Жеволуб отлепился от подоконника и тоненьким голосом попросил:
– Шеф! Ну, разреши! Ну, разочек! Мы рискуем, Витьку и Лешку убили, а эта ученая крыса...
– Заткнись и жди за дверью, – Валентино слез со стола, поставил ногу на радиатор батареи, протер и без того сверкающие ботинки.
– Убили... Точно? Гуров не захватил парней? – быстро спросил Еланчук.
– Я позвонил кое-кому. Парни только ранены, взяты с оружием в руках. Завтра с ними встретится следователь прокуратуры.
Еланчук хотел этого красивого самодовольного кретина поздравить, понял, что может выпасть двадцать два, и лишь кивнул.
– Они ничего не знают! Ни-че-го! – шептал Валентино. – Парни пасли тебя, я велел – боялся за тебя. Потом они увидели Гурова, узнали по фото, один знал в личность. Вызвали две машины боевиков. На Тверской он их засек, начал уходить...
– Можешь не продолжать, – перебил Еланчук. – Дальнейшие события предсказуемы, о них предупреждают на первом курсе специального обучения. Я не могу прочитать твоим парням лекцию: не хочу, чтобы потенциальные покойники и предатели знали меня в лицо. Скажу лишь тебе из личной симпатии и ради сохранения собственного здоровья.
– Последнее вдохновляет – похоже на правду, – Валентино заставил себя улыбнуться, обнажив превосходные зубы.
– Ты не любишь Гурова, ты мужик горячий, можешь сорваться. Запомни – никогда не преследуй опытного оперативника. Представится возможность выстрелить и терпежу нет – стреляй. Но никогда не преследуй. У человека не менее десятка заготовленных уходов. Хочешь, слушай, хочешь, нет – дело твое, я предупредил. Теперь о раненых, которых Гуров захватил. Запомни – только господь знает человека. Твои слова о захваченных – только слова, твое личное мнение и не более того.
– Так что будем делать? – спросил Валентино.
– Думать. Дай мне два дня спокойно посидеть за столом, только спокойно.
– Хорошо, – Валентино взглянул на часы. – Сорок восемь часов тебя никто не побеспокоит, гарантирую.
За дверью раздался шум, звук удара и стон. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Жеволуб, следом, с пистолетом в руке, вошел Гуров, только пистолет сыщик держал не за рукоятку, как положено, а за ствол.
– Здравствуйте и извините за шум, – Гуров положил пистолет на стол Еланчука. – Я заглянул к вам, Юрий Петрович, меня не пускают и, извините, в морду тычут. Я объясняю, интеллигентно предъявляю удостоверение Министерства внутренних дел, – говорил Гуров, не сводя взгляда с Валентино.
– Извините, дела, – Валентино направился к двери, но стоявший на его пути Гуров не тронулся с места. – Извините! Иван Прокофьевич Жмых, если не ошибаюсь? Хозяин данной фирмы и окрестностей?
– Ну? – Валентино был вынужден остановиться. – У нас охрана, как везде. Данный человек имеет официальное разрешение на ношение оружия.
– Боже мой! – Гуров неожиданно взял руку Валентино, взглянул на его кисть с удивлением. – Как же вы позволили, Иван Прокофьевич, портить такую великолепную кожу? Обратились бы ко мне, я бы рекомендовал настоящего мастера. Пардон, забыл представиться, извините, нервы. Третий десяток лет не могу привыкнуть к виду оружия. Гуров Лев Иванович, в прошлом известный мент, а сейчас так – работаю за деньги.
– Лев Иванович, кончай. Иван Прокофьевич – начальник. Ты ставишь меня в дурацкое положение, – вмешался Еланчук. – Шеф, как только выпровожу наглеца, тут же зайду.
Гуров решил выжать максимум из создавшейся ситуации. Опытный сыщик прекрасно знал, что в момент наибольшего нервного напряжения человека быстрее всего выводят из себя разговоры сторонние, поэтому он наивно взглянул на Валентино и спросил:
– Как же получилось, интеллигентный человек, а разрешили какому-то уголовнику-портачу такую красивую кожу испортить? И выкололи букву “В” и змейку. “В” – так, наверное, девчонку в юности звали? Хотя наколочка не так уж и стара...
– Я в цирке давно не был, отвык! – Валентино вышел и хлопнул дверью.
– Плохие нервы себе сегодня может позволить... ну очень богатый человек, – Гуров взглянул на охранника, на его пистолет. Лицо сыщика потеряло насмешливо-дурацкое выражение, взгляд стал цепким, недобрым. – Однажды ты стрелял мне в затылок, вчера в темноте не разглядел, – сказал Гуров. – Сейчас хорошо видишь?
– Кто стрелял? Чего вчера? – Жеволуб переминался с ноги на ногу. – Ничего не знаю.
Еланчук хотел вмешаться, но Гуров движением руки его остановил, сказал:
– Извини, Виктор, это все, чему ты в милиции обучился? Пять лет опером отбегал, мог бы умнее стать. Предупреждаю, третий раз попадешься – убью, – в голосе Гурова не звучало угрозы, лишь сухая констатация факта, отчего слово “убью” словно материализовалось. – Бери свой пугач и уходи.
Когда Жеволуб ушел, Гуров взглянул на Еланчука с искренним сожалением, вздохнул:
– И с такими людьми вам приходится работать... Кошмар!
– Я не понимаю, зачем вы пришли и чего добиваетесь? – сказал Еланчук.
– Все вы понимаете, Юрий Петрович, абсолютно... – Гуров прошелся по кабинету, словно был не в гостях, а у себя дома. – Меня по вчерашнему инциденту хотят пригласить в прокуратуру. Я дома не ночевал, на службу не явился, ранним утром в санчасть, где содержатся мои крестники. Они везунки, кости у обоих целы, так что их быстренько поднимут и переведут в общий режим. Я изначально был убежден, что бондиада организована не вами – уж шибко бездарно. Сегодня с ребятами потолковали, убедился: точно, не ваша работа.
– Благодарю. – Еланчук чуть привстал и поклонился. – Мне полагается выражать недоумение. Но я ваш характер понял – вы от своего не отступитесь, поэтому не стану терять время. Да, я все знаю, отношения не имею. Зачем вы явились?
– Как это? – Гуров развел руками. – Неужто не ясно сказано? – Он искренне удивился. – Я не пошел в прокуратуру, решил поболтать с подраненными ребятами: у них, родимых, даже единой сказки не придумано. Куда, зачем с автоматами кинулись? Один в лес, другой по дрова – детский сад, да и только. О наркотиках они не проболтаются, не знают и не ведают об этом деле. Но в головах у них довольно интересная информация имеется. Сами, как профессионал, знаете – совсем пустых голов не бывает.
Еланчук согласно кивнул. Недавно он то же самое втолковывал своему шефу.
– Ну, серьезно я шпаной не занимался: они кровь пролили! – с пафосом произнес Гуров.
– Вам бы в кино сниматься, – не выдержал Еланчук, – и внешность подходящая, и талант недюжинный.
– Что вы! – Гуров махнул рукой. – Я камеры боюсь, как наставят – каменею, сущий памятник, – серьезно ответил Гуров. – Так о чем это я? Да, о головах и информации. Один из раненых сболтнул, что шефа вашего зовут на иностранный манер – Валентино.
Еланчук не дрогнул, бровью не повел, но почувствовал, что у него зябнут ноги. Гуров не цеплял взглядом, держался свободно, словно говорил о стороннем, кивнул на дверь.
– Ивану Прокофьевичу такая кличка прямо в масть, и на кисти у него “В” нарисовано. Но это глупости, конечно. Умный человек не станет так светиться. А этого Валентино вы из Сицилии инструктором взяли? Или это русский мужик – рыжий и конопатый – под родоначальников наркобизнеса мажет?
– А жаргон вам не идет. – Еланчук устал: этого человека было слишком много и пер он мощно, не давая передохнуть и сориентироваться.
– С другой стороны, Юрий Петрович, знаешь, какие смешные случаи в моей практике встречались? – Гуров тихо рассмеялся. – Умора! Ищешь индивидуума по кличке Косой или Хромой. Ну, натурально полагаешь: уж, конечно, искомый Спиноза – точно не хромой или косой. Находишь – я вообще-то в большинстве случаев если упрусь, то нахожу, – и что же? Он-таки хромой или косой. Поверь – случалось неоднократно.
– Вам пора уходить, а мне работать. – Еланчук встал, ноги держали неуверенно. “Это я, тренированный и профессиональный, а простого человека он сомнет, пальцем не тронет – сожрет, рта не раскрыв”, – подумал Еланчук и оперся на спинку кресла.
– Последний вопрос. Мне деваться некуда, я в прокуратуру еду. Какой линии прикажете держаться?
– Вы меня спрашиваете?
– Наркотики, вашу фирму, вас лично, Ивана Прокофьевича с татуировочкой на запястье называть? Или держаться проще: я в сыске сто лет, поклонников приобрел множество, и кто решил мне бенефис устроить – не ведаю?
– И вы мой совет примете?
– Обязательно, иначе не спрашивал бы.
– И какую плату потребуете?
– Оставьте меня в покое. Вы лично, Валентино я не боюсь. У него настоящих киллеров нет, да ему, надо думать, сейчас зарубежные партнеры мозги прочистят, не до меня будет.
– Обещаю, что лично я против вас пальцем не шевельну.
– Верю. – Гуров смотрел задумчиво. – Очень мне интересно, как вы, совсем иной масти, в чужую колоду попали?
– Я слово дал, а чем вы будете заниматься?
– Сыщик занимается сыском, другому не обучен. Буду разрабатывать вашу контору, разыскивать Валентино, наркотики – обычная работа.
