Ознакомительная версия.
– А вы что, не знали до этого, что она мужчин к себе водит? – удивился Агеев.
Александра Платоновна обреченно махнула рукой:
– Да знать-то знала, мне об этом все та же Алла Борисовна докладывала – она ж с ней, я говорила, на одной лестничной площадке живет, так что всегда могла увидеть, когда и с кем эта курва домой возвращается. – Она вздохнула и уже совершенно иным тоном, каким-то болезненно-угнетенным, произнесла: – Поначалу я и сама не верила, думала, журналистка все-таки, тем более совсем еще молоденькая девчонка, мало ли у ней знакомых в городе, но когда и до меня, дурехи, дошло, что у этой стервы передок проснулся раньше, чем зубы молочные прорезались, и мой Андрюшка ей для чего-то другого нужен, но только не для жизни... В общем, рассказала ему все, что знала и о чем догадывалась.
Она замолчала и скорбно поджала губы. Мол, вот так-то, мил-человек, и живем.
– И что ваш племянник? – осторожно, так, чтобы не вспугнуть разговорившуюся тетку, произнес Агеев.
– Да ничего, – все так же скорбно пожала она плечами. – Как был дураком, так им и остался. Правда, поначалу вспылил сильно и даже с этой курвой поговорил, но...
Женщина надолго замолчала, и чувствовалось, что она по-настоящему переживает за своего лопуха-племянничка.
– Видать, он действительно любил ее сильно, – вздохнула Гладышева, – и верил каждому ее слову. Не ведаю, какой промеж них разговор тогда вышел, да только он заявился утром ко мне и сказал, чтобы я не лезла больше в ее личную жизнь и не разносила сплетни по городу.
– И вы... вы ему простили это? – усомнился в своих психологических способностях Агеев, который до этого момента принимал Гладышеву за женщину волевую и бескомпромиссную.
– А куда деваться? – скорбно улыбнулась Александра Платоновна. – Родная кровь все-таки. Мы с его матерью родные сестры. И когда она умерла, Андрюшке на ту пору всего лишь восемь лет было, я его, считай, и вырастила. К тому же... в общем, выпивши он тогда был, оттого и наговорил лишнего.
– Короче говоря, – подытожил Агеев, – умаслила жучка кобелька? А проще говоря, лапшу на уши навесила.
– Видать, так и было, – согласилась с ним Александра Платоновна, видимо начисто забыв, с чего бы это она разоткровенничалась с посторонним человеком о своем племяннике. Однако этого не забыл Агеев.
– Так что же дальше-то было? – спросил он. – Я имею в виду тот момент, когда вам Алла Борисовна позвонила.
– Ах да! – спохватилась она. – В общем, подхожу к дому, а тут как раз участковый ихний, я его хорошо знаю. Ну я к нему, естественно, так, мол, говорю, и так, что же это получается, сдавала квартиру нормальной вроде бы бабенке, а она, стерва такая, из нее притон публичный делает! И ежели ты, говорю, настоящий участковый... В общем, поднялись мы на площадку, звоним и стучим в дверь, требуем открыть, а она – хренушки.
– Так разве у вас второго ключа не было? – удивился Агеев.
– В том-то и дело, что был, но у меня будто мозги застило. А когда вспомнила... В общем, вошли в квартиру, а там эта сучка со своим хахалем. Молодой, здоровый такой и красивый. Но что меня более всего взбесило, так это то, что они чинно-мирно сидят за столом и чай якобы пьют. А она у него вроде бы как интервью берет.
«В ротик берет или руками мнет?» – едва не вырвалось у Агеева, а тетка Толстопятова продолжала:
– Интервью-то она берет и даже вроде бы как в блокнотик что-то записывает, а от самой винищем разит, как от портвейна местного розлива. Попробовала даже было возмутиться, да участковый в момент ее обрезал: «Документы, говорит, гражданка!» И к ее хахалю тоже: «Документы!»
Вспоминая события почти годичной давности, Гладышева по-своему переживала этот момент и даже матюкнулась сквозь зубы. Вот же сучка, мол!
– И что? – поторопил ее Агеев.
– Да ничего, – вдруг насупилась Александра Платоновна. – Эта стерва ему свое удостоверение журналистское сунула, наш Кузя и поплыл, как блин на сковородке. Хотел уж было извиняться, да я успела перехватить паспорт этого гуся, у которого наша сучка интервью брала. Читаю – и чуть не заржала. То ли от нервов, то ли оттого, что в паспорте прочитала: «Герман Тупицын».
Агеев удивленно смотрел на хозяйку дома, чего, мол, тут смешного, как вдруг до него дошло. Герман Тупицын!
Действительно, это имя созвучно с такой фамилией, как Греф или, скажем, Штуль, но Тупицын...
– И вы... вы запомнили?
– Запомнила?.. – хмыкнула Александра Платоновна. – Да оно мне на всю жизнь в темечко врезалось.
Врезалось оно и в память Агеева, тем более что Герман Тупицын – это не Алексей Петров, коих по Москве и области пруд пруди, да и Чехов – это не Москва, так что долго искать не придется.
В этот момент брякнул звонок над входной дверью, и на пороге застыла дородная тетка лет семидесяти, с нескрываемым любопытством уставившаяся на Агеева. Потом шагнула в комнату и довольно жеманно представилась:
– Алла Борисовна.
– Филипп. Филипп Агеев.
– Простите, а по батюшке как?
– Для вас просто Филипп.
– Господи, как приятно слышать столь редкое в нынешнее время имя – Филипп, – почти продекламировала Алла Борисовна, плюхнувшись задницей в изрядно потертое полукресло. И тут же, но уже обращаясь к своей подруге: – Шурочка, неплохо бы и чайку заварить.
– Да, конечно, – спохватилась Александра Платоновна, и, пока она колдовала с чайником и бутербродами на кухне, Агеев успел перекинуться с вальяжной гостьей несколькими, казалось бы, ничего не значащими фразами, в канву которых была включена одна-единственная фраза, ставшая ключевой:
– Скажите, а Андрей, я имею в виду племянника Александры Платоновны, не мог как-нибудь ненароком столкнуться с кем-нибудь из тех мужчин, которые посещали порой Марию?
Реакция была более чем бурной.
– Столкнуться?.. Да о чем вы говорите! Столкнуться! Бывали дни, когда этот дурачок часами просиживал у меня, подстерегая ее хахалей! И однажды...
Агеев прижал к губам палец, на что Алла Борисовна быстро кивнула и едва слышно произнесла:
– Да, конечно, я вас прекрасно понимаю. Тем более что и он сам просил меня не рассказывать об этом тетке.
И она качнула головой в сторону кухни.
– В таком случае можно будет навестить вас дома?
– Естественно! Телефон запишете или, может, запомните?
– Запомню.
Свистящим шепотком она продиктовала номер домашнего телефона и тут же спросила:
– Когда ждать?
– Да сегодня и ждать, – пожал плечами Агеев. – Чего откладывать-то?..
Когда Агеев вышел из подъезда хрущевской пятиэтажки, в которой жила Алла Борисовна и где снимала однокомнатную квартирку Мария Дзюба, он уже не сомневался, что ему удалось-таки зацепиться за хвост мясника, наворотившего кровавого фарша на Большом Кaрeтном. Правда, покоя не давал один-разъединственный вопрос: как отреагирует на факт расследования столичная прокуратура, спустившая на тормозах это дело? Закроет глаза или... или все-таки попытается усмотреть в факте расследования, проведенного «Глорией», нарушение всех прав и норм Положения о частных охранных агентствах и прочих охранно-детективных структур, где в первую очередь будет поставлен вопрос о незаконном вторжении в частную жизнь клиента. Даже если этот клиент мертв.
А ведь стоило тому же следователю межрайонной прокуратуры копнуть недавнее прошлое убитой да поработать малость с «членами ее кружка», как выразилась тетка Толстопятова...
Впрочем, это уже не его заботы.
На дворе установилась по-настоящему весенняя погода, когда уже отзвенели ручейки и готовы были брызнуть сочной зеленой листвой налившиеся на деревьях почки, и Филипп, махнув рукой на автобус, зашагал по направлению к станции. Хотелось подышать вволю пьянящим апрельским воздухом, но главное – свести в единое целое те пока что разрозненные факты, которые удалось накопать за эту поездку в Чехов.
Итак, налицо классический любовный четырехугольник, который должен был в конце концов взорваться, чтобы похерить под собой все то, что еще недавно называлось любовью.
И вот они, четыре стороны драмы, на фоне которой дедушка Шекспир действительно мог отдыхать.
Во-первых, отвергнуто-униженный и обманутый претендент на сердце любвеобильной красавицы, которого поматросили да бросили, а если говорить словами родной тетки этого несчастного, то дать-то ему дали, да замуж не вышли.
Второй герой этой драмы – более удачливый счастливец, которому повезло. Хотя еще неизвестно, кому из них на тот момент повезло больше: Толстопятову или все-таки Юрию Толчеву? Одному из этих двух идиотов судьба подарила шанс навсегда избавиться от вампира в юбке, а второму... Впрочем, не суди, да не судим будешь. Вряд ли Толчев мог предполагать, в какие силки затягивают его взыгравшие гормоны, когда балдел от счастья, наслаждаясь в ЗАГСе божественными звуками вальса Мендельсона.
Ознакомительная версия.
