— Он сильно шумел? Когда проезжал мимо?
Наклонившись над кухонным столом, полицейский почувствовал сладкий запах жвачки.
— Очень сильно.
Он посмотрел на рисунок.
— Ты сможешь нарисовать для меня еще один рисунок? Только фары?
— Но они были такие, как ты видишь! — Она показала на рисунок. — Они смотрели вбок.
— И такого же цвета, Рагнхильд?
— Нет, он был не совсем серый. Но здесь не так уж много цветов, — она потрясла коробкой со взрослым видом. — Это был цвет, которого тут нет.
— Какой?
— Такой, у которого нет имени.
В его голове возник целый ряд названий: сиена, сепия, антрацит…
— Рагнхильд, — осторожно спросил он. — Ты не помнишь, было ли у машины что-нибудь на крыше?
— Антенны?
— Нет, что-то побольше. Раймонд говорил, что на крыше лежало что-то большое.
Она взглянула на него и немного подумала.
— Да! — воскликнула она вдруг. — Маленькая лодка.
— Лодка?
— Маленькая черная лодка.
— Я не знаю, что бы я без тебя делал, — улыбнулся Сейер и пальцами сжал хвостики-антенны. — Элисе, — добавил он, — у тебя красивое имя.
— Никто не хочет меня так звать. Все говорят Рагнхильд.
— Я буду звать тебя Элисе, хорошо?
Она смущенно покраснела, закрыла коробку, свернула альбом и протянула все это ему.
— Нет, это все теперь твое?
Она моментально снова открыла коробку и продолжила рисовать.
* * *
— Один кролик лежит на боку!
Раймонд стоял в дверях комнаты отца и беспокойно раскачивался туда-сюда.
— Какой?
— Цезарь. Бельгийский большой.
— Нужно его убить.
Раймонд так испугался, что пукнул. Этот маленький выброс газов никак не повлиял на воздух в закрытой комнате.
— Но он же дышит, он просто лежит!
— Нет смысла кормить тех, кто все равно умрет, Раймонд. Положи его на колоду. Топор прислонен к задней двери в гараже. Береги руки! — добавил он.
Раймонд снова выбрался наружу и понуро направился вперевалку через двор к клеткам с кроликами. Он некоторое время смотрел на Цезаря через решетку. Тот лежал точно как ребенок, свернувшись в мягкий комочек. Глаза зверька были закрыты. Он не пошевелился, когда клетку открыли и к нему осторожно протянулась рука. Раймонд бережно погладил кролика по спине, как обычно, теплой. Сильно собрал кожу на загривке и поднял его. Сердце кролика билось вдвое тише, и он выглядел совершенно обессиленным.
Потом он сидел, облокотившись о кухонный стол. Перед ним лежал альбом с национальной сборной, птицами и зверями. Он выглядел совершенно подавленным, когда появился Сейер. На Раймонде не было ничего, кроме спортивных штанов и тапочек. Волосы всклокочены, белый и мягкий живот обнажен. Круглые глаза глядели обиженно, а губы были надуты так, как будто он усердно что-то сосал, может быть, леденец.
— Добрый день, Раймонд! — Сейер сильно наклонился к коротышке, пытаясь успокоить его. — Ты думаешь, я не вовремя?
— Да, я занимаюсь своей коллекцией, а ты мне мешаешь.
— Да, я тебя понимаю. Такие вещи действительно раздражают. Но я бы не пришел, если бы это не было очень важно, надеюсь, ты понимаешь.
— Ну да, ну да.
Раймонд, немного смягчившись, зашел в дом. Сейер последовал за ним и выложил на стол альбом и карандаши.
— Я хочу, чтобы ты немного порисовал для меня, — осторожно попросил он.
— О нет! Ни за что на свете! — Раймонд выглядел таким обеспокоенным, что Сейеру пришлось положить ему руку на плечо.
— Я не умею рисовать, — захныкал коротышка.
— Все умеют рисовать, — спокойно возразил Сейер.
— Во всяком случае, не людей.
— Людей тебе рисовать не придется. Только автомобиль.
— Автомобиль?
Теперь он глядел очень подозрительно. Глаза сузились и стали больше похожи на обычные.
— Автомобиль, который вы встретили с Рагнхильд. Тот, что ехал так быстро.
— Плохо, что вы пристаете ко мне с автомобилем.
— Это очень важно. Мы искали его, но никто не объявился. Может, это и есть тот мерзавец, Раймонд, и тогда мы должны его поймать.
— Я же сказал, что он ехал слишком быстро.
— Но что-то ты же должен был увидеть, — убеждал Сейер, понизив голос. — Ты ведь видел, что это автомобиль, так? Не лодка и не велосипед. Или, например, не караван верблюдов.
— Верблюдов? — Раймонд засмеялся так громко, что его белый живот задрожал. — Это было бы весело, толпа верблюдов на дороге! Это были не верблюды. Это был автомобиль. С лыжным чехлом на крыше.
— Нарисуй его, — Сейер уже даже не просил.
Раймонд сдался. Он сел за стол и высунул язык. Пара минут ушла у Сейера на то, чтобы понять, что он был абсолютно честен в оценке своих художественных способностей. Результат был похож на пеклеванный хлеб на колесах.
— Ты можешь закрасить его?
Раймонд открыл коробку, тщательно оглядел все карандаши и выбрал красный, наконец. Потом полностью сконцентрировался на том, чтобы не вылезать за контур.
— Красный, Раймонд?
— Да, — коротко ответил он и продолжал раскрашивать.
— Так машина была красной? Ты уверен? Мне казалось, ты говорил, что она была серой?
— Я сказал, что она красная.
Сейер, тщательно подбирая слова, отодвинул табурет от стола и заговорил:
— Ты сказал, что не помнишь цвет. Но что, скорее всего, машина была серая, как думает Рагнхильд.
Раймонд обиженно почесал себе живот.
— Я лучше помню сейчас, знаешь. Я сказал вчера, тому, кто приходил, что она была красной.
— Кому?
— Просто мужчине, который проходил мимо и остановился у клеток. Он хотел посмотреть на кроликов. Я говорил с ним.
Сейер почувствовал покалывание вдоль позвоночника.
— Это кто-то знакомый?
— Нет.
— Ты можешь рассказать мне, как он выглядел?
Коротышка отложил красный карандаш и вытянул нижнюю губу.
— Нет, — сказал он наконец.
— Не хочешь?
— Просто человек. Ты все равно будешь недоволен.
— Будь так любезен. Я помогу тебе. Толстый или худой?
— Нормальный.
— Темный или светлый?
— Не знаю. Он был в кепке.
— Неужели. Молодой парень?
— Не знаю.
— Старше меня?
Раймонд взглянул на полицейского.
— О нет, не такой старый, как ты. Ты же совсем седой.
Ну спасибо, подумал Сейер.
— Я не хочу его рисовать.
— Можно не рисовать. Он был на машине?
— Нет, пришел пешком.
— Когда он уходил, то пошел вниз по дороге или вверх, на вершину Коллена?
— Не знаю. Я пошел к папе. Он был очень хороший, — вдруг сказал Раймонд.
— Охотно верю. Что он сказал, Раймонд?
— Что кролики замечательные. И не хочу ли я продать одного, если появятся маленькие крольчата.
— Продолжай, продолжай.
— Потом мы поговорили о погоде. О том, как сухо. Он спросил, слышал ли я о девочке у озера и знал ли я ее.
— И что ты ему сказал?
— Что я ее нашел. Он сказал, очень жаль, что девочка мертва. И я рассказал о вас, что вы были тут и спрашивали меня об автомобиле. Автомобиле, переспросил он, шумном автомобиле, который постоянно ездит по здешним дорогам на ужасной скорости? Да, сказал я. Его я тоже видел. Он сказал, что это. Это был красный «Мерседес». Я наверняка ошибся, когда вы спрашивали, теперь я припоминаю. Машина была красная.
— Он тебе поверил?
— Нет, нет, мне нельзя верить. Взрослый человек никогда не верит. Я сказал ему это.
— А одежда, Раймонд? Что на нем было?
— Обычная одежда.
— Коричневая одежда? Или синяя? Ты можешь вспомнить?
Раймонд растерянно посмотрел на Сейера и сжал голову руками.
— Ты можешь так не приставать?
Сейер выдержал паузу. Дал ему посидеть немного и успокоиться. Потом сказал очень тихо:
— Но автомобиль был все-таки серый или зеленый, так?
— Нет, он был красный. Я сказал как есть, так что не нужно угрожать. Потому что автомобиль был красный, и тогда он был доволен.
Он снова наклонился над листком и перечеркнул рисунок несколько раз. Рот вытянулся упрямой чертой.
— Не порть. Я с удовольствием заберу его. — Сейер взял рисунок. — Как твой отец? — спросил он.
— Он не может ходить.
— Я знаю. Давай зайдем к нему.
Сейер поднялся и двинулся за Раймондом по коридору. Они открыли дверь без стука. В комнате царила полутьма, но света хватало, чтобы Сейер мгновенно увидел старика, стоявшего рядом с ночным столиком в старой сорочке и слишком больших трусах. Его колени угрожающе дрожали. Он был настолько же худым, насколько сын — круглым.
— Папа! — закричал Раймонд. — Что это ты делаешь!
— Ничего, ничего. — Рука старика нащупывала зубной протез.
— Сядь. Ты сломаешь ноги.
На ногах у старика были эластичные гольфы, а над ними набухали колени, как два бледных хлебных пудинга с родимыми пятнами, похожими на изюм.
