Ознакомительная версия.
Щеткин сразу сказал:
— Думаю, мне целесообразно заняться выяснением генеральских дел, передаваемых им в прокуратуру. Мне это проще сделать. Я могу посылать официальные запросы, к тому же есть знакомые в военной прокуратуре.
— Мне, наверное, следует смотаться в Челноковск, — раздумчиво произнес Антон. — Для вас, Александр Борисович, это сейчас большая нагрузка. А я — ничего, сдюжу.
— То есть мне ничего не остается как прояснить ситуацию вокруг помещения, — развел руками Турецкий. — И все же я хотел внести кой-какие коррективы в эту логически безупречную программу действий. Дело в том, что если я останусь в Москве, то буду чувствовать себя дискомфортно. Я сам сейчас, как подследственный. С утра до вечера жена беспокоится о моем здоровье, контролирует мои передвижения, заставляет ходить к врачам и все в таком роде. А отправься я в командировку, то обстановочка будет, как в старое доброе время. Никто мне не указ, сам себе хозяин. Поэтому, Антон, если ты не против?..
— Да бога ради, Александр Борисович. Мне этот Челноковск сто лет не нужен. Я просто хотел, как лучше. А если у вас желание ехать…
— Ну вот и договорились. Спасибо. Так и сделаем. Если, разумеется, предстоящий разговор с генералом не изменит наши наполеоновские планы.
Звонок в госпиталь подтвердил предположения Турецкого. Напуганный вторичным покушением на генерала, врач охотно разрешил сыщикам поговорить со Свентицким. Правда, просил, чтобы разговор не слишком затягивали и чтобы приехал один человек, не больше. Без особой полемики пришли к выводу, что целесообразнее всего поехать самому опытному из них — Александру Борисовичу.
В глубине души Плетнев надеялся, что в госпиталь ему придется ехать именно ему, — хотелось увидеться с Катей. И было странно — столько времени не вспоминал ее, а после недавней случайной встречи почему-то постоянно думает об этой женщине. Странно все это.
Он позвонил Метелицыной около девяти часов. Катя рассказала ему про состояние генерал-лейтенанта, от большой потери крови он очень слаб, сообщила про вчерашнее покушение.
Антон предложил встретиться, посидеть где-нибудь в кафе.
— Как ты смотришь на четверг? — спросила она. — У нас с подругой два абонемента в консерваторию.
— Та, с которой ты в Абрамцево ездила?
— Та самая. В четверг будет хороший концерт, Башмет играет. А она не пойдет, уезжает в командировку. Может, составишь мне компанию? Ты, помнится, музыку любишь?
— Слушаю с удовольствием, особенно скрипку. Правда, в тонкостях не разбираюсь.
— В тонкостях и я не разбираюсь. Если музыкант сфальшивит, не пойму, — засмеялась Катя. — До концерта можно зайти в кафе. На Суворовском бульваре есть французская кондитерская, мы с Танькой перед концертом обычно заходим туда попить кофе…
Глава 11 ПОЛНАЯ ОБЪЕКТИВНОСТЬ
Сержант Павел Алферов считался единственным свидетелем первого покушения на генерала и понимал, что его обязательно будут допрашивать. Скрывать ему было совершенно нечего, и на все вопросы он старался отвечать как можно подробней. Но что конкретного он мог сказать? Действительно, все произошло настолько быстро, что деталей не запомнил. Вдобавок ко всему, Павел бросился на помощь к генералу и правильно сделал, ведь Андрею Владиславовичу понадобилась срочная помощь, нужно было ехать в госпиталь. Хорошо, что он не стал тратить время на погоню. Преступник все равно мог уйти, наверняка пути отхода были продуманы, да и сообщники, скорей всего, имелись, причем с машиной. А без помощи генерал мог долго не выдержать.
Однако когда Алферова второй раз вызвали на допрос, сержант заволновался. Все его показания были записаны, ничего нового добавить он не мог. Почему опять вызвали в военную прокуратуру?
С нехорошими чувствами Павел прибыл к назначенному времени. Выписав пропуск, поднялся на второй этаж, в комнату 214. Постучавшись и услышав в ответ громкое «Входите!», сержант открыл дверь. Возле стола стояла женщина — старший лейтенант лет тридцати. У нее было строгое лицо. Высокая, несколько старомодная прическа напоминала птичье гнездо.
— Вы Алферов?
— Так точно.
— Присаживайтесь, товарищ сержант. Я сейчас освобожусь, — сказала она, что-то записывая в толстый альбом.
Павел сел и незаметно огляделся. Из мебели в кабинете только длинный стол и два стула. На столе красовался новенький ноутбук и еще какие-то приборы.
— Вы знаете, что это такое? — не переставая писать, спросила хозяйка кабинета.
— Нет.
Закончив писать, женщина отодвинула альбом, взяла чистый бланк и посмотрела сержанта:
— Это так называемый полиграф, если угодно, детектор лжи. Новая модель, отечественная разработка. Мы хотим, чтобы вы дали свои показании о покушении на генерал-лейтенанта под контролем этого аппарата.
— Разве что-то изменится? Я скажу то же самое, ничего нового так и не припомнил.
— Возможны нюансы, о которых вы сами не догадываетесь. Да и мы тоже.
Это прозвучало угрожающе.
Женщина попросила его снять гимнастерку и прикрепила к обеим рукам по нескольку датчиков, длинные и тонкие провода которых тянулись к аппарату.
— Вы расслабьтесь, сидите спокойно. Я задам вам несколько вопросов. Не надо бояться. Успокоились?.. Ну и чудненько. Начинаем. Ваша фамилия, имя, отчество?
— Алферов Павел Константинович.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот восемьдесят второй.
— Какое сегодня число?
— Двенадцатое августа.
— Зачем вы это сделали?
Сержант заметно побледнел:
— Я не понимаю вопроса. Что сделал?
— В ночь с воскресенья на понедельник вы отсутствовали. Когда вы вернулись в расположение части?
— В восемь утра.
— Где вы проводили время?
— Дома у родителей.
— Девичья фамилия вашей матери?
— Семина.
— В кого вы стреляли прошедшей ночью?
— Не понимаю вопроса. Я ни в кого не стрелял. Словно не слыша его, старший лейтенант продолжала, не спуская глаз с экрана осциллографа:
— Ваш размер ноги?
— Сорок третий. А зачем это?
— Здесь вопросы задаю я. Вы стреляли в генерала Свентицкого?
Лечащий врач сказал, что Андрей Владиславович потерял много крови и поэтому сейчас очень слаб. Турецкий пообещал не злоупотреблять расспросами.
— Задам самые необходимые. Следствием сейчас все делается в его интересах. Сами же видите, произошло второе покушение. Если преступника не остановить, он вообще будет охотиться, пока не достигнет своей цели.
— Генерал знает преступника? — недоверчиво спросил доктор.
— Вполне возможно. Во всяком случае, ему известно, чего следовало опасаться.
Свентицкий лежал на спине, до подбородка укрытый простыней. Он был до того бледен, что его крупная голова казалось высеченной из мрамора. Лицо оживляли лишь серо-голубые глаза. Обычно у больных такие глаза кажутся мутными, как у вытащенного из воды судака, а у него, напротив, — до прозрачности светлыми.
Поздоровавшись, Турецкий спросил:
— Андрей Владиславович, вы сами подозреваете кого-нибудь в покушении?
— Лежу, мучаюсь в догадках и ни на ком не могу остановиться.
— Тогда, чтобы не тратить время, я сразу возьму быка за рога. На данный момент у следствия существуют три основные версии. Во-первых, говорят, в армии вы были излишне принципиальны и не прощали подчиненным никаких прегрешений. Что бы вам ни сулили, доводили дело до суда.
— Трудно представить излишнюю принципиальность. Я не стриг всех под одну гребенку. Порой попадались отъявленные мерзавцы. Но чтобы схватиться за оружие и стрелять?..
Свентицкий говорил медленно и тихо.
— Хорошо, если это окажется ложный след. Все же таких, пострадавших от вашей принципиальности, придется проверить. Вторую версию подсказал ваш помощник полковник Шапорин, с которым мы встречались. Она связана с помещением для фонда «Рукопожатие».
— Это более вероятно.
— Нужно будет припомнить фамилии людей, с которыми вы сталкивались на этой почве. Не сейчас, — остановил раненого Александр Борисович, заметив, что тот приготовился говорить. — Через день-другой к вам зайдут сыщики из нашей бригады, им и расскажете. Меня же интересует третья версия, которую поручено разрабатывать мне. В вашей домашней коллекции старинных вещей имеется церковная чаша — потир.
— Есть такая, — подтвердил Свентицкий.
— Не сомневаюсь, что к вам она попала самым обычным путем.
— Купил.
— Я так и думал. Однако дело в том, что этот потир украден из Челноковского краеведческого музея. Сейчас вокруг подобных грабежей поднялся настоящий бум.
— Видимо, с Эрмитажа началось.
— Да. Теперь все музеи надеются на возврат похищенных экспонатов. Новые хозяева станут возвращать сомнительные приобретения, и, безусловно, милиция сможет по цепочке установить грабителей. Им светят немалые сроки. Они могут предупредить события — убрать людей, способных дать информацию.
Ознакомительная версия.
