— Да, совет хороший, как и все остальные, — язвительно ответила Элена. — Вот только он не соответствует моим намерениям.
— Хотите передать дело в суд? Но вы же сами понимаете, что у вас ничего нет; я повторяю, что продавал ссылки, не зная, куда они ведут. Чего вы добиваетесь? Чтобы мне назначили штраф за неуплату налогов? Если это ваша цель, прекрасно. Но не называется ли это стрельбой из пушки по воробьям?
— Передавать дело в суд я не собираюсь, — улыбнулась Элена.
— Но вы ограничены во времени. Не знаю точно, сколько его у вас: сорок восемь часов или семьдесят два, но не больше.
— А вы вообще смотрели по сторонам? Видели где-нибудь логотип полиции или что-нибудь в этом роде? Вас фотографировали анфас и в профиль? Снимали отпечатки пальцев? Нет, конечно. Вы назвали себя менеджером особой отрасли, а я сообщу вам плохую новость: я инспектор особой полиции. Для меня ограничений не существует, — солгала инспектор Бланко. — Вы просидите под замком столько, сколько я сочту нужным. Ческа, уведи нашего друга.
Увидев ужас на лице Касто Вейлера, Ческа злорадно улыбнулась и вспомнила бабушкину присказку: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Элена очень надеялась, что с помощью блефа, к которому часто прибегал Анхель Сарате, она хоть чего-то добьется.
Глава 16
Ордуньо умел водить вертолеты, высаживался из них на движущийся катер (во время учений) и спускался на тросе со стометровой высоты (как-то тренировался вместе с Ческой), поэтому ему было стыдно признаться, что перед взлетом обычного пассажирского самолета у него всегда противно сосало под ложечкой. Как и его коллегам несколькими днями раньше, ему повезло — лететь предстояло бизнес-классом. Что, по крайней мере, гарантировало удобное кресло и приемлемую еду.
Ордуньо летел в Лас-Пальмас, чтобы изучить найденные Марреро улики. Тот выразился четко и ясно, и его обычно флегматичный голос звучал оживленнее обычного: «Приезжайте. Думаю, я нашел место, где ее убили». Ордуньо гадал, почему Элена доверила столь важную миссию именно ему, и сам не знал, рад поездке или нет.
— Это ваше место? — спросила сидевшая у окна пассажирка.
— Мне все равно, не вставайте, — галантно ответил Ордуньо. — Я сяду с краю.
Перед взлетом он надел наушники и прибавил громкость. В мобильном телефоне зазвучала композиция Waterloo Sunset группы «Кинкс», и Ордуньо сосредоточился на голосе Рэя Дэвиса, чтобы не думать о том, что самолет набирает скорость и отделяется от земли. Затем он раскрыл папку и принялся заново просматривать скудную информацию, которую удалось добыть. Одну страницу целиком занимало увеличенное изображение протезированной кисти. На металле протеза виднелись пятна крови. Эта кровь уже не была анонимной. Теперь они знали, что она принадлежит Айше Бассир. Ее мертвое лицо на фотографиях, сделанных во время судмедэксперизы, заставило его захлопнуть папку. Еще совсем девочка. Как может человеческое существо получать удовольствие, заставляя юную девушку испытывать все виды боли? Тот же стыд, который мешал ему признаться в аэрофобии, не позволял Ордуньо рассказать о том, какой ужас он испытывал, сталкиваясь с такой дикой жестокостью. Если бы он хотя бы мог забыться, придя домой, оставить все это на работе, но куда там! Чудовищные образы заполняли его одинокое жилье, как смертельная зараза. Возможно, в этом и заключалась его настоящая беда: в одиночестве. В неуютности его квартиры, в тишине, повисавшей там всякий раз, когда он после работы без сил валился на диван. Идеальное место для того, чтобы все пережитое за день на улице Баркильо навалилось на тебя с новой силой.
Ордуньо опять включил «Кинкс», надеясь, что музыка поможет вернуться в то время, когда он только открыл для себя этот коллектив. В студенческие годы, к приятелям, с которыми он хотел создать рок-группу. Ему хотелось вспомнить свою бездарную игру на гитаре, свою неспособность воспроизвести хоть одну мелодию на слух. Свою наивность… Ведь тогда он и представить себе не мог, на какие зверства способен человек.
Ордуньо не заметил, как уснул. Проснулся он от плача соседки. И в первый момент подумал, что самолет терпит крушение. Но тут она взяла себя в руки и подавила рыдания. Ее голубые глаза наполнились слезами, и стоило ей моргнуть, как те хлынули по щекам. Повернувшись к Ордуньо, она постаралась улыбнуться.
— Простите меня, глупую. Я вас напугала? Это из-за фильма. Сама не знаю, зачем я стала смотреть такой грустный фильм. Очень обидно, когда история любви заканчивается плохо.
Ордуньо посмотрел на экран, вмонтированный в спинку кресла. По нему беззвучно ползли заключительные титры.
— Это просто кино! А я уж подумал, что у нас отвалился двигатель и мы летим вверх тормашками прямо в океан, — пошутил он.
Марреро ждал его у входа в аэропорт. Прежде чем подойти к коллеге, Ордуньо попрощался с Мариной — так звали соседку в самолете. Остаток пути они проговорили. Пока она рассказывала, что уже год живет одна в крошечной квартирке рядом с Западным парком и работает в спортзале инструктором по боксу и аэробике, а на Канары едет без всякой причины, просто потому, что увидела хорошие скидки, оба успели выпить по бокалу игристого вина. Ордуньо ей не поверил. Выглядела она так, словно от чего-то бежала, он не знал от чего, но спрашивать не собирался. Ему надоело целыми днями смотреть на мир глазами полицейского. Он хотел просто поговорить. Временами, поймав себя на том, что пытается флиртовать, он терялся и даже краснел. В последнее время он знакомился с женщинами в интернет-приложениях и встречался коротко и редко. Он уже успел забыть, что два незнакомых человека могут общаться просто так, получая удовольствие от разговора.
— Ты не сказал, как тебя зовут, — напомнила она перед тем, как попрощаться.
— Ордуньо.
— Но ведь у тебя
