— Витька! — всплеснула руками старушка.— Так это его избили! Я Витьку с детства знаю. Мы с мужем в пятьдесят четвертом квартиру получили. Еще помню, как его родители поженились. Потом...
— Хорошо, хорошо,— вновь остановил старушку Ларин.— В котором часу случилась драка?
— Точно не скажу. Где-то между часом и двумя.
— Спасибо. Если еще что-нибудь вспомните, позвоните, пожалуйста,— подытожил разговор капитан милиции.
Он протянул пожилой женщине свою визитную карточку.
Рабочий день был на исходе. В кабинете отделения милиции оперативники подводили первые итоги проделанной работы. Дукалис сидел на подоконнике и курил, пуская струйки дыма в форточку. Курить в кабинете было запрещено. Подполковник Петренко, сам не курящий, не раз напоминал своим подчиненным, что капля никотина убивает лошадь. Оперативники с симпатией относились к своему начальнику, но за глаза не упускали случая пошутить над его солдафонскими оборотами речи и привычкой время от времени ссылаться на Устав и Уголовный кодекс. Между собой милиционеры называли подполковника Мухомором...
Итак, Мухомор строго-настрого запретил подчиненным курение в кабинетах. Поэтому Дукалис, сидя на подоконнике, пускал струйки дыма прямо в форточку. В этом же кабинете за столами сидели Ларин, Волков и Соловец. Капитан Казанцев, которого коллеги называли Казановой за особое внимание к слабому полу, сидел на диване в углу. Он только что вернулся из Военно-медицинской академии. Казанцев ездил туда, чтобы встретиться с Виктором Левитиным, которого отвезла в больницу машина «скорой помощи».
— Что у нас с потерпевшим? — обратился Соловец к Казанцеву.
— Допросить не удалось, он без сознания,— начал рассказывать Казанова.— Как только сможет говорить, нам позвонят. Да, кстати, встретил там его жену.
— Поговорил? — спросил Ларин.
— Врачи напичкали ее таблетками, сейчас разговаривать с ней бессмысленно. Между прочим, симпатичная барышня...
— Охрану поставили? — прервал его Соловец.
— Что за вопрос, Георгич! Конечно, поставили.
— Что еще удалось выяснить, господа офицеры? — обратился Соловец к коллегам.
Сидящий за столом напротив Волков подвинул к себе лист бумаги с записями.
— Левитин Виктор Павлович, образование высшее, в девяносто втором закончил Финансово-экономический институт. В девяносто пятом организовал фирму «Тартус» по продаже подержанных автомобилей. Перегонял машины из Германии. Сейчас у него два автосалона. Один на набережной Робеспьера, другой на проспекте Славы.
— А что говорят соседи?
Разговор продолжил Ларин.
— Левитин живет с женой,— сказал он,— детей нет. Жена не работает. Три года назад умерла мать, отец не живет с ними лет пятнадцать, но с сыном регулярно общается.
— Кем работает отец?
— Он музыкант, играет по вечерам в джаз-клубах. Кстати, сегодня этот джазмен музицирует в клубе «Джи Эф Си», что на Шпалерной. Это рядом с тобой, Георгич.
Соловец действительно жил недалеко от этого клуба. Несколько раз он даже собирался туда заглянуть, но как-то не было повода.
— Зайду, пожалуй, поговорю с ним,— сказал Соловец,— заодно джаз послушаю.
Поняв, что разговор о делах закончен, оперативники стали собираться по домам. Казанова открыл ящик одного из столов и, обнаружив, что он пуст, стал осматривать другие столы, один за другим открывая все ящики подряд.
— Ты что ищешь, Володя? — спросил Соловец.
— Здесь видеокассета моя лежала,— сказал Казанова, продолжая оглядывать кабинет.
— «Ромео и Джульетта»?
— Да.
— Мухомор заходил и забрал. Сказал, жена хочет посмотреть.
— Давно это было?
— Минут сорок назад. А в чем дело?
— Черт! — Казанова вскрикнул, как ужаленный.
Он схватил свой черный плащ, шляпу, красный шарф и пулей вылетел из кабинета. Оказавшись в коридоре, Казанова помчался в сторону кабинета Мухо-мора, рассчитывая еще застать его на месте. Дело в том, что фильм «Ромео и Джульетта», записанный на кассете, не имел никакого отношения к Шекспиру. Это была добротно сделанная немецкая порнуха, которую Казанова намеревался посмотреть в обществе одной подруги сегодня вечером. Представить себе реакцию Мухомора, если он увидит этот фильм, было нетрудно.
В это время в кабинете Ларин снял свою старую видавшую виды кожаную куртку, открыл шкаф, достал оттуда пиджак и галстук. Повесив куртку в шкаф, он одел пиджак и встал перед зеркалом. Капитан начал завязывать галстук. Оперативники с удивлением смотрели на коллегу. Последний раз Ларина в галстуке видели на его свадьбе. С тех пор прошло уже немало времени.
— У меня сегодня тоже культпоход,— объяснил Ларин коллегам свое переодевание,— меня Мариванна в театр ведет. В Большой драматический на «Коварство и любовь».
— Говорят, там буфет хороший,— съязвил Дукалис.
— Вот и проверю,— улыбнулся Ларин.
Он взглянул на часы, торопливо одел пальто и, сказав: «Счастливо!», вышел из кабинета.
На улице стоял мягкий декабрьский вечер. Шел снег. В такие вечера начинаешь думать о том, что Новогодние праздники уже не за горами, и звон бокалов с шампанским начинает звучать в воздухе где-то совсем рядом. Капитан Ларин ехал в трамвае, сидя у окна, глядя на пейзаж, плывущий мимо. Трамвай переехал Троицкий мост и, миновав площадь, стал огибать Марсово поле. На остановке в вагон вошли двое парней спортивного вида. Это были контролеры. Они часто ловили «зайцев» на этом участке маршрута. Велик соблазн доехать пару остановок до Невского, не заплатив за билет.
На следующей остановке горожане, ожидающие трамвая, и просто прохожие увидели необычную картину. Двое спортивных парней под руки вывели из вагона высокого интеллигентного вида мужчину, который уверял, что он сам имеет отношение к органам УВД.
— Так, мужик,— сказал один из контролеров, обращаясь к Ларину,— либо плати штраф, либо сейчас отведем в милицию.
— Ребята, я сам мент,— попытался вразумить контролеров Ларин.
— У нас таких ментов — полтрамвая! — отрезал второй парень,— Привыкли на халяву ездить.
Ларин не сразу потерял надежду уладить дело миром.
— Я же вам говорю,— объяснял он,— я в отделении переоделся и в куртке оставил бумажник, а там документы и деньги.
Аргументы оперативника не подействовали на контролеров.
— Мужик, ты сегодня сорок пятый, кто нам эту историю вкручивает.
— Ребята, меня жена у театра ждет,— взмолился Ларин.
Это было последней каплей. Контролеры перестали спорить с Лариным и под конвоем доставили его в ближайшее отделение милиции. Дежурный был немало удивлен, увидев спортивных парней и конвоируемого ими Ларина. Дело в том, что в тот день контролеры уже успели доставить в милицию несколько нарушителей, не пожелавших платить штраф. Все они, впрочем, после составления протокола были отпущены. И вот, словно подтверждая истину, что свято место пусто не бывает, в отделение был доставлен очередной правонарушитель.
— Что, еще «зайца» взяли? — с одобрением сказал дежурный.— Ну, вы, ребята, волки!
— Мало того, что без билета ехал,— объяснил один из контролеров,— так еще и нецензурно выражался.
Ларин едва сдержал себя.
— Я капитан милиции!
Такое заявление явно пришлось не по вкусу дежурному.
— Ладно, капитан,— сказал он,— посиди в КПЗ. Там один генерал уже есть. Найдете общий язык.
Ларин отметил про себя, что дежурный отделения не лишен чувства юмора. Капитана отвели в камеру предварительного заключения. Войдя в нее, Ларин увидел на нарах лежащего лицом к стене бомжа. Оперативник сел напротив, тупо уставившись в его спину. Вдруг спина зашевелилась, перевернулась, и Ларин с удивлением узнал своего старого знакомого Померанцева. Померанцев был нередким гостем в отделении Ларина. Он часто за небольшую плату поставлял оперативную информацию с улицы, а иногда просто просился переночевать.
— О, Андрей Васильич, здравствуй! — удивленно сказал бомж.
— Здравствуй, Померанцев,— ответил Ларин.
— Тебя, капитан, за взятку или за превышение служебных полномочий?
— За халатное отношение к документам.
— А...— с пониманием протянул Померанцев.— Тогда это надолго. Меня-то завтра отпустят, а с тобой мы теперь не скоро увидимся. Если вообще увидимся. Ты тюремные правила знаешь, ментов тут не любят.
— Ну, спасибо,— усмехнулся Ларин,— утешил.
Больше всего в сложившейся ситуации Ларина огорчило то, что он безнадежно опоздал на встречу с женой, которая должна была состояться у входа в театр. Он представил себе Машу, мерзнущую и ругающую его на чем свет стоит. И главное,— Ларин не знал, как объяснить жене, что его, офицера милиции, задержали и бросили в камеру предварительного заключения!
