В дверь кабинета постучали. Гуров подумал, что это Котов с Нестеренко, но ошибся. В дверь вошел Геращенко. Майор и вчера-то выглядел неважно после известия о смерти дочери. Сегодня на него и вовсе было страшно смотреть. Глаза запали и горели лихорадочным огнем, лоб увлажнен потом, а кожа лица приобрела какой-то неестественный мертвенно-бледный оттенок.
– Лев Иванович, разрешите? – Геращенко умоляюще смотрел на Гурова.
– Входите, – немного замялся сыщик.
Гуров планировал встречу с майором во второй половине дня. Он обещал Геращенко держать того в курсе следствия. Естественно, пересказывать майору все подробности дела Гуров не собирался, но знал, что информация о том, что Олеся была проституткой, рано или поздно всплывет. И Гуров собирался покончить с этим сейчас, чтобы больше не возвращаться к такому болезненному вопросу. Тщательно подбирая слова, сыщик рассказал Геращенко о том, что узнал вчера. В двух словах Гуров упомянул и о том, что они нашли парня, с которым встречалась Олеся.
Во время монолога Гурова майор не проронил ни слова. Едва сыщик начал говорить, Геращенко закурил сигарету, да так и забыл о ней. С каждым новым словом Гурова майор опускал голову все ниже и ниже. А сигарета в руках тлела, пока не обожгла Геращенко пальцы. Лишь тогда майор дернулся, словно от удара, и поднял голову.
– Вы уверены в достоверности полученной информации? – вопрос Геращенко прозвучал так, словно он страстно хотел услышать отрицательный ответ.
– Совершенно, Владимир Михайлович, – ответил сыщик. – Весьма сожалею, но ваша дочь действительно вела двойную жизнь.
Гуров прекрасно понимал майора. Конечно, какой отец, всю жизнь считавший дочь добропорядочной девушкой, сразу после ее смерти поверит в то, что девушка была проституткой?! Гурову было неприятно сообщать такую новость отцу, убитому горем. Но работа сыщика не оставляла Гурову иного выбора. Так или иначе, но в ходе каждого следствия он приносил в семьи дурные вести. К этому и можно, и нельзя было привыкнуть. Вот поэтому у сыщика каждый раз, когда он говорил нечто подобное, в душе оставался неприятный осадок. Но он выполнял свою работу.
– Может, Лев Иванович, Олесю оговорили? – попытался уцепиться за соломинку Геращенко. – Может, эти люди и убили мою девочку, а потом постарались ее очернить?..
– Владимир Михайлович, вам нужно отдохнуть, – как можно мягче проговорил сыщик. – Идите домой, примите успокоительного. Напейтесь, в конце концов. Я понимаю, что принес вам тяжелую весть. Но с этим придется жить. И постарайтесь думать об этом поменьше. Вспоминайте Олесю такой, какой вы ее знали.
– Да, конечно, я понимаю. Я мешаю вам работать, – в голосе Геращенко прозвучала обида. – Просто в жизни получилось так, что у меня не осталось ни близких, ни друзей. И вы, волею обстоятельств, сейчас единственный человек, с кем я могу поделиться своей болью. Но вы правы. Время не ждет. Вам еще многое нужно сделать. Не буду мешать, – майор встал. – Всего доброго, Лев Иванович.
– До свидания, – ответил Гуров. – И не беспокойтесь. Обещаю, что вы первым узнаете, когда мы найдем убийцу.
– Да, спасибо, – поблагодарил Геращенко и вышел из кабинета. Едва он это сделал, как в дверь снова постучали.
– Войдите, – разрешил полковник.
В кабинет ввалился Валентин Нестеренко. Следом за ним вошел Григорий Котов и аккуратно прикрыл за собой дверь. Оба друга выглядели здорово уставшими после бессонной ночи, но не упускали случая подтрунивать друг над другом.
– Лев Иванович, представляете, до чего доходит меркантильность так называемых сынов Израилевых? – прямо с порога проговорил Нестеренко и ткнул в Котова пальцем. – Вот этот индивидуум, кстати, довольно типичный представитель вышеуказанного племени, всю ночь считал расход бензина и глушил двигатель машины, едва нам приходилось остановиться больше, чем на пару минут.
– Это не меркантильность, а практичный взгляд на вещи, – спокойно парировал Котов. – Вы, славяне, привыкли проматывать всю зарплату уже в день получки. А потом начинаете ломать голову, как дожить до следующей. Цивилизованный образ жизни, между прочим, как раз и начинается со способности соизмерять свои траты с собственными доходами. Так что, если мы хотим когда-нибудь перестать быть дикарями, нужно учиться экономить. Это даже Брежнев понимал.
– Еще один еврей, – ухмыльнулся Валентин. – Гриша, бензин-то казенный. Его нам оплачивает государство…
– А государство берет деньги из тех налогов, что платим и мы с тобой, – перебил его Котов. – И чем больше мы будем транжирить государственные средства, тем больше с нас денег будут тянуть!
– Все, все, все! – замахав руками, рассмеялся Гуров. – Я понимаю, что от скуки вы всю ночь провели в дискуссиях. Но давайте оставим споры, не имеющие отношения к делу, и перейдем к работе. Докладывайте…
Рассказывать о том, что дало наблюдение за Смертиным, начал, как всегда, Котов. Григорий подробно доложил, куда ездил сутенер, с кем встречался и когда вернулся домой. Причем время указывал с точностью до минуты. Нестеренко до поры до времени молчал.
Собственно говоря, сам по себе отчет не содержал ничего интересного. Почти всю ночь Смертин занимался своими непосредственными обязанностями: доставлял клиентам проституток. По большей части сутенер отвозил девочек по известному ему адресу, заходил в подъезд с двумя-тремя из них, оставлял на квартире одну, а с остальными возвращался в машину.
Иногда встречи проходили по другому сценарию. Клиента, видимо, после взаимной телефонной договоренности, подбирали где-то на улице. Затем везли его на собственную квартиру или в сауну, оставляли там с одной из девочек и ехали на следующую встречу. Лишь трижды Смертин выходил из этого графика. Причем о первых двух случаях рассказал Котов, а о последнем – Нестеренко.
Сразу после того, как Гуров отпустил сутенера, Смертин поехал на улицу Врубеля к Гуськовой, где он пробыл некоторое время, затем спустился вниз и, сев в машину, поехал домой.
У себя на квартире Смертин задержался около получаса, затем принялся за работу и прервал ее лишь около двух часов ночи, чтобы вместе со свободными девочками поесть в кафе, работающем круглосуточно.
Ничего интересного в кафе не произошло. Смертин и девушки поели и вернулись в машину. О третьем случае рассказал Нестеренко.
– Гриша, что же ты молчишь о той машине, к которой подъезжал Смертин на углу Маршала Бирюзова и Пехотной улицы? – ехидно поинтересовался Валентин. – Твою хваленую память отшибло?
– Валя, всему свое время. Я еще успею о ней рассказать, – менторским тоном ответил Котов. – К тому же ничего необычного в этой встрече не было…
– Что за машина? – Гуров прервал начавшийся было спор.
– В два пятьдесят семь Смертин подъехал к черному «Мерседесу» на углу улиц Маршала Бирюзова и Пехотной, – состроив рожу Котову, проговорил Нестеренко. – Сутенер выбрался из своей машины, склонился к окну «Мерседеса» и разговаривал с водителем пару минут. Затем задняя дверка «Мерседеса» открылась, и Смертин забрался внутрь. Он просидел в машине минуты три, после чего выбрался оттуда, сильно хлопнул дверкой и забрался в свою тачку. Потом машины разъехались в разные стороны.
– Ничего экстраординарного в этом не было, – пожал плечами Котов. – Я, конечно, записал номер «Мерседеса», но думаю, что это просто была очередная встреча с клиентом, где сутенеру не удалось договориться о цене или условиях. Вот и все.
– А я говорю, если Смертин и искал встречи со своей «крышей», то только там она могла произойти, – перебил друга Валентин. – Я прав, Лев Иванович?
– Очень может быть, – согласился Гуров и добавил: – Однако Смертин мог все обсудить и по телефону, когда был дома после.
Котов с Нестеренко переглянулись. Причем в глазах каждого из них читалось неприкрытое самодовольство. Дескать, а я тебе что говорил. Гуров посмотрел на них с улыбкой. Григорий тут же протянул сыщику листочек, где были написаны все адреса, куда отвозил девочек Смертин, а также номер «Мерседеса».
– Ребята, можете отдыхать, – отпустил обоих полковник. – Подъезжайте сюда к семнадцати тридцати. Я достану вам вторую машину. В этот раз у вас две цели, и работать придется раздельно…
Едва Котов с Нестеренко ушли, Гуров позвонил Орлову. Ничего не объясняя, сыщик попросил у генерала на вечер машину. Орлов попытался узнать, зачем Гурову это нужно, но сыщик отказался говорить о своих планах. Орлов хмыкнул.
– Ладно, вечером расскажешь, зачем она тебе понадобилась, – благодушно разрешил генерал. – Жду вас всех троих с отчетом.
– Жди, если хочешь, – твердо проговорил Гуров. – Но отчетов больше не будет. До конца расследования.
– Это еще почему? – взревел Орлов. – Ты спятил, Лева? Мне же голову оторвут…
– Не оторвут, – жестко произнес сыщик. – Свою голову, я надеюсь, ты сбережешь. Я не могу и не буду ничего тебе объяснять. Поверь, Петр, так надо, – уже мягче проговорил Гуров. – Для начальства можешь сам придумать что-нибудь.
