— Все! Начинаем атаку. Самое слабое звено у них — Виталий Золотарев. Я уже говорил, он неумен и трусоват. Валентин и Григорий, берите его под наружное наблюдение. Профессиональное, но достаточно наглое, чтобы он вас засек сегодня же.
— Лев Иванович, он офицер контрразведки, — сказал Нестеренко, смотрел недоуменно.
— И прекрасно. Он попробует от вас оторваться, вы его не отпускайте. У него машина посильнее, но в городе это преимущества не дает. Москву вы знаете лучше. Так, он вас тормознет, как вы будете выглядеть? — спросил Гуров.
Григорий Котов, который был хитрее, да и умнее друга, ответил:
— Как сыщики охранной службы. У нас была попытка наезда на инкассатора, по приметам проходит данная машина. А в ней хоть директор ФСБ ездит, у нас служба, ловим бандитов. Сейчас в ней офицер контрразведки, еще подлинность документов проверить следует. Мы сейчас с главком, полковником Гуровым никаких дел не имеем, выполняем свою работу.
— Кстати, где была машина вчера в двадцать три часа? — подсказал Гуров.
— Он начальству заявит, нам такого фитиля вставят, могут и уволить, — рассудительно произнес Нестеренко.
— Что он заявит? — хохотнул Станислав. — Что он попал под наблюдение частных сыщиков, которые решают свои проблемы? "А ну-ка быстро выясните, где находилась наша машина в интересующее сыщиков время. Нам только и не хватает, чтобы на нашей машине залепили какой-нибудь грабеж".
— Никуда Золотарев не пойдет, ничего заявлять не будет, — сказал Гуров. — Он начнет потеть, портить воздух и думать, как его заложил Авилов. Золотарев побаивается даже на ступеньку подняться, с товарищем ситуацию обсудить. Потому как взяток менты не меньше их берут, а друг дружку так, как они, не закладывают. Так что, ребята, вперед, доведите его до истерики, чтобы днем дрожал, а ночью не спал.
Гуров дал ключи от своей машины знакомому офицеру, попросил перегнать ее за угол здания. Любопытным объяснить, что машина идет на профилактику, а хозяин сгинул, видимо, пьет от счастья и успехов.
Только, мол, это сугубо между нами, доблестная и краснознаменная должна быть без пятнышка.
Группа журналистов собралась в кабинете генерала Орлова.
— Я вас слушаю, друзья, постарайтесь покороче, времени у меня нет, — сказал Орлов, когда все расселись. — И уберите кино — и фотоаппаратуру, я не звезда, снимать меня не стоит.
— "Комсомольская правда", — сказала симпатичная девушка лет двадцати пяти. — Петр Николаевич, мы не можем понять, наконец-то вам удалось задержать наемного убийцу. Все должны радоваться, давать интервью охотно, а мы даже не можем найти оперативных работников, которые провели задержание.
— Милая моя, — очень по-домашнему ответил Орлов, — а кто вам сказал, что мы задержали киллера?
В кабинете зашумели, раздались отдельные реплики:
— Мы даже знаем, что у убийцы изъят пистолет, экспертиза подтвердила, что именно из него был убит Леня Голуб. Убийца находился в здании телецентра в момент выстрела.
— Вы очень много знаете и походя употребляете слово "убийца". А я называю задержанного по имени-отчеству. Что вы, собственно, от меня хотите, дорогие друзья? — Орлов разговаривал терпеливо, как с малыми детьми.
— Мы хотим знать, кто и как проводил задержание, какими вы располагаете уликами?
— Интересный вопрос, — Орлов кивнул. — Полковники Гуров и Крячко зашли к подозреваемому на квартиру, пригласили понятых, провели обыск, обнаружили пистолет системы "вальтер" и глушитель, после чего задержали подозреваемого для дачи показаний. В настоящее время дело ведет городская прокуратура, где вам и следует задавать свои вопросы. Если быть честным, убежден, ответов вы не получите. Следователь — мужчина невидный, но очень серьезный.
— Весь день вы нас гоняете из кабинета в кабинет! — заявил взъерошенный высокий парень с аккредитационной карточкой на лацкане пиджака. — Словно вы не желаете, чтобы ваши маломальские успехи были отражены в прессе.
— Вы не любите милицию, молодой человек, ищете ссоры.
— А за что мне любить милицию? — спросил парень вызывающе.
— Мы не девушки, чего нас любить? — Орлов взглянул на папку с бумагами на столе, вздохнул. — А уважать следовало бы. Вы ведь, кроме как писать о скандалах, больше ничего в жизни не умеете, молодой человек. Ведь так?
В кабинете засмеялись. Орлов почесал лысину и продолжал:
— У нас с прессой постоянные недоразумения. Вы нас все время обвиняете. Я что-то не читал, чтобы сотрудник милиции пожаловался в газету, что корреспондент обложил его матом, толкнул в грудь или пригрозил. А в жизни такого достаточно. Сейчас вы меня обвиняете, что я не даю вам материал. А вчера о другом сотруднике написали, как он невинного человека посадил в тюрьму. И вы постоянно правы, мы — виноваты. Вы люди взрослые, должны понимать, в жизни так не бывает. Я вам могу продиктовать, что вы можете сегодня написать: "Вчера около шестнадцати часов в своей квартире по подозрению в убийстве диктора Леонида Голуба был задержан гражданин "К". При обыске в квартире в присутствии понятых в сливном бачке туалета были обнаружены пистолет марки "вальтер" и глушитель. Проведенная экспертиза установила, что смертельный выстрел был произведен из найденного оружия. При задержании подозреваемый вел себя очень спокойно, никакого сопротивления не оказывал. Объяснить, каким образом пистолет и глушитель попали в его квартиру, он не может. Во время оформления документов сам подозреваемый, понятые и сотрудники милиции пили чай.
Возбуждено уголовное дело, которое ведет городская прокуратура". Все, — Орлов развел руками.
— За такую статейку из газеты выгонят, — заявил высокий лохматый журналист, с которым Орлов ранее беседовал.
— Возможно, поэтому я и не работаю в газете, — миролюбиво ответил Орлов.
— Вы взяли преступника с поличным, а разводите какую-то лабуду.
— Вы не знаете, что такое "с поличным", я не понимаю слова "лабуда", — уже сухо ответил Орлов. — Мы толчем воду в ступе около тридцати минут, а у меня, кроме разговоров с журналистами, есть и другие дела.
— Кто именно проводил задержание, что это за люди? На основании каких материалов вы вышли на подозреваемого? Господин генерал, неужели мы не можем разговаривать в другом тоне?
— Тон разговора изначально определили вы, господа журналисты. Я мог рассказать вам больше и меньше, мне ваш тон не понравился, вы узнали меньше. Всего вам доброго, — Орлов поднялся. — Надеюсь, следующее ваше интервью окажется более успешным.
Когда журналисты вышли, в кабинете задержался мужчина постарше, лет сорока.
— Петр Николаевич, я сейчас не работаю на конкретную газету, меня зовут Марк Анатольевич. Простите за навязчивость, у вас есть серьезные основания подозревать, что задержанный убийства не совершал?
В течение всего разговора Орлов себя сдерживал, сейчас расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, облегченно вздохнул.
— Марк Анатольевич, я не могу ответить на ваш вопрос. Поймите, голубчик, действительно не могу. В одно слово ответ не помещается. А рассказывать вам историю — значит раскрывать тайну следствия. Хотя, — Орлов на секунду задумался, — у задержанного отсутствует мотив преступления.
— А деньги? У любого киллера один мотив, — быстро сказал журналист.
— Киллер и живет иначе, и ведет себя по-другому. Задержанный не киллер, это я могу сказать вам определенно.
На приставном столике зазвонил один из телефонов.
— Первый заместитель министра, — направляясь к телефонам, сказал Орлов. — Идите, Марк Анатольевич, идите.
Журналист вышел, Орлов снял трубку:
— Довольно безуспешно отбивался от журналистов, Василий Семенович.
— Вы странно себя ведете, Петр Николаевич: на вашей улице праздник, а настроение у вас похоронное. Я вызывал к себе Гурова, он попросту не явился.
— Гуров не виноват, я с утра послал его за город. Что-то проклевывается по нападению на инкассаторов. Дело, в котором увяз МУР.
— Вы от меня что-то скрываете, генерал.
— Скрываю, Василий Семенович, — вздохнул Орлов. — Грешен. Прошу, не влезайте вы в это дело, держитесь в стороне.
— Вот черт побери! Звонил прокурор, он заменил следователя. Как мне докладывали, дело яйца выеденного не стоит, — рассерженно проговорил Шубин. — Нас с вами вызывает с докладом министр. Они готовят справку для Администрации Президента.
— Ну и вляпаются в дерьмо! И черт с ними! Хотя потом они все свалят на нас! — повысил голос Орлов.
— А вы почему кричите, генерал-лейтенант?
— Виноват! Не уверен в себе, срываюсь.
— Может, поделитесь сомнениями, вдвоем легче.
— У меня редко бывают хорошие начальники, я обязан вас беречь, Василий Семенович. Я вас прошу, не вмешивайтесь в это дело. А что следователя сменят, я и не сомневался.
