– Полный набор получается? – как-то рассеянно поинтересовался Гуров. – Не хватает только пепельниц, забитых окурками «Явы».
– Вот уж извини, Лев Иванович, – обиделся Крячко. – Окурков не нашли. Зато отыскался начатый блок этой самой «Явы». Семь пачек.
– Скажите, как интересно! – огрызнулся сыщик. – А тебе не кажется, что все это слишком уж просто? Разбросанные по даче вещи убитых, необходимые нам сигареты, скотч, даже Олесины документы. Откуда у убийцы такая беспечность? И как вы узнали, что часть вещей принадлежит Ивановой?
– Сам Павлов и сказал, – немного замявшись, ответил Станислав.
– Боже мой, какое похвальное желание помочь следствию! – всплеснул руками Гуров. – Он вам, случайно, не поведал заодно, как убивал девушек? Так, в порядке личной инициативы?..
– Лева, ты, между прочим, зря иронизируешь, – Станислав закурил новую сигарету. – Парня приперли к стенке, и он выбрал самое правильное решение. Ты не хуже меня знаешь, что лучшая ложь – это полуправда. Уничтожать все улики в его положении было бы крайне глупо. Во-первых, любой дурак мог бы догадаться, что после установления личности Геращенко мы выйдем на Павлова, – продолжил Крячко после некоторой паузы. – Во-вторых, визиты Олеси на дачу бизнесмена не могли пройти незамеченными. А раз она появлялась там часто, то и личные вещи должна была хранить, чтобы в случае чего можно было переодеться. В-третьих, Лиза приезжала к Павлову всего пару раз, и он не знал, видел ли девушку кто-то из соседей. Поэтому и ее вещи предпочел не выкидывать, а опознать.
– Ну, а сам Павлов-то что говорит? – спокойно поинтересовался Гуров.
– А говорит он то же самое, – съязвил Крячко. – Дескать, да, были! Но если привозить совершеннолетних девушек к себе на дачу – это уголовное дело, то тогда миляга-Павлов согласен идти под суд. Можешь, кстати, сам его допросить.
– А ты что с ним делать собрался? – поинтересовался сыщик.
– Ничего, Лева, – Станислав тяжело вздохнул. – Не пойму я, врет он или нет. Стоит к нему допустить адвоката, и парень окажется на свободе. У нас все же мало доказательств. Снимем с него показания и отпустим. Будем искать что-то еще.
– Вот, слышу речь не мальчика, но мужа, – улыбнулся Гуров. – Кстати, машину Павлова досматривали?
– Увы, Лева, сей транспорт нам недоступен, – Крячко развел руками. – Стервец только сегодня утром подал в участок заявление об угоне автомобиля.
– А вот это уже плохо, – хмыкнул сыщик. – Машинка бы могла нам о многом рассказать. А теперь, если она когда отыщется, то только в период сильной засухи на дне Москвы-реки. Это, конечно, в том случае, если Павлов убил девушек. Но не буду размахивать шашкой. Мы еще поборемся. Давай сюда Павлова.
Станислав вышел и минут через пять вернулся в кабинет, пропуская перед собой бизнесмена. Павлов выглядел уставшим и немного бледным, но в целом казался относительно спокойным. Настолько, насколько может быть спокоен человек при подобных обстоятельствах. Гуров представился и предложил Павлову сесть. Тот осторожно опустился на старый деревянный стул.
– Слушайте, господин полковник, – немного раздраженно проговорил бизнесмен. – Я устал и хочу есть. Целый день меня возят из одного конца Москвы в другой, не предъявив никаких обвинений. Давайте закончим побыстрее, и я пойду домой.
– Не так быстро, мальчик, – Крячко помахал перед носом Павлова ордером на арест. – Вот эта бумажечка позволяет мне задержать тебя на некоторый срок. А того, что я нашел у тебя в офисе и на даче, хватит, чтобы сделать этот срок безобразно долгим.
– Николай Николаевич, поверьте, мы не меньше вас устали, – прервал Крячко сыщик. – И господин полковник так же, как и вы, ничего сегодня не ел. Ему не меньше вас хочется все закончить и уйти домой. Давайте поможем друг другу. Быстро выясним все, что нужно, и разойдемся в разные стороны.
– Ага, понимаю, – ухмыльнулся Павлов. – Вы что, свои методы вместе с прогрессом не совершенствуете? Один следователь добрый, другой злой…
– Это он-то добрый? – рассмеялся Станислав, махнув рукой в сторону Гурова. – Парень, если полковник Гуров за тебя возьмется, то тебе и небо с овчинку покажется. Давай, переставай паясничать. У нас к тебе куча вопросов.
– Что ж, спрашивайте, – вздохнул Павлов. – Вижу, мне все равно деваться от вас некуда…
Телефон едва успел зазвонить, как Гуров проснулся и снял трубку. Следом за телефоном зазвонил будильник, и сыщик прихлопнул его свободной рукой. Осторожно выбравшись из кровати, чтобы не разбудить Марию, Гуров взял аппарат и вышел из спальни в гостиную.
– Доброе утро, Лев Иванович, – услышал сыщик уже ставший знакомым, искаженный хрипотцой голос Палача. – Как спалось? А вы знаете, что общего у актрис с проститутками?.. То, что и те, и другие умеют здорово изображать экстаз! – убийца разразился смехом.
– А знаете, что у нас с вами общего? – спокойно поинтересовался Гуров и сам же ответил: – То, что мы оба добьемся того, чего хотим. Вы сядете в тюрьму, а я уйду в отпуск. На пару недель.
– Ну, Лев Иванович, где ваша проницательность? С чего вы решили, что я хочу сесть в тюрьму? – полюбопытствовал Палач. – Если вы руководствуетесь расхожим мнением о том, что каждый преступник подспудно желает быть наказанным, то сильно ошибаетесь. Пока караю и милую только я. Вы же безуспешно пытаетесь мне помешать. Впрочем, зря стараетесь. За решетку я не попаду. Не забывайте, я слежу за каждым вашим шагом. И если вдруг случится невероятное и вы выйдете на меня, это тоже ничего не решит.
– Почему? – поинтересовался Гуров, делая знаки проснувшейся Марии связаться с МУРом по сотовому телефону и попросить определить, откуда звонят. Строева кивнула и побежала искать телефон, который Гуров вечно бросал где попало.
– Все очень просто, Лев Иванович, – усмехнулся убийца. – Вы ведь должны не сажать преступников в тюрьму, а пытаться предотвратить преступления. Так вот, если вам удастся меня поймать, я убью первую же подвернувшуюся мне под руку девушку. А потом покончу с собой. Преступление вы не предотвратите, убийцу не поймаете. Получается, что вы в любом случае в проигрыше.
– Нельзя быть до конца ни в чем уверенным, – проговорил сыщик, глядя, как Мария набирает телефонный номер и начинает говорить с дежурным. – Вот вы, наверное, скажете, что убиваете девушек во имя какой-нибудь высшей справедливости. А вы уверены в этой «справедливости»? Чем она справедливей остальных?
– Лев Иванович, справедливость тут ни при чем, – рассмеялся Палач. – Ее никогда не было и никогда не будет. Просто наше общество больно. Кому-то нужно его лечить. Выжигать язвы. Пусть болезненно, но зато действенно. Даю вам слово, что через два месяца ни одна девушка в Москве не решится выйти на панель…
– А потом что? – перебил его Гуров, пытаясь затянуть разговор. – Поедете на гастроли в Питер?
– Лев Иванович, а вот вы вчера нашли кучу улик. И что из этого? – ответил убийца вопросом на вопрос. – Ничего не вышло? И не выйдет. За какую вы ниточку ни хватайтесь, я обрежу ее раньше, чем вы размотаете клубок. Попробуйте проверьте. А я посмеюсь! – Палач положил трубку.
– Ну, что? – Гуров обернулся к Марии. – Засекли?
– Да, – кивнула Строева. – Телефонный автомат на Сосновой аллее. Опергруппа умчалась. Дежурный все еще на линии. Возьми трубку и постарайся больше не делать из меня секретаршу.
– Не секретаршу, а соратника, – сыщик поцеловал жену в щеку. – Что в этом плохого?
– А что будет хорошего, если я попрошу тебя сыграть в театре роль за меня? – поинтересовалась Мария и освободилась из объятий мужа. – Вот и из меня никудышный сыщик. Бери трубку и заканчивай свои дела. Я пойду готовить тебе завтрак.
Гуров поблагодарил дежурного за помощь и отключил телефон. Не было никакого смысла держать его на линии, пока опергруппа добирается до телефона на Сосновой аллее. Во-первых, потому, что у нас оперативники еще не научились прибывать на место преступления так быстро, как это показывают в кино. А во-вторых, более чем вероятно, что Палач прибыл туда на машине. И сейчас спокойно едет где-нибудь по Иваньковскому или Волоколамскому шоссе.
Сыщик положил трубку и пошел в ванную готовиться к новому рабочему дню. Пока Гуров умывался и брился, он прокручивал в голове последний разговор с убийцей. Информация о найденных вчера вещдоках никуда не пошла. Эксперты обработать их не успели – было слишком поздно. А Палач об уликах знал.
Из этих двух разговоров с убийцей следовало два взаимоисключающих факта. В первом случае эксперты о Смертине ничего не знали. Во втором – никто, кроме экспертов, об уликах не догадывался. Только Гуров и Крячко знали о них. Даже Гойде пока ничего не было известно.
Вывод напрашивался единственный. Тот самый, который поначалу сделал Гуров, а потом отмахнулся от него, полагаясь на свою интуицию. Информатор убийцы был где-то рядом. И как Гуров ни пытался скрыть информацию, все видел и слышал. Или почти все!
