ГОССОВЕТНИК ЮСТИЦИИ
1
Старший помощник Генерального прокурора России, следователь по особо важным делам Александр Борисович Турецкий с отчаянием уставился на шипящую, плюющуюся горячим жиром сковородку: проклятые котлеты опять подгорели! И опять с одной стороны, намертво прилепившейся ко дну сковороды. Зато сверху все пять котлет выглядели девственно-розовыми, словно их и вовсе не успели поставить на огонь… Почему?!
Дистанцировавшись от раскаленного, продолжавшего плеваться жиром чудовища на расстояние вытянутой руки, он, на всякий случай зажмурившись (а вдруг все-таки доплюнет до, не приведи бог, физиономии?!), на ощупь попытался отодрать плоской лопаточкой хотя бы одну из котлет и перевернуть ее. И в этот момент за его спиной послышался звонкий, веселый смех. Смех единственного на свете существа, которому было позволено даже в столь ужасных ситуациях незатейливо похихикать над «важняком», за всю свою немалую следовательскую практику не завалившим практически ни одного дела… На пороге кухни веселился не кто иной, как его собственная любимая жена — Ирина Генриховна Турецкая.
— Шурик, — нимало не смущаясь, Ирина с некоторым усилием сдвинулась с места и, придерживая руками живот, ставший за последнюю неделю еще больше, медленно опустилась на стул. — Шурик-Шурик… Ну сколько раз тебе объяснять, что котлеты жарят на маленьком, в крайнем случае среднем огне?.. Ну хоть сейчас его убавь!
— Как я его убавлю, если брызгается, да еще все время в глаза норовит, собака?!
Александр Борисович повернулся к жене и с невольным сочувствием посмотрел на нее, уже в который раз подумав — как хорошо, что их дочь Нина не видит сейчас свою маму. И какой он все же молодец, что хоть и с трудом, но уговорил Иринку отправить девочку учиться в Англию… Беременность жена переносила плохо, а в последние три месяца врачи и вовсе пугали их обоих возможностью преждевременных родов. По-хорошему Ирине Генриховне в данный момент следовало бы находиться в больнице — на сохранении. И уж во всяком случае, коли она заупрямилась и пожелала остаться дома, а ее муж по этой причине вынужден был взять внеочередной отпуск, лежать спокойненько в кровати в ожидании ужина, а не шастать, держась за живот, по всей квартире!
— Ну давай я сама, — все еще улыбаясь, предложила Ирина, сделав попытку подняться.
— Та-ак! — Александр Борисович, моментально забыв про свои опасения, резко убавил огонь, одновременно накрыв сковородку крышкой, и вновь повернулся к жене: — Сама, значит?! Сама ты, дорогая, обязана в настоящий момент находиться в противоположной от кухни стороне, смирненько лежать параллельно полу, по возможности не делая резких движений! А ну-ка пошли!
И, не обращая внимания на ее слабые попытки протеста, подойдя к ней, осторожно помог Ирине подняться и мягко, но решительно повлек прочь из кухни.
— Но, Шурик… Хорошо-хорошо, только я сама уйду, а то у тебя все окончательно сгорит! Честное слово, лягу и до самого утра больше не встану!
— Верю тебе на слово в последний раз, — сурово произнес Турецкий и, дождавшись, когда тяжелые шаги Ирины Генриховны затихнут в глубине квартиры, проделал целый ряд сложнейших манипуляций, как то: выключил под сковородкой газ, дождался, пока она перестанет шипеть, вооружившись прихваткой, отодрал наконец слившиеся с металлом котлеты и, перевернув их, снова включил огонь — на сей раз совсем небольшой. — Вот так-то! — с чувством законной гордости за свою сообразительность произнес Александр Борисович и, воровато оглянувшись на дверь, подошел к телефонному аппарату, стоявшему на холодильнике. Прежде чем набрать номер своего шефа и старого друга Константина Дмитриевича Меркулова, он на всякий случай прислушался: в квартире царила тишина. Значит, Ирина действительно улеглась и, скорее всего, как это часто бывало с ней в последнее время, задремала.
— Костя? Это я, Турецкий… Ну что, ребята поехали?.. Еще час назад?.. Конечно, волнуюсь… Конечно, приеду… Слушай, ты извини, но у меня к тебе вопрос — личный: чтобы спагетти приготовить, томаты надо прямо в воду, к макаронам кидать?.. Понял.
Послушав некоторое время шефа, Александр Борисович нахмурился:
— Что значит — мне бы твои заботы?! Ты хоть отдаешь себе отчет, сколько времени я потратил на то, чтобы вычислить этого проклятого отморозка?! А чеченская командировка, в которую ты спровадил меня перед отпуском, а на самом деле в обмен на отпуск?.. То-то! И я не злюсь… Нет, Ирка не очень хорошо, извини, но даже говорить об этом не хочется, тем более что и отпуск, если ты не забыл, кончается через два дня… Все, жду твоего звонка… Что, и Славка поехал? Вот черт… Зачем? С его-то пузом… Ладно, тем более жду звонка… Пока!
Александр Борисович некоторое время хмуро смотрел на телефонный аппарат, мысленно перебирая то, что услышал от Меркулова: все это касалось его самым непосредственным образом. И его, и еще одного их с Костей старого друга Вячеслава Ивановича Грязнова-старшего, заместителя директора Первого департамента МВД России. Генерала Грязнова называли «старшим» исключительно по той причине, что и «младший» Грязнов также имелся. Хотя, если вдуматься, не такой уж он, Славин племянник, Денис Андреевич Грязнов, и «младшенький»… У бывшего дипломированного врача, а ныне главы известного в столице ЧОПа «Глория» за плечами и Афган, и Чечня…
Что же касается дела, которое в данный момент, вопреки только что высказанным претензиям Меркулова, заботило Турецкого ничуть не меньше, чем временно поглотившая «важняка» личная жизнь, речь шла об их совместной с Грязновым-старшим кропотливой, более чем полуторагодовой работе, в результате которой, если не произойдет ничего экстраординарного, будет пойман один из самых опасных в России преступников, Павел Садовничий по кличке Цезарь. И случиться это должно буквально с минуты на минуту…
Александр Борисович бросил тоскливый взгляд на настенные часы в форме яблока, висевшие над холодильником, и, вздохнув, взял с полки кастрюлю, наполнил водой из-под крана, поставил на плиту, на сей раз предусмотрительно включив конфорку не на всю мощность. Сковороду с котлетами он выключил, решив, что они готовы, но не рискнув попробовать. Таким образом посреди хлопот об ужине у него образовалась наконец пауза, и конечно же в одно мгновение все мысли Александра Борисовича сосредоточились вовсе не на их с Ириной мирной, уютной кухне, а на одной из дальних московских окраин, где сейчас, увы, в его отсутствие, разворачивалась финальная часть (как же он надеялся, что именно финальная!) дела Цезаря.
Турецкий знал, что в ней самое активное участие должны принять и сотрудники «Глории», и Денис Грязнов лично.
…Валек Петюнин, долговязый семнадцатилетний парень, измученный подростковыми угрями, украшавшими большую часть его почти всегда унылой физиономии, не без оснований считал себя на редкость невезучим человеком. Среди всех доставщиков пиццы, работающих на их фирме, он из месяца в месяц зарабатывал меньше всех. Почему-то именно ему, единственному, в девяти случаях из десяти попадались заказчики-жмоты, которым и в голову не приходило дать хотя бы грошовые чаевые за вовремя доставленную, по-настоящему горячую пиццу. Мало того, с Вальком постоянно что-нибудь случалось. Например, на прошлой неделе его старенький мотороллер попал передним колесом в неведомо кем открытый канализационный люк, которого Валек не заметил. Результат оказался самым что ни на есть убийственным: сам он, вылетев из седла, приземлился на асфальт, ободрав все, что можно было ободрать. Но хуже всего было даже не это, а то, что случилось с пиццей, которую он только-только начал развозить, — испорчены были, на радость районным бездомным псам, все восемь штук… За вычетом их стоимости от его и без того жалкой зарплаты оставались сущие гроши.
Еще об одном случае, месячной давности, когда на Петюнина напали какие-то отмороженные подростки и ограбили подчистую — он как раз в кои-то веки возвращался на фирму с приличными чаевыми, — и вспоминать не хотелось… Тем не менее именно об этом Валек и вспоминал, поворачивая руль в сторону арки, ведущей во двор. Потому что данная доставка, с его точки зрения, тоже являлась невезением. Заказ был сделан в тот момент, когда его сегодняшняя смена уже закончилась. Валек, мысленно подсчитывая дневные доходы, как раз пытался сообразить, может ли он завернуть в пивбар неподалеку от их пиццерии, в котором цены были более-менее божеские, когда выяснилось, что его сменщик опаздывает. Разумеется, шеф немедленно приказал Петюнину влезть обратно в только что снятую форму и отправляться по звонку почти на край их района. Слава богу, хоть милостиво позволил воспользоваться фирменной «Окой», на которой, как правило, разъезжали более удачливые сотрудники пиццерии, куда он с большим трудом втащил свои длинные ноги.
