Ничего значительного опросы не дали. Одна пожилая женщина сказала, что ночью ее разбудил резкий звук сломавшейся ветки, но она не могла назвать точное время, потому что перед тем как опять заснуть, не потрудилась посмотреть на часы. Никто из опрошенных не заметил ничего подозрительного. За исключением этой женщины, все обитатели квартала, похоже, спали очень крепко.
Баптистская церковь, расположенная в конце квартала, ночью пустовала.
С работниками ночной смены приюта для животных Уилкинс и Лумис побеседовали по телефону. Позже они поговорят с ними лично. Но предварительная беседа указывала на то, что никто в приюте не слышал и не видел ничего, имеющего отношение к смерти Асы Джонсона.
— Ничего удивительного, — сказал Уилкинс. — Все эти чертовы бродяжки лают не переставая.
— В таком долбаном шуме невозможно сосредоточиться, — согласился Джордж Лумис, — и уж тем более услышать что-нибудь.
— Мы еще не всех опросили, кто возле «Макдональдса» живет, — заметила Ронда. — Они вернутся с работы позднее.
— Я думаю, что город или община, в общем, те, в чьем ведении находится этот сад, располагают списком людей, которые работают на участках, — сказал Реймон.
— Сомневаюсь, что они возятся в саду по ночам, Джуз, — ответил Уилкинс.
— Одно дело сомневаться и другое — знать, — заметила Ронда, повторяя одно из своих излюбленных наставлений.
— Перевернуть каждый камень, — добавил свою сентенцию Реймон.
— О'кэй, я получу список, — сказал Уилкинс.
Ронда посмотрела на часы:
— Джуз, тебе ведь нужно ехать в офис на предъявление обвинения, не так ли?
— Да, — ответил Реймон. — И позвонить сыну.
Реймон пошел по тропинке, которая тянулась через центр сада. Он проходил мимо делянок, на которых были разбиты красивые газоны, и мимо самодельных табличек с изречениями типа «О чем нашептала виноградная лоза», «Пусть растет» и «Тайная жизнь растений». Мимо жестяных флюгеров, которые крутились под легким ветерком, и миниатюрных флагов, наподобие тех, что можно увидеть на автомобильных стоянках. Наконец, выбрался из сада, сел в машину. Некоторое время сидел неподвижно, глядя в ветровое стекло. Это точно был Дэн Холидей, там, возле черного лимузина, в каком-то обезьяньем костюме. Не было никаких сомнений. Реймон слышал по «полицейскому телеграфу», что Холидей, после того как уволился из полиции, начал свое дело и занимался перевозками. Внешне он мало изменился с тех пор. У него появился небольшой потешный животик, а в остальном выглядел он почти как в былые времена. Но вот вопрос: почему он был там? Холидею нравилось работать полицейским. Скорее всего он превратился в одного из тех несчастных бывших копов, которые еще долго, сдав значок и оружие, продолжают слушать полицейскую волну. Возможно, Холидей просто хандрил, вылетев из системы. Что ж, следовало думать об этом раньше, еще до того, как встревать в то темное дело.
Образ Холидея потускнел. Реймон подумал об Асе Джонсоне и о том ужасе, который тот испытал в последний момент. Он думал о том, что переживают родители паренька, Терранс и Хелена. Перед глазами возникло имя Асы, и он вдруг заметил, что наоборот оно читается точно так же. Сидя в машине, он обдумывал догадку. Потом подумал о сыне.
Не торопясь, включил зажигание и поехал в центр.
Холидей сделал глоток, еще один и поставил стакан с почти не растаявшим льдом на стойку бара. Не стоило ездить на место преступления. Но ему было любопытно, в этом все дело.
— Расскажи нам сказочку, Док, — предложил Джерри Финк.
— Ничего новенького, — ответил Холидей. Он не мог даже вспомнить, как звали женщину, с которой он переспал накануне.
Боб Бонано, опустив несколько четвертаков в музыкальный автомат, пританцовывая, возвращался к стойке под печальные звуки губной гармошки и торжественные такты песни «В гетто».
— Элвис, — сказал Джерри Финк, — пытается быть социально значимым. Какой дурак сказал ему, что он Дилан?
— Да, — согласился Бонано, — но кто сейчас ее исполняет?
Певица пропела первые строчки. Джерри Финк и Брэдли Уэст, сидевшие рядом с Холидеем, закрыли глаза, старательно вслушиваясь в мелодию.
— Это «Бэнд оф Голд», — наконец сказал Финк.
— Нет, — возразил Бонано.
Холидей не слушал песню. Он вспоминал о Джузе Реймоне, стоявшем над телом мальчика.
— Она пела и о Вьетнаме, — сказал Уэст. — «Верните парней домой», помнишь?
— Это Фреда Пэйн, и мне плевать, что она пела, — сказал Бонано. Он бросил на стойку пачку «Мальборо Лайтс», проводив взглядом вылетевший из пачки фильтр одной из сигарет. — Эту она не пела.
«Интересно, — подумал Холидей, — обратил ли Реймон внимание на то, что имя мальчика пишется одинаково слева направо и справо налево, значит, снова убитый с палиндромным именем?»
— Так кто же это тогда, скажи нам, умник, — распалялся Финк.
— Кэнди Стейтон, — ответил Бонано, закуривая.
— Ты знаешь, потому что видел имя на музыкальном автомате, — недовольно проворчал Финк.
— Ставлю доллар, — сказал Бонано, игнорируя реплику Финка, — какой был самый известный хит Кэнди Стейтон?
«Интересно, — размышлял Холидей, — связал ли Реймон это убийство с теми, ведь все тинейджеры были убиты выстрелом в голову и все найдены в общественном саду на окраине города?»
Реймон был весьма неплохим копом, правда, как считал Холидей, ему мешало излишне строгое следование букве закона. Ему было далеко до того копа, каким когда-то был он сам. Реймон так и не смог научиться налаживать контакт со свидетелями, в чем так преуспевал сам Холидей. И те годы, которые Реймон провел в отделе внутренних расследований, занимаясь в основном бумажной работой, совсем не пошли ему на пользу как полицейскому.
— Понятия не имею, — пожал плечами Финк.
— «Молодые свободные сердца», — сказал Бонано с самодовольной ухмылкой.
— Ты хотел сказать «Пацаны в улете», — усмехнулся Финк.
— Что?
— Это одна из песен диско, — сказал Финк. — Думаю, она пришлась бы тебе по вкусу.
— Не думаю. И ты должен мне доллар, чертов еврей.
— У меня нет доллара.
Бонано вытянул руку и легонько стукнул Финка по затылку.
— А как насчет оплеухи, она стоит доллара?
Холидей осушил свой стакан и бросил на стойку купюру.
— С чего вдруг такая спешка, Док? — спросил Уэст.
— Есть дело, — сухо ответил Холидей.
Реймон посетил заседание, на котором Тайри было предъявлено обвинение, и, вернувшись на место преступления, продолжил опрос потенциальных свидетелей. Потом отвез Ронду Уиллис в отдел, позвонил Диего на сотовый и, пересев уже в собственный «шевроле тахо», вернулся в город. Он приехал в свой район, но домой не пошел. Его смена закончилась, но рабочий день еще не был завершен.
Дом Джонсонов, стоявший на Сомерсет-стрит к востоку от средней школы Кулиджа, представлял собой скромное ухоженное кирпичное здание в колониальном стиле. По обеим сторонам улицы стояли машины. Люди осторожно заходили, приносили немудреные закуски, выражали соболезнования семье и так же осторожно, не задерживаясь, уходили. Официальная церковная служба и поминки будут позднее, но родственники и близкие друзья чувствовали, что необходим немедленный отклик. Никто не мог быть готовым к такой ситуации и никто толком не знал, что уместно в данный момент. Запеканка или простая лазанья были самым нейтральным знаком внимания.
Реймона, после того как он представился другом семьи и офицером полиции, впустила в дом незнакомая ему женщина. В гостиной сидели люди, некоторые молча, сложив руки на коленях, другие тихо переговариваясь. Младшая сестра Асы Диана и две другие девочки — двоюродные сестры — расположились в холле на ступеньках лестницы. Диана не плакала, но видно было, что она в смятении.
— Джинни, — представилась женщина, пожимая руку Реймону. — Вирджиния. Я сестра Хелены. Тетя Асы.
— Да, мэм. Примите мои соболезнования.
В женщине он сразу же заметил черты Хелены: такая же сильная мужеподобная фигура и вечно озабоченный взгляд, словно женщина несет тяжкий груз и знает: вот-вот случится что-то страшное.
— Хелена вернулась из больницы?
— Она наверху — в постели, ей дали успокоительное.
— А Терранс?
— Он на кухне. С ним мой муж, — Джинни коснулась плеча Реймона. — Вы что-нибудь нашли?
Реймон слегка качнул головой.
— Извините.
Он прошел через небольшой холл в маленькую кухню, расположенную в задней части дома. Терранс Джонсон и еще один мужчина сидели за круглым столиком и пили пиво из банок. Джонсон встал, чтобы поздороваться. Они пожали руки, обнялись. Реймон похлопал Терранса Джонсона по спине.
— Мои соболезнования. Аса был отличным парнем.
