номер 3, к комсомольцам, которым помогал Савельев, хотя его участие в походе против сорняков было не слишком значительным. Чоба хвалил Савельева, и Кудреватов хвалил, и Коваленко, они говорили, примерно, то же, что и рабочие МТС, к характеристике Савельева мало что добавилось, только становилось всё больше его жалко…
Поход против сорняков продолжался и после смерти Савельева, затеяли его школьники без чьей – либо подсказки, Савельев лишь пришёл к ним на помощь, теперь вместо него был выделен тракторист Жалейкин, но комсомольцы не очень были им довольны. Жалейкин был сам комсомольцем, и другие комсомольцы считали, что он обязан им помогать, а сам Жалейкин говорил, что помогает комсомольской организации школы не потому, что ему этого хочется, а потому, что ему как комсомольцу неудобно отказаться. Короче, высокие договаривающиеся стороны хотели бы друг от друга большего взаимопонимания!
Что касается Евдокимова, поскольку он вмешивался в дела всех людей, с которыми ему приходилось сталкиваться, он целых два вечера вместе со школьниками полол эту амброзию, которая оказалась гораздо цепче и упорнее, чем это ему представлялось, когда он просто проходил мимо красивых пушистых кустиков этой ценной травы.
– Свой отпуск я проводу не зря, – со вздохом сказал он, выпрямившись на второй день после работы. – Оказывается, молоть – это не мелочь!
– Вы имеете в виду – молоть языком? – весело спросила Маруся Коваленко. – Конечно, полоть потруднее.
– Но зато я теперь буду знать, – удовлетворенно сказал Евдокимов, – Что две улицы выполоты моими руками.
– Уж и две улицы! – остудила его Коваленко. – На вашу долю и каемки не приходится.
– Приходится – не приходится, – пожаловался Евдокимов, – а поясница болит.
– Ничего, – утешила его Маруся, – От этого не заболеете.
Действительно, Евдокимов заболел от другого.
На следующий день Евдокимова увидели с Марусей в кино, а через следующий день он гулял с нею в парке, а потом их опять увидели в кино и все поняли, что совместная работа по выпалыванию амброзии не оставила Дмитрия Степановича Евдокимова равнодушным к Марусе Коваленко, и девчонки из школы принялись диспутировать на тему, подходят ли они друг к другу, не стар ли Евдокимов для Маруси и не молода ли Маруся для него.
А Евдокимов точно забыл о своих обязанностях, он не заходил к Матвееву, редко встречался с Прониным, позабыл дорогу в МТС, он только аккуратно выходил вместе со школьниками полоть амброзию и после работы обязательно уводил Марусю то в кино, то в парк, а то и просто куда-нибудь туда, где их никто не мог видеть.
И как бы там ни судили и ни рядили девчонки, это была совсем неплохая пара – высокий и немножко строгий на взгляд Евдокимов и задорная и какая-то необыкновенно лёгкая на вид девчурка, их волосы удивительно хорошо гармонировали радом друг с другом, тёмно-русые коротко стриженые волосы Евдокимова и светло – русые, почти белокурые косы Маруси…
Когда они шли рядом, все видели как нежно смотрит Евдокимов на Марусю своими синими-синими глазами и как Маруся почти закрывает от смущения свои карие глаза, отводя их от Евдокимова и смотря куда-то далеко – далеко в сторону.
Мальчишки, конечно, не стеснялись в выражениях, – «втюрился», «втрескался», только и было слышно, когда Евдокимов и Маруся отдалялись от них на почтительное расстояние, но девчонкам нравилось, как Евдокимов ухаживает за Марусей, – очень вежливо и корректно, без каких бы то ни было вольностей, он водил её под руку совсем так, как водят на картинках пожилых дам почтительные молодые люди. Евдокимов даже о Прибыткове забыл из-за этой Маруси.
Он, правда, и был-то у Прибыткова всего два раза, и за эти два раза им не пришлось даже как следует поговорить, и хотя после освобождения из-под стражи Прибытков сделался еще замкнутее, когда Евдокимов, зайдя к инженеру в контору, довольно бесцеремонно напросился к нему в гости, Прибытков любезно ответил, что будет рад видеть Евдокимова у себя. Прибытков отлично знал, кто такой Евдокимов и чем он интересуется. Поговорить с Евдокимовым, что называется, по душам было в интересах Прибыткова, и, тем не менее, разговора у них не получилось.
В первый раз Евдокимов пришел под вечер, когда на улице было еще совсем светло. Его встретила жена Прибыткова, тихая женщина, много моложе самого Прибыткова, но какая-то запуганная, как показалось Евдокимову, впрочем, жизнь вполне могла ее запугать. Прибытковым жилось, конечно, несладко и несвободно.
Прибытков сидел со своими детьми – мальчиком лет одиннадцати и девочками лет семи и лет пяти – за обеденным столом. Гостя он встретил приветливо, но сейчас же повел Евдокимова в комнату, которая служила Прибытковым и спальней, и кабинетом. Как только они ушли из столовой – там тут же всё стихло. Евдокимов догадался, что их мать, чтобы не мешать разговору, увела детей на улицу. Однако, несмотря на желание Евдокимова и вежливое внимание Прибыткова, разговора у них не получилось.
Всё, о чём Евдокимов мог бы Прибыткова спросить, он уже знал, а перейти границу, которая в обычной жизни разделяет людей, не удалось ни тому, ни другому. Они поговорили о ничего не значащих вещах и разошлись, неудовлетворенные друг другом.
Во второй раз Евдокимов зашел к Прибыткову, когда уже стемнело. Жена Прибыткова укладывала детей спать, и, хотя Прибытков любезно пригласил гостя расположиться в столовой и даже предложил чая, Евдокимов позвал хозяина посидеть на лавочке перед домом. Прибытков оценил деликатность Евдокимова, подобрел, в его обращении появилась мягкость, но и на этот раз их разделяла какая-то стена.
– Почему это вы, Евгений Савич, так старательно избегали того, чтобы закрепить за собой авторство на свои изобретения? – только и успел Евдокимов спросить Прибыткова. – Ведь это очень укрепило бы ваш авторитет?
Но Прибытков по существу отвел этот вопрос и как-то просто, совсем по-житейски объяснил свое поведение, что, впрочем, свидетельствовало о том, что Прибытков очень добрый человек.
– А я не гонюсь за дешевым авторитетом, – сказал он. – Да и какие это изобретения! Они входят в круг моих обязанностей. Люди у нас живут еще не ахти, инженеру за мои предложения премия не полагалась бы, а рабочему за рационализацию премия положена, это повышало фактический заработок.
И тут к беседующим подошёл кто-то из соседей Прибыткова, и им снова не удалось разговориться. А потом началась история с Марусей, и Евдокимову стало совсем недосуг зайти как-нибудь к Прибыткову. Впрочем, нельзя сказать, что он совсем забыл о Прибыткове. Проводив Марусю, он обязательно возвращался домой по улице, на которой жил Прибытков, но обычно было уже поздно и Евдокимов ограничивался тем, что медленно проходил мимо знакомых окон, бормотал сам себе какие-то упреки и, не слишком торопясь, шел на квартиру к Пронину.
Так было и
