— Возможно, тебе не сказали об этом, сынок, — вмешался Брэди, — но вскрытие выявило, что Грэйс Паккард перед самой смертью с кем-то трахалась.
— Это незаконно! Вы на меня давите! — Гарольд вытянул вперед руку, словно защищаясь. — Хорошо, я скажу правду. Вчера вечером я действительно был с женщиной.
— Кто такая? — холодно спросил Мэллори.
— Не знаю. Она подцепила меня в переулке у вокзала.
— Проститутка?
— Да. Из тех, что берут по тридцать шиллингов. Мы сделали это по быстрому, прямо под стеной.
— Как ее зовут? Где найти?
— Господь с вами! Я даже лица ее не разглядел.
— Будем надеяться, что она не наградила тебя какой-нибудь болячкой, — угрюмо заметил Брэди. — А почему ты не сказал об этом раньше?
Гарольд уже успел оправиться от пережитого страха и вернуть часть прежней самоуверенности. Он ухмыльнулся.
— Ну, вы же понимаете, о таком не принято говорить…
В это мгновение вошел дежурный полицейский и шепнул что-то на ухо Мэллори. Старший инспектор встал и кивнул Брэди.
— Миллер звонит, — сказал он, когда они вышли в коридор.
— А как быть с Гарольдом, господин инспектор?
— Дадим ему пару минут передышки.
Мэллори говорил с Ником из своего кабинета.
— Где вы находитесь, сержант?
— В телефонной будке рядом с домом Фолкнера. Сейчас он у себя в квартире вместе с адвокатом и невестой.
— Вы уже с ним говорили?
— Да. И теперь подумал, что не повредит небольшой перерыв. Наша беседа достигла интересной стадии. Вы были правы насчет этих перчаток, господин инспектор. Он даже не пытался отрицать, что они у него были. И объяснил тот факт, что солгал хозяину бара, именно так, как вы и предполагали.
Мэллори не скрывал своего удовлетворения.
— Вот видите, сержант. Я же говорил, что вы только понапрасну теряете время.
— Гарольд Филипс признался?
— Пока нет. Но петля затягивается. Я уверен, что убийца — он. И сейчас больше, чем когда-либо.
— Но он не Дождевой Любовник?
— Боюсь, что эта история не имеет к нему никакого отношения.
— Есть еще кое-что, господин инспектор, — сказал Ник. — Если вы помните, Фолкнер утверждал, что заплатил девушке десять фунтов.
— Ну и что?
— Он действительно заплатил. Одной купюрой. И Грэйс Паккард сунула ее за подвязку, намекнув, что это самое надежное место.
— Так, — Мэллори почувствовал, что у него перехватило дыхание. — Послушайте, сержант, вы должны немедленно приехать в управление.
— А что с Фолкнером, господин инспектор?
— К черту Фолкнера, парень! Езжай сюда — и быстро. Это приказ.
Мэллори бросил трубку и подошел к Брэди, который ждал его, прислонясь к стене.
— У Миллера для нас подарочек. Фолкнер утверждал, что заплатил девушке за позирование десять фунтов. Так вот, теперь он сказал Миллеру, что это была одна купюра. Интересно, как наш приятель ею распорядился…
— Я всегда знал, что сержант на верном пути… — начал Брэди.
— Бога ради, Джек! И вы туда же! С меня хватит одного Миллера.
— Все в порядке, господин старший инспектор, — ответил Брэди. — Думаю, он ее уничтожил, если имел хоть немного мозгов.
— Сомневаюсь, — скривился Мэллори. — Вы можете вообразить Гарольда Филипса, уничтожающего банкноту в десять фунтов? Да ни за что! Скорее, он ее где-нибудь спрятал.
В это мгновение из лифта в конце коридора вышел Генри Уэйд с переброшенными через руку брюками Гарольда.
— Чем порадуете? — спросил Мэллори.
— Увы, ничем. Гарольд Филипс имел половые сношения с женщиной. Но это все, что мы можем утверждать.
— И только?
Уэйд покачал головой.
— К сожалению, на ткани нет никаких пятен, которые можно было бы хоть как-то связать с убийством Грэйс Паккард. А ведь вас интересовало именно это. Правда, примерно в сорока процентах случаев можно установить группу крови на основании анализа семенной жидкости. Но для этого нужно большое количество спермы, причем свежей. Мне очень жаль, господин старший инспектор.
Мэллори вздохнул.
— Хорошо. Сделаем так. Мы вернемся в комнату предварительных допросов, и я прошу вас, Уэйд молча стоять с брюками, переброшенными через руку. А вы, Брэди, сохраняйте серьезный вид. Это все.
— Но что вы собираетесь делать, господин инспектор?
— Блефовать, — Мэллори усмехнулся. — И надеюсь переиграть Гарольда Филипса.
Ник повесил трубку и вышел из телефонной будки под проливной дождь. Мэллори выразился яснее ясного. Он должен немедленно прервать допрос Фолкнера и вернуться в полицейское управление, хотя уверен, что Мэллори ошибается. Однако приказ есть приказ, и его неисполнение будет иметь самые фатальные последствия. Делать нечего. Ник вздохнул и побрел к своему «мини-куперу». Он уже достал из кармана ключи… Как вдруг прямо у него над головой раздался звон бьющегося стекла, и градом посыпались осколки. Из окна квартиры Фолкнера вылетел стул и, описав эффектную дугу, рухнул на мостовую.
После ухода Ника в мастерской воцарилось молчание. Первым его нарушил Фолкнер, который подошел к бару и налил себе двойную порцию джина.
— Я уже чувствую, как веревка щекочет мне шею. И, надо сказать, ощущение чертовски неприятное.
— Прекрати, Бруно! — вспыхнула Джоан. — Это совсем не смешно.
Фолкнер застыл, не донеся до рта бокал.
— Неужели ты принимаешь этот бред всерьез?
— А как я должна его принимать?
Скульптор повернулся к Моргану.
— Ну, а ты?
— К сожалению, Бруно, положение действительно скверное.
— Невероятно! — Фолкнер залпом осушил бокал и вышел из-за стойки бара. — Как давно мы с тобой знакомы, Джек? Лет пятнадцать или даже больше? Сделай одолжение, скажи, когда ты впервые начал подозревать во мне преступные наклонности?
— Бруно, зачем ты привел сюда эту несчастную девушку? — спросила Джоан. — Зачем?
Фолкнер перевел взгляд с нее на Моргана — и обратно. Фиглярская усмешка исчезла с его лица.
— Господи, да вы действительно в это поверили!
— Не будь смешным, Бруно.
Джоан повернулась к нему спиной, но он схватил ее за плечи и развернул к себе.
— Ты боишься допустить эту мысль до своего сознания. Но я читаю ее в твоих глазах!
— Бруно, мне больно!
Фолкнер отпустил ее и подошел к Моргану.
— Джек…
— Ты не можешь себя контролировать, Бруно, и я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Когда ты сломал челюсть Пирсону, нам пришлось оттаскивать тебя от него вчетвером.
— Спасибо на добром слове!
— Бруно, посмотри правде в глаза. Миллер располагает достаточным количеством фактов, чтобы отправить тебя за решетку. Пока это лишь косвенные улики, но в суде они будут выглядеть очень скверно.
Фолкнер передернул плечами.
— Это твое личное мнение.
— Согласен. Но давай взглянем на дело так, как прокурор представит его присяжным. Прежде всего, твоя вспыльчивость и склонность к агрессии. Когда ты сидел в Уэндсвортской тюрьме, врачи пришли к заключению, что тебе необходима помощь психиатра. Ты отказался от лечения. Уже одного этого достаточно.
— Продолжай. Это просто захватывающе.
— Посреди ночи ты приводишь к себе в мастерскую проститутку и платишь ей десять фунтов за три минуты позирования.
— Чистая правда.
— Я верю в это, потому что хорошо тебя знаю. Но нужно быть совершенным идиотом, чтобы вообразить, будто в Англии найдутся присяжные, которые проглотят такую сказочку!
— Значит, вы не оставляете мне никакой надежды, господин адвокат?
— Подожди, я еще не закончил. После ухода Грэйс Паккард ты тоже выходишь. Ты покупаешь сигареты в баре на Риджент Плэйс, а несколько минут спустя ее убивают в каких-нибудь ста шагах оттуда. И у тебя в кармане ее перчатки. Ты понимаешь, какие выводы из этого сделает прокурор?
— А как насчет пропавших десяти фунтов? Зачем мне лгать?
— Для отвода глаз. Чтобы запутать следствие, бросив тень на другого.
— И ты в это веришь?
— Присяжные поверят.
Фолкнер опять подошел к бару, взял бутылку и налил себе еще джина.
— Логично, Джек. Однако в твоей версии есть, по меньшей мере, два слабых пункта. Ты делаешь особый упор на тот факт, что у меня при себе были перчатки Грэйс Паккард. Но ты забыл, что они были у меня до убийства. И в любом случае, эти перчатки являются важной уликой лишь тогда, если мы примем, что девушка стала жертвой Дождевого Любовника.
Морган кивнул.
— Вот видишь. Значит, если Дождевой Любовник — это я, я должен был убить и остальных, что еще нужно доказать. Возьмем хотя бы ту женщину, которая была убита два дня назад. Последние двое суток я работал почти без перерыва и даже не выходил из мастерской.
— Но труп найден всего в паре кварталов отсюда. Ты мог выйти из дома через черный ход и вернуться в течение часа, никем не замеченный. Так утверждал бы прокурор.
