— Ну что, похоже, что с Хериком все будет спокойно? — обратился он к Игорю.
— Да, вроде как беспокоиться не надо, — ответил тот. — Сегодня Шацкий должен написать план следствия, так что будем знать побольше.
— И когда мы его получим?
— Вечером, — ответил Игорь, как будто бы было совершенно естественным, что они получают копии всех внутренних документов из всех прокуратур в Польше.
— Замечательно, — сказал председатель и отпил большой глоток сока. Он любил когда все вокруг происходило без сучка и задоринки.
У Кузнецова был сын того же возраста, что и Бартош Теляк, и в последнее время Олег не называл того иначе как «животное».
— Иногда у меня появляется желание врезать замок в двери нашей комнаты, — говорил он. — Он какой-то такой здоровый, лохматый, ходит, словно тигр в клетке. Настроение у него меняется каждые десять минут, гормонов у него в крови больше, чем у легкоатлета стероидов. Как только вечером поссоримся, так думаю: придет он с ножиком или не придет? А если придет, удастся ли мне с ним справиться? Я же, вроде как, не калека, так и у него же все на месте.
Такие рассказы свидетельствовали лишь о том, что Кузнецов — псих. Больное воображение и многолетняя работа в полиции довела его до биполярного расстройства.[60] Шацкий так всегда считал. Теперь же, когда он сел напротив подростка, у него мелькнула мысль, что в иррациональных высказываниях полицейского может быть какая-то доля правды. Теляк обладал очень деликатной, бумажной красотой; черные волосы и черные брови дополнительно подчеркивали его бледность. Очень худой, чего не удалось замаскировать ни широкими штанами, ни обширной блузой. Даже наоборот — по причине слишком больших одежек он казался еще более хрупким. Шацкий знал, что мальчишка смертельно болен. Тем не менее, в его движениях и глазах были хищность, агрессия и отчаяние. А может по-другому и нельзя, когда приходит время на то, что свое место в мире необходимо завоевать? Шацкий как-то не мог вспомнить, как это было, когда он сам был в том же возрасте. Много пил, много онанировал и много болтал с приятелями о политике. А помимо того? Черная дыра. Ссорился с родителями, это обязательно. Но вот разве ненавидел их? Были ли у него такие мгновения, когда бы он желал им смерти? Согласился бы на их смерть, если это должно было бы обеспечить ему свободу и независимость? Ему вспомнился процесс подростка из Прушковиц, убившего мать, и который пояснил в суде: «… и тут у меня в голове появилась идея, чтобы матери не было». А не родилась ли подобная мысль в голове у сына Хенрика Теляка?
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ. Бартош Теляк, родился 20 марта 1991 года, проживает по ул. Карловича в Варшаве, образование базовое, ученик гимназии № 2 по ул. Нарбута. Отношение к сторонам: сын Хенрика Теляка (жертвы), за дачу фальшивых показаний не привлекался.
Предупрежденный об уголовной ответственности по ст. 233 УК, дает следующие показания:
Уже через пять минут Шацкому хотелось написать огромными каракулями в протоколе: «ХРЕН ОН ДАЕТ КАКИЕ ПОКАЗАНИЯ!», поскольку молодой человек пытался общаться с ним исключительно с помощью движений головы, отдельных звуков и односложных слов.
— Что тебе известно о психотерапии своего отца?
— Ну, ходил.
— А чего-нибудь больше?
Жест отрицания.
— Вы беседовали об этом?
Жест отрицания.
— Ты знаешь тех людей, с которыми он ходил на терапию?
Отрицательный жест.
— Не узнаешь кого-нибудь на этих снимках?
Отрицательный жест головой.
Совершеннейшая чушь, подумал Шацкий, так мы ни к чему не придем.
— Что ты делал в субботу вечером?
— Играл.
— Во что?
— Call of Duty.
— В первую или вторую?
— Двойка.
— Какая кампания?
Парень поерзал на стуле.
— Милосердия.
— Российская, британская или американская?
— Российская.
— И далеко не прошел.
— Эт'точно. В Сталинграде никак не могу пройти тот фрагмент, когда нужно отстреливаться из окна ратуши. Просто не в состоянии снять всех; вечно кто-то прокрадется понизу и зайдет сзади. А когда слежу за тылами, спереди валит вся фашистская армия с пулеметами.
Шацки понимающе покачал головой. Даже у него эта миссия отняла добрых пару часов проб и ошибок.
— К сожалению, там никакого хорошего способа нет, — сказал он. — Лучше всего сначала выбить столько, сколько удастся, а потом следить за тылами и отстреливать из снайперской винтовки тех, у кого есть пулемет. Как только выдержишь достаточно долго, тогда в конце появится информация о новом задании. Миссия идиотская, вся ее трудность заключается в том, что традиционное количество немцев умножается на десять. Но вообще-то, все в норме.
— Ну, так ведь оно и должно было выглядеть, разве пан так не считает?
— Война? Наверняка, так. Летишь вслепую, с заедающим ружьем; все — это один громадный хаос, пули свистят, по сторонам падают твои приятели. Тебя же интересует только то, чтобы добежать до ближайшей ямы, спрятаться там, бросить гранату и бежать дальше. Здесь очень важен звук.
— У меня 5.1.
— Поздравляю. У меня только 2.1; для 5.1 квартира слишком мала. Но обычно и так играю в наушниках, потому что жена злится.
— А ко мне мама приходит и говорит, что не желает, чтобы по ее дому ездили танки. А в кино все допросы выглядят иначе.
Шацкого удивила резкая смена темы, но ответил он молниеносно.
— Я не могу вести допрос. Почему ты не отвечаешь на мои вопросы?
Парень пожал плечами.
— Не думаю, чтобы это имело какое-то значение.
— Убили твоего отца, и я хочу знать, кто это сделал и зачем. Неужели по-твоему это не имеет значения?
Снова лишь жест плечами.
— Не имеет, потому что от этого он не оживет. Кроме того, какая разница, отвечаю я полными предложениями или говорю «да» или «нет». Здесь ведь важно то, чтобы я говорил правду.
Шацкий отложил протокол в сторону. Он и сам не верил в то, будто бы пацан может знать нечто такое, что будет доказательством по делу. Но для него было важно что-то другое.
— А тебе хотелось бы, чтобы твой отец ожил? — спросил он.
Прокурор ожидал, когда Теляк пожмет плечами, но тот сидел неподвижно. У него даже ресница не дрогнула.
— И да, и нет, — ответил тот наконец.
— Что, был плохим отцом?
— Он нас не бил и вовсе не желал, чтобы мы ему мыли спинку, если вы имеете в виду это. Кричал тоже мало. Банальный, нудный польский отец. Не могу сказать, что я его ненавидел или любил. Может это и шок, но я на самом деле не могу пробудить в себе какое-то чувство после его смерти. Я пану правду говорю.
Шацкому хотелось бы, чтобы его свидетели всякий раз давали такие же откровенные ответы. Он уважительно кивнул парню.
— А после смерти твоей сестры он изменился?
— Постарел. Но перед тем и так одна лишь сестра контактировала с ним, так что для меня это никакого значения не имело.
— Ты обвинял его в смерти сестры?
Парень замялся.
— Не больше, чем всех остальных вокруг.
Шацкий вспомнил о таблетках, найденных в комнате Теляка на Лазенковской.
— А тебя удивило бы, если бы он покончил с собой?
— Нет, не очень. Гораздо сильнее меня удивляет то, что кто-то его убил. Зачем?
Хороший вопрос. Шацкий вновь почувствовал себя ужасно усталым. А откуда он, черт подери, должен знать, зачем? У него появилось впечатление, будто бы все разлезается. Теория, будто бы Теляка убил кто-то из психотерапевтической группы, попеременно казалась ему, то вероятной, то совершенно фантастической. Но, все чаще — именно второе. Ни один из допросов не приносил ничего нового в дело. Очевидные ответы на очевидные вопросы. А может плюнуть на все это, передать все следствие в руки полиции и спокойно ожидать самый вероятный результат — прекращение дела потому что виновный не будет найден — а на деле появится метка «NN».
— Именно этого я и не знаю, — честно ответил он. ну ладно, наполовину честно. Он не смог бы объяснить этого рационально, но хотел, чтобы у парня появилось впечатление, будто бы он сам стоит на месте и не знает, что делать дальше.
— Вам необходимо обнаружить мотив, способность и орудие.
— Благодарю. Детективы я читаю. А вот ты знаешь кого-нибудь, кто выиграл бы на смерти твоего отца?
— Не я. Вы же наверняка знаете, что я болен и вскоре обязательно умру.
Шацкий кивнул.
— Спасти меня могут три вещи: чудо, государственная служба здравоохранения или же пересадка сердца в частной клинике за рубежом. Как вы считаете, какая из них наиболее вероятна? Вот именно. А как вы считаете, насколько уменьшились мои шансы, когда не стало моего отца, директора? Ну вот.
И что он мог ответить? О чем еще мог спросить? Шацкий поблагодарил парня и пожелал успеха в Call of Duty. Он даже не дал ему протокол на подпись; там не было абсолютно ничего.
