовать вашего сына за незаконное хранение оружия, – сказал Мартин Бек. – Что у него еще есть?
– Американский автомат «Джонсон». Но на этот, вероятно, тоже есть разрешение, потому что с ним он участвовал в соревнованиях.
– Недурной арсенал получается, – пробормотал Мартин Бек.
– Еще что? – спросил Рённ.
– Старый карабин из ополчения. Но карабин плохонький. Стоит у нас в шкафу. Ствол у него поистерся, да и вообще эти карабины плохо стреляют. Остальное оружие, само собой, он здесь не держит.
– Ну, разумеется, остальное он держит дома на Далагатан.
– Да, наверно, – сказал старик. – Конечно, комната наверху так и остается его комнатой, но самые важные вещи он держит у себя на Далагатан. Правда, если ему больше не позволят жить в этой роскошной квартире, он переберется к нам, пока не подыщет другую. Здесь только есть маленькая комната в мезонине.
– Вы не будете возражать, если мы зайдем поглядеть его комнату? – спросил Мартин Бек.
Старик сперва задумался.
– Отчего же, поглядите. Хотя там и глядеть-то особенно нечего.
Женщина встала и стряхнула с юбки крошки печенья.
– Ой, – сказала она, – а я туда нынче и не поднималась. Там, должно быть, беспорядок.
– Ничего страшного, – возразил ей муж. – Я утром заходил посмотреть, спит ли Оке, и все выглядело вполне прилично. Оке у нас аккуратный.
Он отвел глаза и сказал, понизив голос:
– Оке – хороший мальчик. И не его вина, что ему так не повезло. Мы с женой всю жизнь работали и старались по мере сил вырастить его хорошим человеком. Но все получилось так нескладно – и у него, и у нас. Когда я был молодым и только начинал работать, я еще во что-то верил, а главное, верил, что
