Ознакомительная версия.
Откровенно говоря, вранье о плохом самочувствии не было таким уж враньем: Ярослав не выспался и уже хотя бы потому не мог чувствовать себя нормально. К этой причине добавлялась другая: встреча, ради которой Кутепов готов был пустить под откос рабочий день. Идти на встречу было примерно так же радостно, как на прием к стоматологу… Но если он не пойдет, это будет чревато такими последствиями, что… Нет, он пойдет. Видите, он уже собрался, он уже стоит в прихожей. Он встретится с надоедающей ему человеческой мразью, чтобы разрубить все гордиевы узлы. А когда с этой проблемой будет покончено, Ярослав ляжет спать. Он будет спать долго, при свете солнца или в темноте – все равно. Он выспится от души. И, может быть, когда он проснется, ему покажется, что все, что его угнетало, просто дурной сон!
Встреча была назначена в довольно-таки странном, но знакомом месте: во дворе неподалеку от Садового кольца. Обоим далековато сюда добираться. Зато обоих ничто не связывает географически с этим так называемым московским двориком – шедевром советского градостроительства: с трех сторон, буквой «П», его обрамляет добротный сталинский дом, крашенный в бежевую желтизну, с четвертой подпирает почернелая кирпичная девятиэтажка. Здесь есть газон, разделенный дорожками на несколько неравных многоугольников, рассохшаяся деревянная композиция из стола и двух скамеек, наспех сбитых вечно торчащими и рвущими штаны гвоздями; имеются также три скамейки, стоящие отдельно, а также какие-то гнутые металлические конструкции для детских игр. Место укромное: с утра обитатели сталинки и пятиэтажки не жалуют дворик своим посещением.
Вот и сейчас здесь никого не было – кроме одного-единственного человека. Навстречу Ярославу слегка приподнял от стоявшей на ближайшей дорожке скамейки обтянутый джинсами тугой зад тот, кто назначил ему встречу. Сегодня они оба были одеты не по-рабочему. В Ярославе нельзя было распознать инспектора экологической милиции, а в том, кого звали Пашей – сотрудника аэродрома…
Они коротко тряхнули друг другу руки, сели рядом и заговорили вполголоса. Дворик был пуст, но кто знает, не скрывается ли за одним из окон любопытная старуха, прикованный к креслу инвалид или другой любитель от нечего делать совать нос в чужие дела?
– Паша! – Ярослав с ходу взял быка за рога. – «Надо поговорить» – это вроде ты мне сегодня и сказал? Позвонил, разбудил меня. Еще сказал – «срочно». Ну. Я тебя слушаю.
– Ярик, я все сделал, – с изрядной долей присущей ему наглости высказался Паша. – Как ты просил. Так что с тебя гонорар.
– Ну и что ты сделал? – спросил Ярослав, холодея среди жары в ожидании ответа. Неужели и вправду? И сбылись самые его фатальные предчувствия?
– А ты че, не знаешь что ли? Ну ты даешь… в газетах даже писали.
Он сунул Ярославу потрепанную газету. В глаза бросился заголовок статьи: «Карлсон улетел. Самый обаятельный рекламист Москвы погиб в авиакатастрофе». И фотографии. Страшные фотографии. Несмотря на то, что самого страшного на них нет…
Лицо Ярослава передернулось судорогой гнева и ужаса, начисто лишившей его плакатной привлекательности. Он вскочил было со скамейки, но тут же рухнул обратно.
– Я тебе, придурок, что сказал сделать? – взяв парня за грудки, зашипел ему в самое ухо Кутепов. – За что обещал заплатить?
– За это… типа… как его… диверсию… – вывертываясь из цепких кутеповских рук, пролепетал Паша.
– Мелкую! – застонал Ярослав. Чувства требовали завопить во все горло, однако немые свидетели за окнами заставляли его воздерживаться от слишком бурных изъявлений эмоций. – Мелкую диверсию, урод! Керосин разлить! И мне сразу отзвонить, пока твое начальство не чухнулось, чтоб я приехал, зафиксировал урон окружающей среде. А ты?
– А че… плохо рвануло или че? Рвануло во как… все теперь говорят, закроют нас… – забормотал Паша. Виноватым он не выглядел. Его маленькие темно-серые, почти черные, очень круглые глазки моргали на Кутепова с выражением уверенности в своей правоте.
«Безнадега, – сказал себе Ярослав. – Каким местом я думал, когда позволил себе с ним связаться? Да это же Бивис и Батхед в одном лице!»
– Ты понимаешь, что это мокруха? Понимаешь, или нет? Кретин!
– Не знаю, Ярик, че тебе не нравится, – слегка оскорбился Паша, зло прищурив свои мышиные глаза. – Ты сказал – диверсию. Вот тебе диверсия. Плати давай!
– Имбецил, не наглей!
Ярослав вскочил со скамейки. Так он получил возможность глядеть на Пашу сверху вниз, одновременно то и дело нервно озирая окрестности. Разговор пошел крутой, свидетели ни к чему.
– Короче. – Ярослав выплевывал слова. —
Я тебя не знаю. Забудь мой номер. Будешь звонить – тебе же будет хуже. В ментовку попадешь за хулиганство.
– А ты уверен? – Паша тоже встал, лицом к лицу придвинулся к Ярославу. – А может, тебе самому хуже будет? Ты – организатор… А я – только исполнитель.
Ярослав оценивающе посмотрел на него. Напряжение между ними так и искрило: казалось, эти двое сейчас начнут пробовать друг на друге приемы доморощенного кулачного боя. Кутепов первый справился с собой и произнес спокойно, почти ласково:
– Ладно… мы с тобой оба вспыльчивые. Но отходчивые. Сколько просишь за молчание?
– Вдвое больше, – отчетливо сказал Паша.
– На фига се! – присвистнул Кутепов. – Это я так сразу не соберу…
– Даю тебе два часа! – Дожимая противника, Паша становился еще нахальнее и требовательнее. – Через два часа, ровно, здесь же! А я пока схожу перекушу чего-нибудь.
Паша развернулся и быстро пошел прочь со двора. Ярослав смотрел ему вслед… События принимали форс-мажорный характер. Значит, и он должен действовать форс-мажорно. Чем скорее, тем лучше. Он не пошел бы на этот рискованный шаг, имей он хотя бы крошечную возможность выкрутиться по-другому. Но иной возможности у него нет. Значит, вперед!..
Антон Плетнев сидел в своей машине в соседнем дворе и слушал этот разговор через передатчик. И не только слушал: еще и наблюдал, и фотографировал. От него не укрылась никакая подробность: в своем укрытии он через увеличение разглядел даже заголовок статьи, которой служащий аэродрома шантажировал Кутепова. И… не испытывал никакого следовательского азарта. Вот и доказательства налицо, точно на блюдечке с голубой каемочкой. Кутепов, чтобы добиться закрытия аэродрома, подкупил одного из его работников, чтобы тот устроил диверсию; тупой Паша перестарался малек… Как все просто оказалось… Просто?
– Вот те раз, – сказал себе Плетнев. – И это все? Следствие окончено, забудьте?
Тем временем оставшийся в одиночестве Ярослав Кутепов вынул свой мобильник и набрал номер:
– Алло, прокуратура? Здравствуйте, я хотел бы сделать заявление…
– Ай молодца! – отдал должное кутеповской находчивости Антон Плетнев.
Дело Степана Кулакова. Незабытые тайны
Легко себе представить, что Игорь и Сусанна Кулаковы ждали звонка от похитителя, точно на иголках. Кротов, находившийся рядом, инструктировал их:
– Уважаемые господа родители, только призываю вас: будьте осторожны…
– И главное, не волнуйтесь, – с горькой иронией вставила Сусанна.
– Нет, волноваться можно, – разрешил опытный Алексей Петрович, – это естественно – кто на вашем месте не волновался бы! Но очень прошу: не проговоритесь, что вы знаете о соучастии Степы в собственном похищении.
На побагровевшем, со сдвинутыми бровями лице Кулакова отразилось, что именно этой новостью он был готов огорошить тех, кто затеял с ним грязную игру:
– С какой это радости? Они мне мозги пудрят, а я должен молчать?
– Своим признанием вы можете побудить взрослого похитителя перейти к другому варианту действий. Кто знает, как это отразится на мальчике? Так что во имя жизни и здоровья вашего ребенка еще раз напоминаю: ни слова!
Кулаков угрюмо посопел, но смирился.
– Никого не ругайте, не обвиняйте. Смотрите, не разозлите похитителей. И еще – постарайтесь затянуть переговоры. Просите, чтобы вам дали поговорить с сыном. А я в это время задействую технических специалистов из «Глории»: они попытаются запеленговать телефон, с которого ведутся переговоры.
«Вот именно, что попытаются», – мысленно продолжил Кротов. Шансов мало. Однако клиентам об этом знать не обязательно. Им важно знать одно: агентство «Глория» делает все, что возможно.
Когда звонок от похитителя, по-прежнему пользующегося мобильным телефоном Степана, все-таки прозвучал, Кротов с облегчением убедился, что Кулаков нехотя, но следует его рекомендациям. На кулаковском узком, с немногочисленными поперечными морщинами лбу выступил пот, но говорил он спокойно, сдержанно, слегка глуховато:
– Да, я. Условия? Сначала дайте мне поговорить с сыном. Без этого – никаких условий.
Ознакомительная версия.
