Верочка смотрела на книги с опаской, открыла одну, увидела мелкий шрифт и отодвинула.
– Это не все, конечно. Что удалось достать. – Володя раскладывал книги ловко, в его руках они не казались такими толстыми. – Два тома истории кино. Рене Клер, Жорж Садуль, Константин Сергеевич – обязательно. Вот «Сделано в Голливуде» – не обязательно, но тебе понравятся картинки. Два тома кинословаря. – Он взял увесистый «кирпич» в зеленой обложке: – От А до Я, прочти и начинай сначала. – Володя заглянул на последнюю страницу второго тома: – Яшин? Ты знакома с Яшиным?
– Яшин? – Верочка наморщила носик безупречной формы. – Какой-то футболист?
– Даже из инфизкульта тебя бы выгнали, потому что Лев Яшин не какой-то, а единственный. – Володя заглянул в словарь. – А Давид Исаакович Яшин – советский кинорежиссер…
– Володечка, можно тебя на минутку, – пропела Надя ласково и увела его на кухню. – Почему ты такой злой? Может, у нее талант? Все эти фифы, которые рвутся во ВГИК, знают Давида Исааковича?
– На актерский факультет ВГИКа поступают не фифы, а сумасшедшие патриотки, – ответил Володя сухо. – Если у нее талант, то девочку не остановят десять книжек, не остановят и десять танков. Я нормальный эгоист, и, если честно, мне на нее наплевать, но к Владимиру Сухову, – он ударил себя в грудь, – отношусь с уважением и не хочу, чтобы он стал соучастником преступления.
Как всякая женщина, Надя не умела выговаривать слова: «Спасибо, я не права».
– Тысячи проваливаются на экзаменах, и каждый случай – преступление? – Она не хотела спорить, но последние слова должны принадлежать ей.
– Я устал, мне тебя вот, – Володя провел пальцем по горлу. – Надеюсь, в Кургане девочки продолжают расти, и мне не дадут соскучиться.
– Ты явился по приговору народного суда? – Надя нехорошо прищурилась, Володя быстро обнял ее, виновато зашептал:
– Я дурак, и мысли мои дурацкие. Я тебя люблю.
– Ах, ты любишь, потому что дурак? А был бы умнее…
Володя выскользнул из квартиры, оставил поле боя победителю.
Верочка поселилась в квартире Надиной тетки, которая в эти дни ползала по дачному участку, обрывала усы клубники, мыла трехлитровые банки, заготавливая тару для витаминов, столь необходимых любимой племяннице.
Кинословарь и «Жизнь в искусстве» Константина Сергеевича Верочке оказались не по силам, а вот «Сделано в Голливуде», как и предсказывал Володя, девушке понравилась. Она подолгу разглядывала фотографии Мерилин Монро, Глории Свенсон и Джоан Барнс, Дины Дурбин и Бэтт Дэвис, подходила к зеркалу и снова возвращалась к магическим снимкам.
Месяц прошел незаметно. Володя унес чемодан с книжками, Верочка самостоятельно нашла в Москве ВГИК, но об экзаменах никогда не рассказывала. В конце августа вернулась тетка, одной племянницы ей было вполне достаточно, да и банки с витаминами требовали места. Володя обреченно явился на совет и услышал фразу, которую Ева впервые сказала Адаму:
– Ты мужчина, ты и думай.
– Еще вчера придумал, – ответил он. – Работать и готовиться в институт, общежитие и временную прописку легче всего получить на строительстве, будешь штукатуром, ничего зазорного. – Он замолчал под испепеляющим взглядом Верочки.
Муж – после своего визита на экзамен Верочка вспомнила о его существовании – перевел ей триста рублей. Адреса она не дала – еще явится, начнет злорадствовать, – деньги получила на Центральном телеграфе.
Когда Верочка, постукивая каблучками, вышла на улицу Горького, ее поджидал, как Володя и предвидел, отнюдь не милиционер, а режиссер. Александр, так он представился Верочке, был высок, худ и сутул, кожаный пиджак художественно болтался на нем, острые колени прятались в фирменных джинсах, а насмешливые глаза – за темными очками. Александр не сразу признался, что режиссер, он поклонился, взял Верочку под руку, словно старую знакомую:
– Ты вошла в кадр, я увидел тебя крупным планом и понял.
Что понял Александр, Верочка так и не выяснила: он умел замолкать в самом интересном месте.
Они вышли на Красную площадь, спустились на набережную. Александр временами отходил в сторону, смотрел на Верочку, выставив перед своим лицом ладони, делая ими замысловатые, гипнотизирующие движения. Ужинали в компании «на уголке», так Александр и его друзья называли кафе «Националь». Здесь их все знали – официантки и посетители, – называли по имени, раскланивались, Верочке улыбались, и у нее появилось ощущение, что после долгого утомительного путешествия она прибыла на станцию назначения.
После двух рюмок коньяку и нескольких ложечек ароматного горячего жульена это ощущение переросло в уверенность. Стараясь не казаться в столице заезжей провинциалкой, Верочка осмотрела кафе равнодушно, устало щурясь. Стены, как и положено, в зеркалах, обрамленных белыми лепными виньетками; посетителей немного, разговаривают вполголоса, не кричат, руками не размахивают; на столах прозрачные фужеры и рюмки. Верочка вспомнила заведения, в которых ей довелось бывать перед замужеством: слоящийся дым, кислый запах табака и пива, на столах бутылки, липкие стаканы, в тарелках недоеденные котлеты и макароны, окурки. Верочка брезгливо поморщилась и, вместо того чтобы с благодарностью подумать о муже, улыбнулась Александру. Еще там, в Кургане, занимаясь зубрежкой, слушая нудный голос очень правильного мужа, Верочка знала: куранты пробьют, она окажется здесь, среди зеркал и хрусталя, ее не будут хватать под столом за коленки или рассказывать о законе Ома.
– Так и делается кино. – Александр налил Верочке воды, покровительственно кивнул. – Кто сейчас из ребят в запуске?
За столом с Верочкой и Александром сидели два приятеля, видимо, тоже работавшие в кино.
– Эльдар уже озвучивает, Никита монтирует, – ответил Левчик, улыбчивый и пузатенький, и выпил рюмку.
– Кто-то должен быть в подготовительном, – недовольно сказал Александр. – Вы же знаете: для меня сценарий еще не готов, а человека, – он кивнул на Верочку, – надо срочно запустить.
– Запустишь. – Левчик подмигнул Верочке. – Ты, Александр, по этому делу мастер.
Миша, смотревший на Верочку без восхищения, скорее всего с жалостью, молчал, молчал, затем поднялся, толкнул Александра, кивнул на дверь:
– Проводи. – Повернулся к Верочке, хотел что-то сказать, лишь вздохнул: – До свидания, извините, ночная съемка. – И, криво улыбнувшись, вышел с Александром в вестибюль.
– Не обращай внимания. – Левчик взглянул доверительно. – У нас так: чем талантливее, тем чуднее. Я вот посредственность, потому и общительный.
– Не скромничайте, – Верочка пригубила из рюмки, – кто неспособный, тот не признается.
Вернулся повеселевший Александр. Михаил сказал ему несколько грубых слов, но денег взаймы дал.
– Пусть он такой талантливый, а мне он не понравился, – сказала Верочка.
– Брось, Мишка – парень стоящий. – Александр был скуп на похвалы на сторону, но ему захотелось поиграть в благородство.
Верочка путала людей приличных и неприличных, в своей небогатой опытом жизни она, словно нарочно, выбирала последних. Людей бескорыстных, достойных в нашей жизни встречается не так много, они не стоят плотным штакетником, не давая свернуть в сторону, направляя жизненный путь в лучезарное завтра.
На московских улицах такие, как Александр, встречаются, что греха таить. Верочка выбрала его безошибочно.
«Роман» Верочки продолжался около месяца. За это время она побывала в клубных ресторанах, выучила огромное количество имен известных режиссеров, с некоторыми даже познакомилась. Однажды обедала с настоящим диктором телевидения и ужинала со сценаристом, которого похвалили в газете. Верочка держала вырезку в руках. Она разругалась окончательно с Надей и Володей, которые упрямо вмешивались в ее личную жизнь, и благополучно истратила полученные от мужа деньги.
Сентябрь дождил, за мокрым стеклом расплывались стены Кремля, мимо трусили озабоченные командированные, Верочка пила кофе в «Национале» и безнадежно ждала Александра. Она пыталась сосредоточиться одновременно на нескольких аспектах своего бытия. Среди них были серьезные и не очень, но все одинаково грустные. Можно ли заказать горячее? Если Александр не придет, как расплачиваться? Действительно она беременна или у страха глаза велики? Где достать туфли на мокрую погоду? Тут Верочка услышала над головой низкий женский голос:
– Добрый день, надеюсь, мы вам не помешали? – и напротив села Елена Качалина, поощрительно улыбнулась, кивнула своему спутнику, разрешая занять место рядом.
Через несколько минут Верочка ела и запивала, смотрела на Елену влюбленно и рассказывала свою жизнь.
Денис Сергачев, выполнявший роль шофера, слушал Верочку с равнодушным любопытством, скучал. Елена слушать умела, в трудных для новой знакомой местах подталкивала деликатными вопросами. Верочка очень хотела понравиться, заинтересовать, чтобы не оставили здесь, забрали с собой. На мужчину она боялась даже взглянуть – дама приревнует, и тогда конец. Елена очень позабавилась бы, узнав, что девочка в крепдешиновом платье, с замазанными кремом цыпками на руках боится вызвать ее ревность.
