Когда Сейер расправлял ее и читал, руки его дрожали.
Имя «Лиланд». И номер телефона. Это был листок, оторванный от какого-то еще, побольше. Может, там было что-то еще?
– Отлично, парень! – бодро произнес инспектор и налил себе еще минералки.
Это был городской номер; вовсе не обязательно, что он вообще имел какое-то отношение к делу. Сейер знал это по собственному опыту, все-таки почти тридцать лет в полиции. Несмотря ни на что большинство людей были вполне добропорядочными гражданами, а интересоваться машиной вообще никому не возбраняется. Особенно если это «Опель Манта», достаточно привлекательная штука для тех, кто всем машинам предпочитает немецкие, подумал он. Если Эйнарссон действительно намеревался ее продать. Сейер удовлетворенно кивнул мальчику, хотя пальцы его так и тянулись к трубке, он даже чуть самокрутку себе не скрутил, но он никогда не брал с собой на работу табак, только противные сухие сигареты, которые у него вечно стреляли все остальные. Ян Хенри вполне заслужил небольшую экскурсию по зданию, может, отвести его в одну из камер предварительного заключения и в комнату для допросов? Убийца Эйнарссона гулял на свободе уже больше шести месяцев, так что получасом раньше, получасом позже – особой роли не играло. Сейер снова взял мальчика за руку и повел его по коридору. Ручка была тонкая, тоньше, чем рука Маттеуса, – у того были сильные, пухлые кулачки. Не забыть бы про комбинезон, подумал он, стараясь не делать слишком больших шагов. Он остановился у самой дальней камеры и отпер дверь. Ян Хенри заглянул внутрь.
– А это туалет? – спросил он и показал на дырку в полу.
– Да.
– Не хотел бы я здесь спать.
– Тебе и не надо. Просто слушайся маму, вот и все.
– Но пол теплый.
Он пошевелил пальцами в кроссовках.
– Да. Мы вовсе не хотим их заморозить. – А вы смотрите на них в окошечко?
– Да, смотрим. Пойдем выйдем. Я тебя подниму, и ты сам сможешь взглянуть.
Маленькое тельце было почти невесомым.
– Все выглядит точно так, как я себе и представлял, – сказал мальчик.
– Да уж. Выглядит как настоящая тюрьма, а?
– А здесь много заключенных?
– Как раз сейчас довольно мало. У нас тут тридцать девять мест, но сейчас заключенных только двадцать восемь. «В основном, мужчины, но есть и женщины.
– И женщины тоже?
– Да.
– Я не знал, что женщины тоже могут попасть в тюрьму.
– Да? Ты что же, думал, они лучше нас?
– Да.
– Тогда я должен тебе кое-что сказать. – Сейер таинственно понизил голос. – Так оно и есть.
– Но им хотя бы можно иметь радио. Я слышал музыку.
– Это вот отсюда. – Сейер показал на серую дверь. – Там у нас кинозал. И как раз сейчас они смотрят кино. Называется «Список Шиндлера».
– Кино?
– У нас тут есть все, что требуется. Библиотека, школа, врач, мастерская. Большинство из них работают, пока здесь сидят, вот сейчас, например, монтируют кабели для обогрева двигателей. А еще все должны сами стирать свою одежду, и они сами готовят себе еду, кухня этажом выше. А еще у нас есть тренажерный зал и комната досуга. Когда им нужен свежий воздух, мы поднимаем их на крышу, у нас там двор для прогулок.
– Похоже, у них ни в чем нет нужды.
– Ну, я не уверен. Они не могут пойти прогуляться в город в хорошую погоду и купить себе мороженое. А мы можем.
– А убежать отсюда можно?
– Случается. Но не часто.
– Они что, стреляют в охранников, крадут ключи?
– Нет, все не так драматично. Они просто разбивают стекло в окне и спускаются по внешней стене здания. А там их уже кто-то поджидает в машине с включенным мотором. Бывало, что кто-то ноги ломал, а кто-то получал сотрясение мозга. Потому что тут довольно высоко.
– Они что, рвут постельное белье на полоски, а потом связывают? Как в кино?
Нет, они просто воруют нейлоновый шнур в мастерской. Видишь ли, они не все время сидят по своим камерам, большую часть времени гуляют по зданию.
Сейер снова взял мальчика за руку, они прошли мимо поста охраны с пультами и мониторами. Инспектор сделал так, чтобы мальчик смог увидеть себя на мониторе. Ян Хенри помахал рукой, глядя в камеру. И они опять пошли к лифтам. Потом Сейер проводил мальчика через два квартала в парикмахерскую и убедился в том, что он уселся на цветастый диван из манильского тростника. Обратно инспектор почти бежал.
В кабинете он тут же схватился за справочник и открыл его на фамилии Лиланд. Он нашел шесть строчек с такой фамилией; один из номеров принадлежал фирме. Палец его скользил по цифрам, но номера, записанного на бумажке, не было. Странно. И женщин среди абонентов не было. Он чуть помедлил, потом поднял трубку и набрал номер, записанный на бумажке. Один гудок, два, три, он быстро взглянул на часы и стал считать гудки. После шестого трубку, наконец, сняли. Ответил мужской голос.
– Ларсгорд, – услышал он.
– Ларсгорд?
На секунду наступила тишина; Сейер пытался вспомнить, слышал ли он эту фамилию раньше? Нет, вряд ли. Он выглянул из окна, посмотрел вниз, на рыночную площадь, задумчиво взглянул на небольшой фонтан, в котором сейчас не было воды, он ждал весны – как и все прочие.
– Да, Ларсгорд.
– Могу ли я поговорить с человеком по фамилии Лиланд? – спросил он немного напряженным голосом.
– Лиланд? – Собеседник немного помолчал, потом откашлялся. – Нет, дорогой мой. Уже нет.
– Уже нет? Он переехал?
– Ну, можно сказать и так. Довольно далеко отсюда, фактически в вечность. Да. Видите ли, она умерла. Это была моя жена. До того как она вышла за меня замуж, ее фамилия была Лиланд. Кристине Лиланд.
– Мне очень жаль.
– Боюсь, в данном случае это не совсем уместно.
– Она умерла недавно?
– Нет, что вы, давно.
– Вот как? И больше никто с такой фамилией здесь не живет?
– Нет. Я с тех пор живу один. А кто говорит? Что вам нужно?
Собеседник явно забеспокоился, голос стал подозрительным и резким.
– Я из полиции. Мы расследуем убийство, и мне нужно кое-что проверить. Я не мог бы к вам заехать побеседовать?
– Конечно, приезжайте. Ко мне редко приходят гости.
Сейер записал адрес и прикинул: ехать примерно полчаса. Он передвинул магнит на доске, отведя себе пару часов, схватил куртку и вышел из кабинета. «Наверняка зря проезжу, – подумал он. – Но зато выйду из здания». Он не любил сидеть за столом, созерцая крыши домов и макушки деревьев через пыльное стекло.
Сейер медленно – как, впрочем, и всегда – ехал по городу, который наконец стал расцвечиваться хоть какими-то красками. В парке и на стадионе высадили петунии и бархатцы – жаль будет, если они замерзнут. Сам он всегда ждал семнадцатого мая и только потом высаживал цветы. Ему понадобилось двадцать лет, чтобы полюбить этот город, но сейчас он прочно занял свое место в его сердце. В разное время он отдавал предпочтение то одному, то другому району. Сначала – старой пожарной части, потом – холмам, застроенным старыми аристократическими виллами. Многие из вилл были переделаны в маленькие галереи и офисы. А на южной стороне холмов теснились многоэтажки: здесь жили беженцы, ждущие предоставления убежища, и иммигранты. Недавно в этом районе наконец появилось собственное отделение полиции, и работало одно неплохо. Сейер любил и мост через реку с красивыми скульптурами, и большую рыночную площадь, гордость города, с брусчаткой, уложенной затейливым узором. Летом она превращалась в настоящий рог изобилия фруктов, овощей и цветов. Сейер увидел маленький поезд – он однажды ездил на нем с Маттеусом и с трудом втиснул свои длинные ноги в крохотный вагончик. Сейчас поезд был переполнен – потные мамаши и розовые мордашки с сосками и леденцами; вагончики подпрыгивали на брусчатке. Инспектор решил заехать домой. Надо взять Кольберга покататься, решил он. А то пес все время один. Он нашел поводок, прицепил его к ошейнику и побежал вниз по ступенькам. По голосу собеседника он понял, что Ларсгорд очень стар. Почему же номер записан на Лиланд? Инспектор размышлял об этом, проезжая мимо электростанции и кемпинга, поглядывая в зеркало на машины, ехавшие за ним, и пропуская тех, кто выказывал нетерпение, – все, кто ехал за Сейером, рано или поздно непременно начинали терять терпение, на что он реагировал совершенно спокойно. Он повернул налево у фабрики по производству хрустящих хлебцев, еще несколько минут ехал по полям и лугам и, наконец, добрался до группы из четырех отдельно стоящих домиков. С краешка примостилась небольшая ферма. Ларсгорд жил в доме желтого цвета, красивом, небольшом, с кирпично-красными ставнями; рядом с домом стоял небольшой сарай. Он припарковался и пошел к крыльцу, но не успел подняться по ступенькам – дверь распахнулась, и на пороге появился худой долговязый человек. На нем была вязаная кофта и тапки в цветочек, он стоял, прислонясь к дверному косяку. В руке его была палка. Сейер порылся в памяти – что-то в облике старика показалось ему знакомым, но он так и не вспомнил, что именно.
