Ознакомительная версия.
Лидия Федоровна похлопала Ирину по плечу, как будто мысли ее прочитала. Мол, не переживай, все будет хорошо, справимся.
Лидия Федоровна была обычным фельдшером. После медучилища сама попросилась на «скорую» и с тех пор вот уже более тридцати лет здесь работает. Конечно, с таким стажем работы она была намного опытней молодых врачей, но никогда не нарушала субординацию. За это ее любили и уважали.
«Скорая» остановилась возле серого дома. Высокая, сутулая женщина уже ждала их возле подъезда. Поздоровавшись, Ирина и Лидия Федоровна поднялись в квартиру. На диване — худой мальчишка, глаза закрыты, волосы слиплись от пота. Ирина быстро и профессионально расспросила его, где болит. Затем достала фонендоскоп и начала слушать. Да, дыхание в легких жестковатое, зев гиперемирован, миндалины увеличены, в лакунах гнойный выпот. Никаких сомнений: двусторонняя лакунарная ангина. Нужно колоть пенициллин, так что придется везти в больницу.
Дождь так и не начался, а «скорая» уже ехала на другой вызов.
Работы было много: гипертонический криз у пожилой женщины, отравление грибами целой семьи, травма ноги — мужчина неудачно покатался на картингах, коклюш у грудного ребенка. И всем нужна «скорая помощь».
Только когда на город надвинулись сумерки и на землю упали наконец первые тяжелые, горячие капли, бригада номер восемь, в которой работала Ирина, смогла отдохнуть. Противно гудела под потолком лампа дневного света, освещая небольшую, но уютную комнату, предназначенную для отдыха медперсонала. Возле окна — стол, застеленный клетчатой скатертью, на столе — пол-литровая банка с привядшими пестрыми хризантемами. Возле стола — два стула. Ирина разгадывала японский кроссворд, получалась забавная картинка: то ли корова, то ли дракон… Вдоль стен друг против друга — две кровати, застланные покрывалами со штампами Минздрава. Чуть дальше, почти у самой двери, — старенький, полированный, двухдверный шкаф, на дверце — медицинский халат необъятного размера, больше похожий на белый парашют. Обладательница столь пикантной вещицы мирно похрапывала. Ей явно было тесно на узенькой односпалке, но годы тренировок сделали свое дело: такое неудобство не мешало заслуженному отдыху Лидии Федоровны.
Ирина рядом с Лидией Федоровной казалась просто девчонкой. Она была невысокого роста, худенькая, с короткими светлыми кудряшками, которые никак не хотели ложиться во взрослую прическу и придавали Ирине Николаевне несерьезный подростковый вид. Не добавляли молодому врачу взрослости и белые босоножки на тринадцатисантиметровом каблуке. Несмотря на все старания казаться взрослее, Ирина оставалась такой, как она есть: неопытным, двадцатипятилетним, молодым врачом, едва закончившим интернатуру. Раздался звонок, Лидия Федоровна прекратила храпеть.
И снова «скорая» понеслась по улицам с протяжным воем сирены.
— К кому несемся на этот раз, кого спасать будем? — бодро поинтересовался Миша.
Видно, за эти полтора часа и он успел отдохнуть.
— Некий Кропоткин, шестьдесят два года, острый коронарный синдром под вопросом…
Двор четырехэтажного дома, к которому подъехала «скорая помощь», был заставлен дорогими иномарками, так что «газель» с красным крестом еле проехала через эту выставку достижений зарубежного машиностроения.
— Понаставили машин, — пробурчал Миша, — «скорая» подъехать не может.
— Вот люди живут!.. — не удержалась от комментария и Лидия Федоровна. — И квартиры тут шикарные, сталинские, комнаты большие, потолки высокие…
— Действительно, — механически кивнула Ирина. Ей опять стало не по себе: наконец-то пациент, возможно, соответствующего профиля, наконец-то она сможет доказать, что достойна работы в кардиологической бригаде. Или не сможет?.. А вдруг сложный случай, которого не проходили на лекциях и не встречали на практике?.. — Машины и правда дорогие, только вон тот бежевый «форд» старенький и обшарпанный, а все остальные просто красавцы.
— О, Ирина Николаевна, — удивился Миша, — вы и в машинах разбираетесь?
— Да нет, просто у моего отца такой же, только красный, вот и все. — «Скорая» остановилась возле подъезда. — Даже номер похож, только у нас последняя пятерка, а здесь девятка.
Ирина взяла чемоданчик и в сопровождении Лидии Федоровны быстро вошла в подъезд.
Дверь открыла пожилая женщина:
— Проходите, пожалуйста, скорее, профессор там, в кабинете…
На диване лежал пожилой мужчина, высокий, худой, из-под клетчатого пледа нелепо торчали ступни в мягких домашних туфлях. Он был без сознания. Кожа бледная, лоб в холодном поту.
— Вы жена больного?
— Нет, я домработница. Я у Николая Николаевича почти двадцать лет… Такой замечательный человек. Пожалуйста, вы только помогите ему. — Женщина всхлипнула и спрятала лицо в носовом платке.
— Вы знаете, что произошло, он принимал какие-нибудь лекарства?
— Нет, что вы, он и не болел-то никогда. Желудком разве что, я ему все супики варила рисовые, кашки протирала… А сегодня вот пришел с работы и в первый раз в жизни, понимаете, пожаловался, что сердце колет. Хотела дать ему валидол — отказался. Сказал, что полежит — и все пройдет. Пока я на кухне возилась, слышу, тихо как-то в кабинете, подошла, а он… — Женщина не сдержалась и заплакала. — Доктор, умоляю, спасите его…
Ирина прислонила фонендоскоп к груди больного, сердце билось с бешеной скоростью.
Лидия Федоровна подсоединила провода к переносному кардиографу, поставила на худую грудь присоски. Аппарат запищал и стал выписывать синусоиду — трепетание желудочков, больной умирал. Нужен прикардиальный удар! Ирина, собрав все силы, ударила мужчину по груди — кардиограмма не изменилась. Еще удар. И снова без изменений.
— Лидия Федоровна, дефибриллятор на двести!
«Утюги» легли на грудь умирающего. Разряд!.. Еще… Еще…
В комнате запахло горелым волосом, но изменений не было. Отбросив электроды, Ирина положила руки на грудину: раз, два, три, четыре, пять, вдох! Изменений нет. Раз, два, три, четыре, пять, вдох! Ничего.
— Лидия Федоровна, внутрисердечную иглу с кордароном.
Ирина быстро нашла на худой груди нужное, четвертое межреберье, игла вошла в грудь… Кардиограф выдал «нормальный» комплекс с шапкой — инфаркт.
Нужно продолжать массаж сердца с искусственной вентиляцией легких до тех пор, пока больной не станет дышать самостоятельно. Еще один инфарктный комплекс на фоне синусоиды, как вдруг кардиограф просто сошел с ума: перо задергалось, выводя асинхронные, вихревые волны. Трепетание перешло в мерцание желудочков.
— Лидия Федоровна, разряд триста! Еще! Еще!
Снова толчки и вдох.
— Лидокаин пятнадцать кубиков внутривенно… Разряд, еще, еще!
Но все было напрасно. Из-за расширенных зрачков глаза мужчины стали черными. Перо кардиографа замерло, рисуя прямую.
— Кордарон внутрисердечно, разряд четыреста!
Раз, два, три, четыре, пять, вдох! Ирина не хотела сдаваться. Кардиограф нарисовал широкий комплекс — сердце умирало. Разряд! Снова толчки и снова прямая, лишь чуть-чуть прыгнуло перо.
— Ирина Николаевна, зрачки расширились, пульса нет, давление — ноль, продолжаем реанимацию?
— Да, разряд четыреста пятьдесят…
— Ирина Николаевна, мы сделали что могли, прошло уже больше сорока минут, дальнейшая реанимация бесполезна.
Вот и все. Время смерти 21.34.
В машине Лидия Федоровна успокаивала Ирину:
— Ириночка Николаевна, вы сделали все правильно, не терзайте себя. Вы не виноваты в его смерти.
— Лидия Федоровна… — Ирина с трудом проглотила комок в горле. — Если бы на моем месте был опытный врач из кардиологической бригады… наверное, пациент остался бы жив. Нужно было…
— Ирочка!.. — Лидия Федоровна дружески потрепала ее по плечу. — Не казните себя. Вы отлично работали, это я вам говорю. Всех спасти нельзя, поверьте. Мы невсемогущи…
Ирина, сдерживая слезы, кивнула, она боялась разреветься прямо здесь, в машине, перед Мишей и Лидией Федоровной.
Всю обратную дорогу она молчала, только перед глазами ползла прямая черта на ленте кардиографа. Ирина вспоминала шаг за шагом все этапы реанимации. Что я сделала не так? Что?!
Настроение у Николая было преотвратное. Вчера «Спартак» так бездарно проиграл «Локомотиву»! Смотрели вместе с Севкой Головановым, после этого нажрались с тоски. «Спартак», конечно, уже не тот, за который начинали болеть в золотом детстве, а все равно обидно.
Наутро голова гудела как чугунная. И вот, вместо того чтобы полежать спокойно на диванчике, поправить здоровье, нужно шагать «окучивать» журналистов.
А они, несчастные, вроде совсем даже не страдают, что приходится впахивать в воскресенье. Бегают по коридорам живенькие такие, жизнерадостные, хлопочут чего-то, суетятся. Может, им за работу в выходные приплачивают? Или они по натуре все поголовно трудоголики и мазохисты? Так или иначе, а в корпункте радио «Свобода» народу было полно. Все двери нараспашку, и за каждой — клавиатуры щелкают, мониторы светятся, телефоны звякают, факсы трещат, народ галдит — процесс полным ходом.
Ознакомительная версия.
