Ознакомительная версия.
Фамилию Крячко он произнес с ударением на первый слог, и Гуров едва сдержал улыбку.
– И я буду настаивать, чтобы к этому человеку были применены самые жесткие меры, – заявил Ольшанский, закидывая ногу на ногу и принимаясь нервно подрыгивать ею. Затем достал сигарету, щелкнул зажигалкой и только потом спохватился:
– Я закурю, не возражаете?
Гуров кивнул, но на журналиста он не смотрел. Он почему-то искоса поглядывал на окно. Журналист продолжал что-то излагать, а полковник, казалось, совершенно не слушал его, и это обстоятельство сильно раздражало Ольшанского. В конце концов он с досадой затушил окурок в пепельнице и, наклонившись через стол к Гурову, с нажимом сказал:
– Вы слышите, что я говорю?
– Честно говоря, не очень, – признался полковник. – Шум мешает.
Он поднялся со своего места и подошел к окну. Оттуда и впрямь доносился какой-то шум, но он смешивался со звуковым фоном улицы и особого внимания не привлекал.
– Что там такое? – спросил Ольшанский, теряя терпение.
– Кажется, вашу машину эвакуатор забирает, – спокойно проговорил полковник.
Ольшанский застыл от неожиданности, но тут же вскочил на ноги. Метнувшись к окну, он, расплющив нос, прилип к нему.
– Что за идиотизм! – вырвалось у него.
– Почему идиотизм? – невозмутимо сказал Гуров. – Вы ее в неположенном месте припарковали, вот и забирают.
– Это… Это самоуправство какое-то! – Ольшанский ринулся к двери, и до Гурова донеслись лишь его торопливые шаги в коридоре.
Усмехнувшись, полковник снова посмотрел в окно. Журналист вылетел на улицу, когда его машина уже была водружена на автопогрузчик. Размахивая руками, он возбужденно принялся что-то доказывать невозмутимым работникам дорожной службы, потом, отчаявшись, полез во внутренний карман… Но Гуров четко проинструктировал Мишу Иващенко, так что надежды Ольшанского уладить вопрос с помощью купюр были напрасны. В конце концов Ольшанскому пришлось молча наблюдать, как его машину транспортируют на штрафную стоянку…
* * *
Крячко вышел из машины и окинул взором высокую многоэтажку, на шестнадцатом этаже которой проживал тренер фитнес-центра Константин Широков. Он уже собирался нажать номер квартиры на домофоне, как дверь подъезда открылась, и из нее в обнимку вышла молодая пара. Парень и девушка были заняты исключительно друг другом. Разумеется, им было совершенно безразлично, будет Станислав заходить в подъезд или нет, и вообще сам факт присутствия незнакомого человека у дверей их не интересовал. Крячко вошел в подъезд и вызвал лифт.
По прибытии на шестнадцатый этаж полковник нажал на звонок возле двери интересующей его квартиры, но его ждало разочарование – ему никто не открыл. Крячко ничего не оставалось, как позвонить в соседнюю дверь. Из-за нее вскоре показалась женщина средних лет, которая посмотрела на полковника настороженными и удивленными глазами. Очевидно, она рассчитывала увидеть кого-то другого.
– Здравствуйте, я из полиции, – представился Станислав, раскрывая свое удостоверение.
– Здравствуйте, – еще больше насторожилась женщина.
– А я, собственно, не совсем к вам, я к вашему соседу – Широкову, – Крячко кивнул на соседнюю дверь. – А его дома нет. Поэтому позвонил вам.
Женщина расслабилась и после паузы сказала:
– А я его видела в окне. Полчаса назад уехал, со спортивной сумкой в руках. Положил в машину и уехал.
– А куда, вы, конечно, не знаете?
– Конечно не знаю, – ответила она. – Мы не слишком близко с ним общаемся.
– А может, есть кто-то, кто близко общается – из ваших соседей, в смысле? – без особой надежды на успех спросил Крячко.
Соседка отрицательно покачала головой. Да Крячко и сам понимал, что в нынешнее время в московских домах порой плохо знают, как зовут ближайших соседей, не то что в курсе каких-то деталей их жизни. Ему ничего не оставалось, как извиниться и удалиться.
Медленно спустившись по лестнице, Крячко вышел на улицу и в задумчивости остановился у подъезда. Неожиданный отъезд Широкова, да еще и с сумкой, набитой вещами, его настораживал. И если до визита в Алтуфьево Крячко не слишком верил в причастность Широкова ко всей этой истории, то теперь его неожиданное бегство – а Крячко расценивал поведение тренера именно так – приобретало совсем иную окраску. Почему он сбежал? Только потому, что в фитнес-центре побывала полиция? Но это и так было понятно! Ясное дело, что совершенное на данной территории убийство не пройдет мимо правоохранительных органов. И если именно Широков причастен к нему, то он, наоборот, должен вести себя как ни в чем не бывало. Ну или, в крайнем случае, занервничать. А он не просто занервничал – он ударился в панику, в бега! И вот это поведение, не укладывающееся ни в какие законы логики, сейчас заботило Станислава. Бегство не пустяк. На него надо решиться, иметь серьезные основания.
В Соединенных Штатах, например, бегство автоматически считается доказательством вины. В некоторых штатах, во всяком случае, оно расценивается именно так. Или раньше расценивалось – Крячко помнил об этом со времен учебы в школе милиции, а с тех пор прошло больше четверти века. Тогда было так, а как у них там сейчас, он не интересовался. И в командировки в Штаты по обмену опытом их почему-то не посылали…
Но так или иначе, а Широков исчез. И пока что Крячко видел лишь два логических объяснения этому. Первое: Широков понял, что погорел. Что-то он знал такое, чего пока не знали ни он, Станислав Крячко, ни Лев Гуров. И решил смыться, потому что иначе ему неминуемо грозят долгие годы тюрьмы. И второе: Широков вовсе никуда не исчезал, а поехал за город навестить любимую тетушку или друга. А возможно, собрался на прогулку в лес с девушкой.
– В ноябре, с утра пораньше… – вслух пробормотал Крячко и покачал головой.
Нет, отъезд Широкова связан с чем-то важным. И нужно это выяснять. Но куда направляться дальше в поисках, Крячко не знал. И для начала все-таки следовало посоветоваться с Гуровым.
Станислав так толком и не понял, как Гуров отреагировал на известие о поспешном отъезде Широкова, – то ли совершенно не удивился такому обстоятельству, то ли, напротив, впал в ступор, но попросил Крячко подождать. А когда перезвонил, то Станислав услышал короткое распоряжение: заняться чем-то еще, хотя бы взять в разработку друзей Умецкой, а Широкова оставить в покое. Пожав плечами, Станислав вразвалочку пошел к машине.
* * *
После планерки Гуров все же отправился в «Идеал», хотя общаться ему там было особо не с кем. С Гришаевой он уже беседовал, с уборщицей тоже. Все интересующие его персонажи – Широков, Полищук и Шестакова – должны были появиться вечером. Так же, как и люди, посещающие занятия. Пока он не спеша катил в своем автомобиле по утреннему шоссе, покрытому слоем инея – за ночь резко похолодало, и дождь сменился снегом, – запищал сотовый тклкфон. Звонили из управления.
– Лев Иванович, тут на ваше имя распечатка пришла, – прозвучал голос дежурного. – Так как вас на планерке не было, я решил позвонить – вдруг что-то срочное?
– Что за распечатка? – не понял Гуров.
– Распечатка звонков с номера… – возникла пауза, дежурный, видно, заглянул в листок, – с номера Гришаевой Эммы Эдуардовны. Вам зачитать или пусть лежит до вашего приезда?
– Читай, – сказал Гуров.
– Вы интересовались номером, с которого позвонили вчера в четырнадцать сорок пять. Так вот, это номер автосервиса на Ярославке. По остальным номерам у меня сведений нет. Их в распечатку не включили, сказали, что направят вам лично.
– Хорошо, Паша, спасибо, – ответил Гуров и разъединил связь.
С минуту он сидел, глядя на образовавшуюся на светофоре пробку, а потом, когда протиснулся через нее, повернул направо вместо того, чтобы ехать к фитнес-центру. Сейчас он решил наведаться в автосервис.
Автомеханик, встретивший его, косо посмотрел на удостоверение полковника и молча стал ждать его вопросов.
– У вас есть такая клиентка – Гришаева Эмма Эдуардовна? – начал тот.
– Думаете, я их всех вот так помню? В журнале надо посмотреть, – пожал плечами механик. – Машина какая?
Гуров назвал модель автомобиля Гришаевой, и это освежило память механика куда лучше, чем ее паспортные данные.
– А-а-а, эта! Вчера вечером она свою машину забрала, – сразу же сказал он. – А что такое? Чем-то недовольна? Зря. Ей все на совесть делали. Я лично в автомобиле ковырялся.
– Простите, а когда она вам его привезла? И что было с машиной?
Автомеханик почесал небритый подбородок.
– Привезла дня три назад, – наконец сказал он. – В журнале можно уточнить, если вам надо.
– Очень надо, – заверил мужчину Гуров.
Механик вновь пожал плечами и вразвалочку пошел к дверям автосервиса. Когда он достал из ящика стола журнал, Гуров протянул руку и сказал:
– Разрешите, я сам посмотрю.
Эмма Эдуардовна сдала свою машину в ремонт шестнадцатого ноября в тринадцать сорок, а получила обратно восемнадцатого в семнадцать пятьдесят. И это означало, что вечером семнадцатого, накануне убийства Ирины Умецкой, она не могла на ней уехать домой после работы. А она уверяла Гурова, что все было именно так… Но для чего ей было его обманывать именно в этом вопросе? Ну, сдала машину в ремонт – ну и что?
Ознакомительная версия.
