— Говорите номер вашего телефона, — безапелляционно заявил грубый голос. — А товарищ, — он подчеркнул это слово, — Максимова сама вам перезвонит, если сочтет для себя нужным.
Ничего другого не оставалось, как назвать номер Грязнова, по которому все равно будет беседовать автоответчик и которому наплевать с высокого дерева на грубость или хамство абонента. Но вот корреспондент уважаемой газеты не счел для себя возможным слопать бестактность партийного окружения мадам Сильвинской.
— Я буду весьма благодарен, — с сарказмом начал Турецкий, — если, госпожа Максимова… — но безразличные короткие гудки были ему ответом. Все-таки они порядочные скоты, эти депутаты и их окружение…
Он позвонил в спецсправочное по коду прокуратуры и попросил дать адрес и номер телефона этой партийной деятельницы. Но ответ был краток и однозначен: «Таковой не значится». Вот те на, хотя, честно говоря, другого он и не ожидал. Ведь если разобраться, большинство этих депутатов — не москвичи. Съехались, точнее сбежались, со всей России, втиснулись в парламент, тут же утвердив для себя максимум возможных благ, начиная от личной неприкосновенности и вооруженной охраны, вырвали для себя квартиры, коттеджи, дачи, автомобили, однако афишировать все нахапанное вовсе не собираются. А телефоны-то у них у всех, конечно, есть, и не по одному номеру, хотя это тоже никого не касается. Но ведь где-то же имеются нужные сведения? А впрочем, разве у Турецкого нет начальника и разве он уже не зам Генерального прокурора России? Кто это осмелится отказать ему?
Домашний телефон Кости отозвался почти сразу. Саша усмехнулся: не спит, значит, старость подходит, и сон короче, и ночи длиннее и мучительнее… У кого-то читал, а вот у кого — не мог вспомнить. Да, впрочем, и неважно.
Долго объяснять ситуацию не надо было, шеф «усе усек», как говорил артист Папанов в «Бриллиантовой руке».
— Боюсь, Саша, что твоя партдеятельница может оказаться за пределами нашей досягаемости. По моим данным, небезынтересный нам с тобой Отари Санишвили вчера ночным самолетом отбыл в Германию, почему-то столь желанную и тебе…
«Вот ведь какой у меня шеф! Никак не может удержаться от шпильки…»
— Место его назначения — город Франкфурт, Саша, что стоит на реке Майн. На первый взгляд, полет Санишвили выглядит вполне оправданным и легальным. Он ведь является совладельцем совместного русско-германского банка «Золотой век», президентом которого, как ты помнишь, был наш покойник. А во Франкфурте, точнее в небольшом городке под ним, у них имеется филиал. Следовательно, могли возникнуть и необходимые дела, связанные со смертью президента. А что кроме этого — мы пока и предположить не можем.
— Но ведь, Костя, что тут предполагать?! Неужели до сих пор не ясно?..
— Лично мне — не ясно, — отрубил Костя. — И вообще, послушай-ка меня. Ты заварил эту кашу, сам ее и расхлебывай! А у меня своих забот невпроворот. Знаешь, что является единственной радостью в работе папы римского? Не знаешь? Так я тебе скажу: он каждый день видит своего начальника распятым на кресте! Понял?
Турецкий захохотал, поскольку поиметь от Кости, да еще в восемь утра да в субботу — анекдот, это значит, его проняло уже до самой печенки!
— Ты вот ржешь, как молодой жеребчик, а у меня на горбу сидит мой генеральный! И ты знаешь, что я по его поводу думаю…
«Все, Костя пошел на спад, не стоит его больше дразнить…»
— Хорошо, я понял. Больше ты мне ничего не скажешь?
— Нет, скажу. Я очень прошу тебя приберечь для будущих умозаключений все то, что тебе наговорил Шурин младшенький. И жду, когда ты займешься делом на законных основания… Кстати, а где ее старший, Кирилл?
«Ну вот уже и совсем мирный тон…»
— Кирилл, как мне по очень большому секрету сообщил все тот же Олег, находится сейчас за границей, его же из экономического перевели к академику, ты меня понимаешь?
— Ах, к этому?.. Тогда ясно.
— А помнишь, мы ездили с Шурой и ее ребятами за грибами? На милицейском «газике».
— Еще бы! И вы с Кириллом нашли тогда здоровущий белый гриб — килограммов на пять.
— Ну уж, Костя, на пять!
— Но я же хорошо помню — огромный был гриб, никак не меньше пяти!
«Понятно, этим грибом Меркулов объявлял если не мир, то временное прекращение огня…»
— Так я все-таки буду дальше расхлебывать свою кашу, Костя. Кстати, информация Олега довольно точно укладывается в нашу выкройку. И еще… Если, как ты считаешь, мадам Сильвинская тоже отвалила… Одним словом, надо срочно разыскать ее домашний телефон и адрес.
— Не надо разыскивать. Записывай.
— Но она же нигде не числится! Каким образом тебе удалось?..
— У меня тоже имеются свои источники. В парламентских кругах, — побряцал-таки оружием Меркулов. — Ладно, не спрашивай, а записывай. А что слышно о наследнике покойного?
— Вчера, кроме номера абонентского ящика на Главпочтамте, не было ничего. Сегодня Федоров обещал добыть какую-нибудь информацию.
2
Дом, в котором как выяснилось, снимала квартиру Наталья Максимова-Сильвинская, находился в одном из ненавистных Турецкому спальных районов столицы. Но он имел перед Франкфуртом лишь одно преимущество: располагался на несколько тысяч километров ближе к грязновскому обиталищу.
Саша надел старую, давно потерявшую свой первоначальный охристый цвет, болоньевую куртку, неизвестно для какой цели хранимую Грязновым, а также его видавшую виды знаменитую кепочку, в свое время наводившую страх на уголовный мир Москвы, и в таком «сильно замаскированном» виде отправился по адресу Кармен.
Собственно, район был ненавистен не из-за своей удаленности от центра или каких-либо иных неудобств. Саша просто терпеть не мог пейзажа, состоящего из одинаковых бесцветных и скучных коробок. Дворовая зелень, которая летом хоть как-то окрашивает тусклое однообразие, пожухла и только подчеркивала уныние человеческого бытия. Ко всему прочему, дома стояли так близко друг к другу, что жильцы одного вполне отчетливо могли наблюдать все происходящее в квартире напротив. Тоскливая все-таки жизнь…
Он вошел в будку телефона-автомата рядом с домом Кармен и стал настойчиво, как, впрочем, и безрезультатно, накручивать диск. Один гудок, два, три… десять… Повторял свои попытки, но трубку в квартире Сильвинской не поднимали. У Саши даже появилось какое-то странное чувство, что за ним наблюдают сквозь тюль занавесок, ждут, какие действия он предпримет дальше. Но кто же там мог затаиться и почему не хочет отвечать на настойчивые звонки?..
Оставив машину на улице, Турецкий направился к единственному подъезду девятиэтажки. Первая дверь тамбура была открыта и заботливо подперта камушком. Понятное дело, для удобства жильцов, входящих с тяжелыми сумками. А вот вторая — с домофоном — была закрыта. Редчайший случай, неужели действительно исправно служит? Саша нажимал кнопки, вызывая квартиру Сильвинской, но дверь оставалась безучастной к его усилиям. Он немного потолкался в тамбуре, надеясь, что кто-нибудь войдет или выйдет из подъезда, однако все было тщетно. Только противно, как во всех помнящих первый квартирный бум хрущевской оттепели домах… воняло кошками и еще чем-то гнилостным. Не выдержав первого же испытания, старший следователь отступил.
Во дворе между «близко посаженными» домами ребята играли в футбол. Старшему из них, в вязаной красной шапочке, было не больше десяти. Отбитый мяч покатился к Турецкому. Эх, была не была! Он ловко подхватил его, повел к воротам, сооруженным из двух палок, несильно пробил и… промазал. «Красная шапочка» захохотал во все горло, тыча в мазилу пальцем. Обе команды подхватили нечаянную радость.
Когда отсмеялись, Саша подмигнул парнишке:
— Послушай, друг, ты не знаешь, на каком этаже в том доме живет тетя Наташа? Ее фамилия Максимова-Сильвинская.
— Это такая? — мальчишка выставил руки перед грудью, будто нес два хороших арбуза.
— Во-во! — уверенно подтвердил Турецкий. — Именно такая!
— На седьмом. В тридцать четвертой квартире. Вон ее окна, — он указал пальцем. — Спальня, столовка, ванная и кухня — все как у нас. Только мы на девятом, последнем. А вон ее японец поносного цвета, — он снова ткнул пальцем в желтую «тоёту», одиноко застывшую на разлинованном белыми полосами асфальте дворовой автостоянки. — Как твоя куртка! — крикнул, убегая, и обернувшись, уязвил окончательно: — А ты кто, квартирный жулик?..
Вот же мелочь пузатая! От таких только и жди неприятностей. Однако теперь Саше следовало быстро действовать и никак больше не «светиться» в этом дворе.
В доме же напротив все оказалось как надо: и дверь была открыта, и домофон не работал. На лифте он быстренько поднялся на восьмой этаж, подошел к окну на пыльной лестнице, поскреб пальцем жирное, покрытое непонятной коричневой копотью стекло и всмотрелся в открывшуюся панораму. Видимость была, конечно, ниже средней, но серая стена дома напротив виделась четко. Как и окна квартиры на седьмом этаже. Значит, спальня, столовка… Эти две комнаты были закрыты для наблюдения, поскольку окна плотно затягивали темные гардины. Кухонное окно прикрывала тюлевая занавеска. Тоже не разгуляешься. Еще ванная. Ее верхнее окошко в таких квартирах выходит на кухню. Что такое?.. Показалось?
