Гуров подошел к “опелю”, постучал в боковое стекло, Еланчук махнул рукой, мол, проходите, я не извозчик. Гуров рассмеялся и вновь постучал, Еланчук приспустил стекло, сердито спросил:
– В чем дело? – и осекся, изображая удивление, даже испуг. Он лишь однажды видел фотографию Гурова, да и снимок был плохой, но разведчик узнал сыщика мгновенно.
– Откройте, Юрий Петрович, по-моему, нам пора объясниться, – сказал, улыбаясь, Гуров. – Не обращайте на него внимания, – сказал он, перехватив взгляд Еланчука в зеркало. – Это мой человек.
– А вы сами, извините?
– Несерьезно, Юрий Петрович, вы прекрасно знаете, кто я, но если настаиваете, – Гуров поклонился. – Гуров Лев Иванович.
Еланчук долго и внимательно разглядывал Гурова, затем, растягивая слова, сказал:
– Таким я вас и представлял, может, чуть жестче, грубее.
– Я обаятельный, – Гуров взгляда тоже не опускал. – Но это обманчивое впечатление.
– Понимаю, – Еланчук кивнул.
Они долго молчали. Гуров выкурил сигарету и спросил:
– Как будем жить дальше?
– Вы, как обычно, а мне следует подумать.
– Неправда, вы давно все продумали. Семью отправляйте немедленно. Паспорт, визы и место в тихой стране вы приготовили.
– Все-то вы знаете, – Еланчук слегка улыбнулся. – У вас, да и у всех остальных, ничего против меня нет и не будет. К убийству бухгалтера, похищению девочки – вот уж идиотская затея – я никакого отношения не имею.
– Имеете, – Гуров пожал плечами. – Похищение разрабатывали вы.
– Нет состава преступления, – перебил Еланчук. – Кстати, вы дали слово, что вы дадите нам отца, и слово свое нарушили.
– Ничуть не бывало, – возразил Гуров. – Папашу я доставил, он, правда, напился от нервов и упал, так я не виноват, что ваши парни не захотели подобрать пьяного.
Еланчук легонько похлопал в ладоши.
– Не надо актерствовать, Юрий Петрович. Вы отлично понимаете, что ваш хозяин уже знает либо завтра узнает, что я вышел на вас. В доказательствах он не силен, да и люди, стоящие над ним, не потерпят такого положения – вас ликвидируют.
– Нежелательно, – ответил Еланчук спокойно. – А чего я не желаю, обычно не случается. Разрешите праздный вопрос?
– Валяйте, – Гуров вновь закурил и приспустил окно.
– Где вы меня видели?
– Нигде и никогда – я вас вычислил.
– А внешность?
– Догадка, импровизация и везение.
– Так что вы предлагаете, Лев Иванович?
– Я предлагаю? – искренне удивился Гуров. – Впрочем, извольте. Вы оставляете фирму “Стоик” в покое, снимаете все аппараты прослушивания, забираете свою агентуру, и я забываю о вашем существовании. Естественно, что за правоохранительные органы, их действия я никакой ответственности не несу.
– Я делал подобное предложение, когда узнал, что вы пришли в “Стоик”, – ответил Еланчук. – Предложение решительно отклонили, и повторять его я не собираюсь.
– Неразумно тратить время и слова – вы профессионал, все отлично понимаете.
– Я профессионал, понимаю – ничего вы сделать не можете. Пока вы не обнаружите наркотик, с вами никто не станет и разговаривать.
– Обнаружим.
– Сомневаюсь.
– Мы задержали весь товар фирмы, готовящийся к отправке в Германию. Разберем контейнеры на составляющие и найдем, – резко сказал Гуров, который начал сердиться, понимал, что это непозволительная роскошь, и сердился еще больше.
– В цивилизованной стране вам бы никто подобное совершить не разрешил бы, но в России... Все возможно. Хорошо, задержали, разобрали, нашли, изъяли. Итог? Вы разорили своего хозяина, так как его заставят заплатить не только за товар, но и огромные неустойки. Юдина, если не посадят, лишат права на коммерческую деятельность. Начальство вас похлопает по плечу, вы станете обыкновенным пенсионером, так как никто и никогда вас уже на работу не возьмет. Вы, начальник службы безопасности, сожгли процветающее СП! Кому такой человек нужен? Кстати, квартиру и машину у вас отберут, вы превратитесь в нищего.
– Квартиру не отберут, оформлена на меня, – буркнул растерявшийся Гуров, удивился собственной глупости, сумел взять себя в руки и увидел сегодняшний вечер в ином свете.
С чего вдруг именно сегодня Еланчук встретился с Еленой? Она его агент? Но какой же опытный агентурист встречается со своим источником в ресторане, спокойно ужинает, провожает до машины, целует ручки? Идиотизм. Причем это мой, сыщика Гурова, идиотизм. Я в азарте проглотил чужой крючок, без всякой наживки, позор на мою седую голову. Этот парень хотел, чтобы Гуров с ним встретился и играючи добился своего. Человек, который понимает, что влез в дерьмо, еще не захлебнулся. Только сейчас сыщик понял, что имеет дело с профессионалом высокого класса, не с паханом или авторитетом, который видит, в лучшем случае, на два хода вперед, а с человеком, уже просчитавшим почти всю партию.
– Я, конечно, ошибся, – признался Гуров и почувствовал облегчение и почву под ногами. – Неоднократно повторял, что против меня выступает профессионал, а вел себя, как обычно, мол, преступники одним миром мазаны. Вы оценили ситуацию трезво, только несколько однобоко.
Еланчук насторожился, увидел, что сыщик вернул себе потерянную было уверенность, сказал:
– Поясните.
– К чему? У вас своя голова на плечах. Вы не живете в реальной, противоречивой, часто непредсказуемой жизни – вы играете в шахматы. Здорово играете, возможно, вы и гроссмейстер. Только жизнь не игра, живые люди не фигуры, да и в игре вы не ферзь. Не пешка, но и не ферзь, а средняя фигура. Вы меня предупреждали, благодарю, я не стану искать наркотик. Я разгромлю вашу лавочку, она, кажется, называется СП “Витязь”? И вы там числитесь помощником по безопасности. Думаю, что ваше предприятие убыточное, ведь доллары за наркотики не декларируются. Устроить ревизию ваших бухгалтерских документов несложно. Где-то в фирме болтается и ваш хозяин. Наверняка за его спиной по мелочи воруют – в России иначе не бывает, я добьюсь ареста мелкого жулика и вытрясу из него все, даже то, чего он и не знает, то есть имя истинного хозяина, даже если он числится сторожем. Когда Ферзь почует опасность, увидит, что теряет миллионы долларов, когда его старшие партнеры за рубежом об этом узнают, начнется игра по правилам наркомафии.
Гуров протянул руку, пощупал платочек на шее Еланчука.
– Шелк натуральный. Очень прочный материал, именно этим платочком вас и удавят.
Еланчук не дрогнул, не побледнел, лишь слегка кашлянул и спокойно ответил:
– Возможно. Только вы до того момента не доживете.
– Молодец! – Гуров искренне рассмеялся. – Раз вы начали говорить глупости, значит, вы не шахматист, а живой человек. Молодец. Значит, моя жизнь – против вашей. Договорились. Ты с кем драться задумал, умник? У меня вся шкура перештопана, я бью и стреляю с обеих рук, – он сплюнул под ноги. – И я один, а у тебя близняшки и жена. Опомнись, теоретик. Я жду от тебя разумного предложения до завтра, до двенадцати дня.
Гуров вышел из машины, аккуратно прихлопнул дверь. И хотя он, разрешил ситуацию точно, практически победил, но не учел одного: хозяин Еланчука был человеком умным, самостоятельно мыслящим и непредсказуемым. И очень быстро Гуров в этом убедился. А пока... он заглянул в машину Крячко, сказал:
– Все нормально, до завтра. – Прошел к своей машине, сел за руль, выехал на Тверскую, решал, в какой из заготовленных адресов ему податься, когда заметил за собой хвост. Гуров соединился с Крячко, сказал:
– Меня повели. – Зло рассмеялся. – Убивать собираются. Будь на связи.
Он проехал Пушкинскую площадь, чуть по Тверской, резко свернул в Гнездниковский переулок. Теперь надо решать – либо выезжать на Герцена, либо сделать маленькую петлю и вернуться на Тверскую. Он выбрал второй вариант: на Тверской движение больше, меньше шансов, что начнут стрелять на ходу. За ним держались две машины, видимо, была еще одна, возможно, две, они пошли на перехват. Они, естественно, имеют связь, так что отрыв – дело временное. Он вновь соединился с Крячко:
– Дом журналистов знаешь? Звони дежурному по городу, пусть подошлет оперативников в начало Суворовского, подъезжай туда сам. Ты должен быть раньше милиции, так что рассчитай. Я выйду из подворотни дома, что рядом с журналистами, и сяду к тебе. Предупреди ребят, что имеют дело с хорошо вооруженной бандой, – и продиктовал номера машин, которые засек.
– Я тебя понял, – ответил Крячко.
Гуров вылетел на Тверской бульвар, вернулся к Пушкинской, не ожидая стрелки поворота, со второго ряда вернулся на Тверскую, вновь свернул в Гнездниковский, проскочил его, пересек Герцена, нырнул в Калашный переулок. За ним осталась лишь одна машина. Уже сверкнули огни проспекта Калинина – у последнего углового дома стояло несколько машин. Гуров ударил по тормозам, “жигуль” развернулся и встал, сыщик выбросился на асфальт, закатился под крыло какой-то иномарки, нырнул в подъезд. Он был проходной, но сыщик не побежал во двор, а, миновав парадные двери, встал за вторые. Выражаясь по-фронтовому, он хотел захватить “языка”. Когда он катился между машин, ударила слепая автоматная очередь, посыпались стекла, закричали люди.
