Неслышно ступая по коврам, он приблизился.
– Здорово, Стас. Рад тебя видеть, дорогой, – они пожали друг другу руки, – ну, рассказывай, что случилось у тебя, – он опустился в кресло. Пузатый Исса, успевший поменять свой грязный халат и обтрепанные джинсы на черный костюм, почтительно склонился, разлил воду по стаканам и что-то быстро произнес по-чеченски. – Да, дорогой, я понял. Минут через пятнадцать, – ответил Исмаилов по-русски и тут же обратился к Стасу с приветливой улыбкой: – Слушаю тебя.
– Тут на меня наехали, очень серьезно, – начал Стас вполголоса, стараясь не глядеть в спокойные голубые глаза Исмаилова, – месяц назад к моей машине прицепили взрывчатку, но мне повезло, я вышел покурить на балкон и увидел их. Взрывное устройство обезвредили, но их, конечно, не нашли, и кто они, до сих пор не известно, то есть я уже понял, кто...
В кармане Исмаилова зазвучали первые аккорды «Танца маленьких лебедей». Он достал свой мобильный. Голубые глаза отлепились от лица Стаса.
– Извини, дорогой, – он быстро, возбужденно заговорил по-чеченски и, продолжая говорить, защелкал пальцами.
К нему тут же прибежал Исса и, получив от него короткое резкое приказание, умчался, потряхивая пузом. Исмаилов поговорил по телефону еще минуты три, наконец отложил его и обратился к Стасу:
– Так, давай дальше.
– Дальше замочили моего шофера. Я ужинал в ресторане, вышел и увидел труп в машине. Пушку подкинули в квартиру моей женщины, – Стас не ожидал, что будет так волноваться, он чувствовал, что его трясет все сильнее, голос стал садиться, и он все время глухо покашливал, – потом я улетел в Грецию, и там меня чуть не сшиб в пропасть огромный грузовик. Было еще кое-что, так, по мелочи. Например, заблокировали мои кредитки...
– О! – Исмаилов поднял вверх палец, глаза его блеснули. – Кстати, о кредитках! Мне тоже надо с тобой поговорить. Но не сейчас, позже. Прости, что перебил.
Опять зазвонил телефон, на этот раз у одного из охранников. Громила что-то рявкнул в трубку, быстро подошел к Исмаилову. Они посовещались, Исмаилов взял у него телефон, произнес несколько слов и обратился к Стасу с мягкой улыбкой:
– Еще раз извини, дорогой. Видишь, какая жизнь у меня. Да, слушаю тебя.
– Я вычислил человека, который меня достает, – Стас заговорил быстрее, опасаясь, что его опять перебьют, голос сел окончательно, он смешно сипел и от этого нервничал еще больше, – мы учились вместе в институте, на одном курсе. В восемьдесят пятом его посадили, дали десять лет за убийство. По документам он умер от туберкулеза. Звали его Михеев Юрий Павлович, как зовут сейчас, не знаю. У него есть сестра, ей лет двадцать семь, высокая блондинка, очень красивая. Она...
В комнату опять влетел Исса и затараторил по-чеченски. Исмаилов сначала отвечал ему спокойно и, вероятно, пытался отложить проблему, чтобы довести до конца разговор со Стасом. Но Исса настаивал на своем, к нему присоединился охранник. Он сказал всего несколько слов. Исмаилов кивнул и поднялся:
– Извини, дорогой, ничего поделать не могу, извини, что так получилось. Я понял, проблемы у тебя серьезные, ты можешь на меня рассчитывать, но сейчас мне надо идти, – он пожал Стасу руку, похлопал по плечу, – увидимся скоро, в ближайшие дни. У меня к тебе тоже дело.
Стас хотел спросить, где и когда, но Исмаилов исчез так же внезапно, как появился, пообещав на прощание, уже у двери:
– Я тебе сам позвоню!
Стас сильно закашлялся. На несколько минут он остался один в комнате, залпом выпил стакан воды и все никак не мог успокоиться.
Вернулся Исса и вежливо обратился к нему:
– Пойдем провожу.
На ватных ногах Стас прошел лабиринт, склад, лестницу, кухню. Исса усадил его за столик в зале. Там все еще было пусто. Подошла та же официантка и спросила:
– Кушать что-нибудь будете?
Стас молча помотал головой, встал, вышел на улицу, добрел до Миусского парка, посидел на лавочке, не понимая, почему вдруг стало тяжело дышать и почему в два часа такая темень.
Вдруг небо раскололось у него над головой, гром ударил так близко, что Стас вскочил, озираясь сумасшедшими глазами. Только когда на него упали тяжелые капли первой в этом году майской грозы, он опомнился и помчался к Тверской ловить машину. В салоне его стало клонить в сон. Доехав до мотеля, он еле доплелся до койки, разделся, забился под одеяло и уснул. Проснулся глубокой ночью от сильного озноба. Градусника не было, но он и так знал, что температура у него не ниже тридцати девяти.
О том, что номер его мобильного изменился и позвонить Исмаилов ему не сможет, он вспомнил значительно позже.
* * *
Вычислить дом, в котором держат Анжелу, оказалось не так уж сложно. На квадрате в тридцать километров умещались жидкая дубовая роща, небольшое картофельное поле, деревня и старый дачный поселок.
В деревне и в поселке все жители знали друг друга и нашлись разговорчивые старухи, подробно объяснившие, кто в каком доме живет.
Одну из дач в поселке хозяева сдали на год семье каких-то беженцев с Кавказа, и соседки, ранние дачницы, наперебой рассказывали, что беженцы эти ездят на джипах и «мерседесах», принимают у себя гостей каждый день и без конца грузят какие-то огромные коробки, ящики.
Спецназ окружил дом быстро и бесшумно. В окне на втором этаже мелькнул тощий длинношеий силуэт, удалось разглядеть в бинокль обритую голову, бесформенное сине-розовое лицо в шрамах.
Анжела почти не удивилась, когда в окно впрыгнул парень в камуфляже и маске, с автоматом у пояса. Одновременно с ним в дверях возникла мощная фигура Ахмеда. Спецназовец успел первым дать короткую автоматную очередь.
Двух других охранников, дежуривших снаружи, удалось обезвредить раньше. На них напали сзади, оглушили, обезоружили, надели наручники. Стрельбы больше не было. Задержанных чеченцев, в том числе и старуху, загрузили в фургон. Анжелу посадили в спецназовский автобус.
Чуть позже явились оперативники. Обыск в доме продолжался несколько часов. Нашли много разного добра. Ваххабитскую литературу, видеокассеты с пропагандой, наркотики, мешок тротила. В погребе и в дровяном сарае был обнаружен склад автоматического огнестрельного оружия и боеприпасов.
В доме также имелось два стационарных компьютера и один ноутбук. Расшифровка файлов сулила много интересного.
Полковник Райский распорядился доставить Анжелу непосредственно на Лубянку, оттуда, соблюдая все правила конспирации, под усиленной охраной, ее увезли на окраину Московской области, на секретную базу ФСБ, уложили в госпиталь, в ту же палату, где совсем недавно лежал Сергей. Ее осмотрел доктор Гамлет Рубенович Аванесов и нашел ее состояние вполне удовлетворительным. Медсестра Катя измерила ей давление, взяла кровь на анализ, а позже, когда принесла обед, попросила автограф и протянула календарь, на котором улыбалась прежняя Анжела.
– Уже не помню, когда делала это в последний раз, – сказала она и размашисто расписалась на своем рекламном лице.
Глава тридцать девятая
Очередь в кабинет доктора Тихорецкой тянулась медленно. Сергей успел наизусть изучить каждую мелочь в коридоре и холле. После полудня посетителей стало больше. Сквозь темные очки он аккуратно ощупывал взглядом лица, женские и мужские.
Крупные родимые пятна. Рубцы. Повязки, закрывающие нос, подбородок или все лицо. Мимо провезли в кресле женщину, у которой лоб и щеки были покрыты лиловой коркой, а глаза заклеены двумя белыми овалами. Сергей проводил взглядом высокого крепкого санитара, катившего кресло.
Бритый бычий затылок, низкий лоб, тяжелые надбровные дуги. Под халатом широкие штаны. В карманах можно спрятать что угодно. Санитар довез кресло до кабинета в другом конце коридора и пошел назад, прямо на Сергея. Походка легкая, стремительная, в каждом движении сила и точность. Поравнявшись с дверью, за которой сидела Юля, санитар сунул руку в карман штанов. Прежде чем сообразить что-либо, Сергей метнулся к нему и успел перехватить его мощное запястье.
