Ознакомительная версия.
— Светлана Анатольевна прибедняется, — весело сказал Турецкий. — Она настоящая волшебница! Видел бы ты, какие колоритные абреки выходят из-под ее руки.
Быстрова посмотрела на Александра Борисовича, недовольно поджав губы, но ничего не сказала.
— Светлана Анатольевна, — обратился к ней Турецкий, — я поручил Виктору выяснить, кто такой Рыцарь. И, если вы не торопитесь, мы можем вместе послушать его доклад.
— Я не тороплюсь, — ответила Быстрова.
— Тогда приступай, Вить.
Солонин сел за стол, достал из папки лист бумаги, положил его перед собой и сказал:
— Все оказалось не так сложно, как мы думали. Поскольку Альхаров бывший чекист, прежде всего я решил проверить его старые связи. Наш Рыцарь — это полковник ФСБ Ростислав Вадимович Рыцарев. Ему сорок семь лет. Женат. Детей нет. Год назад занял должность начальника отделения спецслужбы московского управления ФСБ, осуществляющего охрану кремлевской связи. Если верить характеристикам, то он честный и ответственный служака. Особых скачков в карьере не было, продвигался по служебной лестнице медленно и упорно. Когда-то работал вместе с Альхаровым, пока того не вышибли из органов.
— А кто у него жена? — поинтересовалась Светлана Анатольевна.
Турецкий и Солонин усмехнулись; заметив их усмешки, Быстрова слегка покраснела и быстро сказала:
— Я не из досужего любопытства спрашиваю. Иногда какая-нибудь незначительная мелочь может прояснить ситуацию.
— Разумеется, — кивнул Солонин. — Правда, жену Рыцарева мелочью не назовешь. Я видел в деле ее фотографию. Особа крупная и, что называется, ядреная. Она на десять лет младше мужа, зовут ее Анастасия. Больше о ней ничего не известно.
— А почему у них нет детей? — спросила Быстрова.
Солонин пожал плечами и ответил:
— История об этом умалчивает.
— Очень неблагоразумно с ее стороны, — нахмурилась в ответ Светлана Анатольевна.
— Ладно, — примирительно сказал Турецкий, — жену Рыцарева мы обсудили, теперь давайте обсудим самого Рыцарева. Ясно, что с Альхаровым его объединяет не только прошлое, но и настоящее.
— Простую дружбу мы сразу исключаем? — уточнила Быстрова.
— Дружбу? — Турецкий закурил. — Вряд ли Рыцарев стал бы компрометировать себя дружбой с таким человеком. Да и встречались они тайком. — Турецкий покачал головой. — Нет. Если что-то их и объединяет, то только общее дело. И дело это, судя по репликам наших фигурантов, нешуточное. «Ударим в самое сердце» — так сказал Гатиев.
— Оно не только серьезное, но и крайне дерзкое, — заметила Светлана Анатольевна. — Помните, что сказал Рыцарев? Он сказал, что властям и в голову не придет, что кто-то может на такое решиться. И что, с точки зрения властей, это просто бред.
— Может, они и впрямь решили сделать подкоп под Кремль? — усмехнулся Александр Борисович. — Ведь именно об этом бредил Али Алиев в гостях у Пташки Божьей. В любом случае работы у нас с вами непочатый край, а времени мало. Итак, я подведу итог. Виктор, нужно узнать следующее: во-первых, почему Рыцарев водит дружбу с Альхаровым и что их связывает. Во-вторых, что общего у Рыцарева с чеченцем Гатиевым. В-третьих, как вообще живет Рыцарев, где он бывает, с кем встречается.
— Сделаем, — кивнул Солонин. — Пара моих ребят уже сели Рыцареву на хвост. Правда, следить за ним чрезвычайно трудно: он хороший профессионал, и чутье у него отменное. Если он заметит наблюдение, то легко уйдет от «наружки». И кстати, Александр Борисович, нужно будет уладить дела с прослушиванием его телефонов.
— Я этим займусь, — сказал Турецкий. Он посмотрел на Быстрову — та задумалась, уставившись в одну точку. — Светлана Анатольевна, что это у вас такое озабоченное лицо?
— Что? — встрепенулась она. — А, лицо. Мне тут, пока я вас слушала, пришла в голову мысль.
— Поделитесь ею с нами?
— Обязательно. Недавно наша лаборатория разработала маркер — химический порошок, серый и незаметный; если нанести его на одежду человека, то потом можно с большой точностью определить его местонахождение. Вот я и подумала, что будет полезно пометить этим порошком Рыцарева. Вы ведь сами говорите, что от слежки он, скорей всего, ускользнет. Но с маркером на одежде мы легко отследим его перемещения.
— А что, хорошая идея, — одобрил Солонин. — Как думаете, Александр Борисович?
— Идея отличная. Светлана Анатольевна, вы найдете время, чтобы обучить Виктора и его коллег работе с этим маркером?
— Да, конечно. Это не займет много времени.
— В таком случае приступайте.
Здание фонда «Духовный Ренессанс» находилось неподалеку от станции метро «Тимирязевская». Через полчаса блужданий по дворам Турецкий вышел к нужному дому, однако вопреки ожиданиям никакой вывески не увидел. Лишь подойдя к одному из подъездов дома вплотную, Александр Борисович увидел маленькую синюю табличку с позолоченными буквами:
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ФОНД
«ДУХОВНЫЙ РЕНЕССАНС»
Александр Борисович нажал на кнопку звонка. Ответа не последовало. Он нажал еще раз — тот же результат. Турецкий собрался уж было проверить дверь на прочность парой хороших ударов ногой, однако это не потребовалось. За спиной у важняка раздался скрип тормозов.
Из подъехавшего серого «опеля» выбрался высокий изящный брюнет в сером пальто. Захлопнув дверцу, он поставил машину на сигнализацию, спрятал брелок в карман пальто, затем подошел к Турецкому, улыбнулся и протянул ему руку:
— Александр Борисович Козловский, я полагаю?
Мужчина говорил с акцентом, слегка грассируя.
— Здравствуйте, — ответил Турецкий, пожимая протянутую руку. — Вы Жан-Луи Селин?
Изящный кивнул:
— Да, так есть. Только не Селин, а Селън. Ударение на втором слоге. Вы приехали немного рано, чем мы договаривались.
Турецкий посмотрел на часы и сказал:
— На две минуты.
— Вот видите, — улыбнулся Селин.
Мсье Селин достал и приложил к замку магнитный ключ — и дверь с тихим писком приотворилась. Мсье Селин сделал рукой приглашающий жест и сказал:
— Прошу!
— Мерси, — ответил Турецкий и вошел в темный холл фонда.
Через пару минут мсье Селин ввел важняка в свой кабинет, на двери которого значилось:
Директор фонда Ж.-Л. Селин
Прием по понедельникам, средам и пятницам
— Мы сегодня нет работы, — сказал мсье Селин. — Я приехал специально, чтобы говорить с вами.
— Я польщен, — ответил Турецкий, усаживаясь в предложенное французом кресло.
— Кофе, чай, коньяк?
— Кофе с коньяком, если можно.
— Можно, — кивнул француз, — но вы должны чуть-чуть подождать. Секретарша сегодня выходной. Я буду иметь особую приятность обслужить вас сам.
С этими словами мсье Селин вышел из кабинета.
Вскоре он вернулся с подносом, на котором стояли две чашки кофе и вазочка с круассанами.
— Прошу к столу! — сказал мсье Селин с доброжелательной улыбкой.
Кофе оказался крепким и вкусным. Коньяку в чашке было ровно столько, сколько должно быть — ни каплей больше, ни каплей меньше.
— Славный кофе, — похвалил Александр Борисович, глядя на француза.
Лицо мсье Селина вновь осветилось улыбкой.
— О! Я вижу, вы понимаете толк в кофе! В России это редкость. — Француз с явным удовольствием отпил из своей чашки и сказал: — Вы хотели поговорить со мной, Александр Борисович. Можно я узнать о чем?
— Руководство компании «Пересвет», которую я представляю, поручило мне узнать подробнее о вашем фонде.
— Насколько я понимаю, этот интерес не праздный?
Турецкий покачал головой и сказал:
— Отнюдь. Мы постоянно принимаем участие в благотворительных проектах.
— Да-да, — кивнул француз, — я слышал о ваш компания. И то, что я слышал, — хорошо. О, пардон! Если хотите курить — курите!
Мсье Селин пододвинул к Турецкому небольшую бронзовую пепельницу, сделанную в виде обнаженной девушки, сидящей на берегу маленького озера. Поза, в которой она сидела, была весьма фривольной. «Французы!» — с усмешкой подумал Турецкий.
Заметив насмешливый взгляд Турецкого, мсье Селин иронично улыбнулся и сказал:
— Мы считаем, что даже самые серьезные вопросы нужны решаться с улыбкой. Это политика нашего фонда.
— Хороший подход, — одобрил Александр Борисович.
— До сих пор он себя оправдывал, — сказал француз.
Турецкий закурил и сказал:
— А вы хорошо говорите по-русски, мсье Селин.
— Вы находите? Может быть. Я учил русский в Сорбонне. Изучал русскую литературу. Достоевский, Толстой, Тургенев…
Француз сладко зажмурился, словно перечисление фамилий русских литераторов доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Лицо мсье Селина было худощавым и загорелым, и очень красивым. Умные темно-карие глаза француза смотрели приветливо, а немного пухлые, но четко очерченные губы делали его лицо еще более свежим и моложавым.
Ознакомительная версия.
