- Правильно, Карличек, - похвалил я его. - Прикрывайте ему колени и кутайте шарфом горло, только смотрите осторожно, не задушите его.
- Не бойтесь, - заверил меня Карличек. - Я искренне завидую тому, что он нравится Гелене Дворской, и ничего не могу с собой поделать. Но обязанности свои я знаю. И выполню их.
Я решил, что поездка в кабине трактора будет последним заданием Карличека в нашем расследовании, так как свои обязанности в отношении Ленка он выполняет очень неохотно. И мысли его где-то витают.
Пожалуй, верну его угрозыску, пусть посылают его на учебу, отложенную из-за работы в моей группе, - я видел в этом лучший способ помочь ему обрести утраченное равновесие… Но пока что я не говорил ему о своем решении.
С немалыми трудностями Ленка водрузили в кабину трактора, туда же уселся Карличек, и мы стали ждать, когда подгонят паровоз. Наконец товарный состав двинулся. Мы тоже сели в машину и не спеша отправились за поездом. Мы довольно быстро прибыли на следующую остановку. Неторопливое движение поезда представлялось мне выгодным для нашей цели - словно кадры замедленной съемки, в которых лучше видны все детали.
Ленк с Карличеком доехали без особых происшествий, если не считать изменения в цвете Карличекова носа. Впрочем, Ленк тоже признался, что в кабине было не слишком тепло.
Им удалось собрать довольно точные сведения. Три тоннеля на этом отрезке пути резко отличались друг от друга. Первый проходил через покрытый травой холм, что можно было угадать и зимой. Второй возник с левой стороны довольно неожиданно. Неправильной формы скала, подходящая вплотную к рельсам, выше поезда раза в два и длиной метров шестьдесят. Третий тоннель шел через заросший крушиной склон. Ленк с полной уверенностью заявил, что предательский удар обрушился на него у въезда во второй тоннель, что и в самом деле многое объясняло. Значит, это произошло на 228-м километре. И хотя поезд набрал здесь наибольшую скорость, около девяноста километров, а потом замедлил ход по сигналу стрелочника, между нападением на Ленка и взрывом прошло около сорока пяти минут, немало времени, чтобы Войтирж и Шрамек, по нашим предположениям, успели провести задуманную операцию. Что они и сделали.
Так, собственно, завершилось это дело. Пожалуй, можно было считать, что Войтирж и Шрамек изобличены. Правда, дальнейшее тщательное расследование и опрос их родственников и знакомых не дали никаких дополнительных фактов, которые подкрепили бы обвинение. И в марте 1952 года следствие по этому делу было приостановлено.
Розыск двух туристов и других предполагаемых участников этой операции по прошествии некоторого времени был прекращен. Сержанта Врану похоронили, и мы не могли подвергнуть его эксгумации, чтобы обнаружить следы яда в его желудке. Впрочем, взрывом его тело было так изуродовано, что произведенное раньше вскрытие не дало никаких результатов. Правда, тогда причина смерти не вызывала никаких сомнений.
На затянувшемся совещании, где подводились итоги, было ясно доказано, что мы безнадежно увязли в своем расследовании.
- Ваша основная ошибка в том, - говорили мне, - что вы приписываете преступные намерения и профессиональный бандитизм таким исключительно надежным людям, какими были Войтирж и Шрамек. Ваша версия не выдерживает критики.
Я возразил:
- А как же иначе объяснить нападение на товарища Ленка? Оно не было предусмотрено их планом и было вызвано страхом. Преступники слишком многое поставили на карту. Покушение на жизнь Ленка, с их точки зрения, было единственным в тот момент выходом. Нападавший был охвачен страхом, что все может полететь к черту из-за отказа старшего лейтенанта Ленка выпить отравленный кофе. Думаю, что борьба шла не на жизнь, а на смерть. Разумеется, проще всего было его застрелить, но такое убийство оставило бы след. А предательский удар рукояткой пистолета или свинчаткой мог сойти и за случайный удар при взрыве.
- Мне кажется, - продолжал я, - Войтирж со Шрамеком не были истинными организаторами этой операции. Скорее всего ими руководил какой-то ловкий и смелый человек. Возможно, он как раз и рассчитывал на их спокойствие и хладнокровие, которое выработала в них привычка постоянно иметь дело с огромными суммами денег. В то же время разница между миллионами, проходившими через их руки, и их зарплатой была колоссальной. И некто обратил их внимание на этот факт и убедил, что его план гарантирует полный успех. К сожалению, и его конечные цели да и сам план целиком нам не известны. Возможно, что план был изменен в результате преждевременного взрыва. Организатор всей операции обладает удивительным искусством самому оставаться в тени. От Войтиржа и Шрамека он потребовал только одного: сохранять внешнее спокойствие и хладнокровие, усыпить охрану снотворным, подсыпанным в кофе, и сбросить деньги на рельсы. Рука, бестрепетно подсчитывающая огромные денежные суммы, решил он, не дрогнув, приведет в действие мину. И я полагаю, мое утверждение, что Войтирж и Шрамек могли решиться на подобное преступление, не лишено оснований.
Тут, разумеется, меня ожидал вопрос:
- А что, по вашему мнению, преступники сделали с украденными деньгами?
- Ничего, - ответил я. - Кроме одной-единственной купюры, возможно просто кем-то случайно найденной, серия не появлялась в обороте ни у нас, ни за границей.
- И что же, по-вашему, они предпримут в дальнейшем?
Я пожал плечами:
- Если считать, что их целью было завладеть деньгами, то в дальнейшем они попытаются пустить их в оборот.
- Кража денег пока еще не доказана.
- Да, пока еще нет. Но все говорит за то, что она произошла, и прежде всего покушение на старшего лейтенанта Ленка. Согласно нашей последней версии, Войтирж и Шрамек были ликвидированы сразу же, как только деньги оказались вне поезда. Значит, таинственный организатор операции прикончил и этих двух, пользуясь их доверчивостью. Сами они не были знатоками взрывных устройств, делали все, строго следуя полученной инструкции, и тем самым обрекли себя на смерть. Таким образом, не нужно будет выплачивать их долю, да и как свидетели они уже не могут фигурировать в деле, а ведь существовала явная опасность, что они во всем сознаются и выдадут своих сообщников.
В заключении я сказал:
- Что касается дальнейшего расследования, то практически пока мы лишены возможности действовать активно. Инициатива переходит к преступникам. Им придется ее проявить, если они действительно похитили деньги. И пожалуй, надо предоставить им свободу действий. Но они ничего не предпримут до тех пор, пока не почувствуют себя в полной безопасности. Поэтому рекомендую расследование приостановить и внешне не проявлять больше интереса к этому делу. Предоставим событиям идти своим чередом, и пусть дело это покроется пылью времени. Если купюры серии «C-L» не появятся в обороте, значит, все в порядке, во всяком случае в отношении финансов и экономики, и придется искать какие-то иные мотивы преступления. По если деньги все же попадут в оборот, мы должны действовать очень осмотрительно, чтобы не спугнуть преступников, как это уже случилось после той тысячекронной купюры в ювелирном магазине. Циркуляр о серии «C-L» пусть продолжает действовать. На этом пока и успокоимся. Практически невозможно, чтобы большая сумма денег появилась в обороте незамеченной. Несколько дополнительных миллионов в товарообороте сразу привлекут внимание. Если нам в руки попадет хоть одна купюра, постараемся, чтобы она стала для нас путеводной нитью.
Мое предложение было принято.
В начале января 1952 года Ярослава Ленка наконец выписали из больницы. Вышел он на костылях, но все-таки передвигался уже самостоятельно. Отвозили его домой я и Гелена, с которой к тому времени у меня установились дружеские отношения. Правда, лечебные процедуры для Ленка далеко еще не закончились. И к весне его ожидало пребывание в санатории.
Пока что Ленк поселился в своей старой квартире, вновь отдав себя в руки привратницы, которая сразу явилась к нему, принеся несколько тысяч крон своего долга, и упала на колени. Я был при этом и по привычке, уже ставшей для меня, как говорится, второй натурой, сразу взглянул на эти купюры: не увижу ли среди них знакомую серию.
Привратница по-прежнему продолжала убирать его квартиру с двойной добросовестностью. Интерес к Ленку со стороны преступной шайки явно пропал. Ничего подозрительного мы не замечали, и через некоторое время я со спокойной совестью дал своим сотрудникам, отвечавшим за безопасность Ленка, другие задания.
Окончилась и. временная служба Карличека у нас. На следующий же день после его поездки с Ленком в кабине трактора по железной дороге. Если преступники и приметили Карличека, то его исчезновение липший раз подтверждало, что мы полностью демобилизовались,
Когда я, поблагодарив, отказался от его услуг, Карличек сказал, поморгав:
