Бастион Люнгсет. Где в горах и озерах водится толстая переливающаяся форель. Как это там написано? «День был знойный и душный. Ни дуновения ветерка не рябило зеркальной поверхности лесного озера, которое отражало солнечные лучи прямо нам в лицо, слепя и обжигая нас, пока мы шли по его топкому берегу. Но за прибрежной полосой травы было видно, как по всему озерцу ходит и играет поверху мелкая рыбешка, а время от времени доносился и громкий всплеск, от которого расходились по воде круги, свидетельствовавшие о том, что там, в темной глубине, попадается и осанистая, упитанная форель».[50]
«В темной глубине». Хищные рыбы редко показываются близко к поверхности, там занята своими невинными играми лишь мелочь. Ведь как обычно бывает? Вы приходите на берег живописного горного озера. Видите множество мелюзги, которая подстерегает мух и прочих насекомых, и думаете: вот где раздолье для форелевой молоди. Но в самой глубине обитают зубастые головорезы с огромной пастью. Их, может быть, десять, может, пятьдесят, а может, сто. И не исключено, что там притаилась гигантская щука, грознее которой не бывает, и уж если расплодится она, тогда…
Достав свои записи, Ермунн сел к письменному столу. Взрослое население Люнгсета составляет более трех тысяч человек. Исследование, которое он провел в библиотеке, показало, что примерно пятьдесят человек из живущих в настоящее время в Люнгсете, видимо, продолжают придерживаться нацистских взглядов. Из этих пятидесяти восемнадцать поселились в городе после войны. Вот это, очевидно, и были щуки, самые настоящие хищники. К ним нужно прибавить молодняк – последователей Блюхера, среди которых можно назвать Стефансена, Бруволла, Лаксвика и Эгила Вардена. Получается, скажем, компания человек в десять. Итого – шестьдесят. Шестьдесят человек, о которых Ермунн знал наверняка. Если добавить к этому наиболее вероятное число человек, о которых у Ермунна сведений не было, общее количество, видимо, перевалит за сотню. А это составляло три-четыре процента населения города. Число весьма высокое.
Однако фашизм – это не арифметика и подсчет процентов. Ермунн отодвинул свои записи в сторону. Как доказывает история, фашизм – это угнетение, кровь, пытки и насилие. Каждый честный человек должен решшельно и беспощадно выступать против любых политических группировок, которые склонны брать на вооружение эту идеологию.
Ермунн вдруг ощутил приступ тошноты. Он вспомнил серию телевизионных передач «Под знаком солнечного креста», созданную Хогеном Рингнесом. Он видел несколько эпизодов. Впечатление у него осталось самое отвратительное. Авторы передач поставили своей целью вызвать на разговор тех, кто долгие годы жил, так сказать, в тени. А. для того, чтобы вызвать их на разговор, нужно было гладить их по шерстке! Они оказались донельзя обидчивыми. Они не проявляли ни малейшего раскаяния в своих поступках. За исключением одного-двух более или менее приличных людей, они разглагольствовали о том, как несправедливо с ними обошлись, как неудачно все складывалось в эти послевоенные годы и так далее и тому подобное. А хуже всех был этот слюнтяй из Южной Америки, Аструп, сравнивший Квислинга с Харальдом Хорфагером![51] Почему этого мерзавца не арестовали, пока он был в Норвегии? Разве он не сбежал от наказания, к которому его приговорили на процессе предателей? И теперь этот подонок наверняка пестует там, у диктаторов, новый выводок фашистских птенцов.
Ермунн распалился. Передачи были возмутительные. А сейчас Рингнес выпускает книгу, сварганенную по тому же образцу. Куда смотрит этот очкарик? Неужели он не видит связи между тем, что происходило тогда, и тем, что происходит сегодня, тем, что случилось в Хаделанне? Неужели Рингнес не знает, что в Норвегии сохранились бастионы и что их бетонные стены вот-вот растопятся от пламенеющего на них солнечного креста?
Спокойно, Ермунн, спокойно. Просто ему не пришлось испытать того, что видел ты, он не бывал на собраниях скаутов, где в доме командира висела фотография его самого в нацистской форме, он не знает, что это такое, когда твой лучший друг вешается от отчаяния, потому что его втягивают в организацию, которую он ненавидит и презирает, он не ходил на первомайскую демонстрацию, где в нескольких метрах от него взрывалась бомба. На него не нападал на Бюгдё узкомордый фашистский гангстер, и за ним не гналась по склонам горы Квисет овчарка. Бедняга Рингнес, он еще согревает бетонные стены своим горячим дыханием!
Ермунн изо всех сил попытался отвлечься. Ему совершенно необходимо было направить свои мысли на что-то другое, а то он, пожалуй, взвоет, пока будет сидеть взаперти по меньшей мере неделю. С расследованием покончено, он получил ответы на все вопросы.
Он вытащил из шкафа свои рыболовные снасти: удочки, катушки, блесны и кошели, мотки лески. Теперь, когда рыболовный сезон вступает в свои права, неплохо было бы привести в порядок снаряжение. Он сменил леску на удочке. Смазал спиннинговые катушки. Начистил блесны и заменил кольца, на которых проступила ржавчина. Заделал дыру в неводе, высыпал мусор и всякую труху из рыболовной сумки. Собрал удочку с блесной и решил попробовать закинуть ее в комнате. Правда, немножко перестарался: блесна зацепилась за штору. Черт! Чтобы ее высвободить, пришлось взяться за ножницы, и на красивой шторе появилась безобразная дыра. Он убрал снасти в шкаф.
Может, заняться подсчетом своих финансов? Как он и предполагал, у него оставалась еще изрядная сумма от того куша, который он сорвал в Казино да Мадейра. На его счете в банке числилось более тринадцати тысяч крон, помимо этого, тысячи две у него было наличными. Он, собственно, рассчитывал, что его дознание затянется месяца на два-три. Обстоятельства сложились неблагоприятно – а может быть, как раз благоприятно, – и расследование пришлось закончить раньше. Ну и слава богу! Итак, у Ермунна было пятнадцать тысяч крон. Значит, приступать к столярным работам сию же минуту нет никаких оснований. Если растянуть деньги, до августа можно позволить себе отдых. Скажем, съездить порыбачить на озеро Фемуннен? Или в горы Бёргефьелль? Или в Тромс? Выбор был богатый.
После обеда, состоявшего из вяленой баранины, лепешек и пива, он взялся за книгу Роалда Дала «Мой дядюшка Освальд». Ермунну уже давно не попадалось такой смешной книжки, он хохотал до того, что несколько раз скатывался с дивана. Но чтение ее имело и побочный эффект: некоторые подробности смутили его покой. Книга была насыщена эротикой. И Ермунну внезапно стало не хватать того, без чего он прекрасно обходился много месяцев: девушки, женщины. Наверное, пора уже выходить из холостяцкого затворничества, сколько можно смаковать предшествующие неудачи? Он же не чудак какой-нибудь?
Он немедленно отправился в ванную посмотреться в зеркало. Вид у него был вполне приличный. Волосы, правда, всклокочены и редеют на макушке. Но в целом выглядит неплохо. Может, ему завести контактные линзы? Он снял очки и, прищурившись, вгляделся в свое отражение. Оно бы, конечно, хорошо, но тогда он делается не похож на Ермунна Хаугарда. Он носил очки с шестилетнего возраста. Нет уж, очков он не снимет. Девушки ведь не на это обращают внимание. Их больше привлекают внутренние достоинства. Он перечислил свои внутренние достоинства. Пожалуй, их было не так уж мало, а? Вполне возможно, что какой-нибудь девушке он придется по вкусу.
Он читал «Моего дядюшку Освальда» весь вечер.
Наутро его разбудил звонок в дверь. Он вскочил с постели, накинул на себя халат и прокрался в коридор, чтобы послушать. Черта с два он откроет. Safety first.[52] Шаги. Позвонили у соседей. Приложив ухо к двери, он услышал: «Краткосрочная подписка на „Афтенпостен“. Всего одна крона в день». Ермунн с облегчением вздохнул.
К середине дня Ермунна вновь охватило беспокойство. Теперь, когда он добыл свои сведения, что он намерен с ними делать? Попытаться забыть? Он обладал информацией о деятельности нацистов, которой, очевидно, не было ни у кого другого. Удачное стечение обстоятельств в его жизни, а также собственные разыскания последнего времени позволили ему решить задачку и получить на нее страшный ответ. Неужели он теперь должен держать это при себе? И только кивать головой всякий раз, когда будут раскрываться новые террористические акции и преступления фашистов? Он взвалил на себя чудовищное бремя, поэтому-то он и представляет собой Среднего-с-Плюсом, представляет собой угрозу. Обращение в полицию исключалось. В настоящее время она поглощена борьбой с наркоманами. Ее не интересует Тайное Братство бывших и новых нацистов.
Бремя по-прежнему давило. Согнувшись под его тяжестью, Ермунн ходил из угла в угол по квартире. Он чувствовал свою ответственность. Пил одну чашку кофе за другой. Это было почище кносского лабиринта! Ему казалось, будто его заперли, не дают вырваться переполняющему его крику. Эх ты, минотавр Хаугард, пугливый бык! И все-таки непременно нужно сообщить кому-то его сведения – кому-то, кто сможет что-нибудь предпринять, сможет вырвать с корнем эту заразу. Тому, кто сумеет обнести стену, что того гляди растает, новой, более прочной стеной. Сейчас на фашистской клумбе расцвел пышным цветом кактус – расизм. Стены домов, где живут иностранные рабочие, испещрены ругательствами – расистскими ругательствами в адрес людей неарийского происхождения. Вот как оно начинается, вот как идеологи нацизма пытаются повлиять на общественное мнение, пробить дорогу официальному признанию своей партии, сочувствию ей.
