Коул накинул куртку, взял кружку и вышел на маленькое крылечко. Он потягивал кофе, слушая гагар. Сквозь деревья ему был виден соседний домик.
Солнце только-только выглянуло из-за хребта, и первые золотые лучи коснулись снега на Мраморном хребте. Полосы желтой листвы на деревьях нарушали глубокий зеленый цвет горного декольте, и воздух был холодным. Коул чувствовал шепот зимы, молчаливо поднимающейся на высокогорное плато.
Он забыл о резкой смене времен года, живя в Африке, на Кубе, в Пакистане, в Афганистане. Он всегда любил это время года, когда лосось возвращается домой для нереста, серебристый с красным в сверкающей воде. Когда листья становятся золотистыми и начинают хрустеть под ногами, а на ветках появляется иней. Когда запах костра смешивается с ароматом сосен. Горько-сладкие воспоминания наполнили мысли, пока Коул пил кофе.
Что дальше? Он оказался на перепутье, протрезвел, и теперь ему придется столкнуться с тем, чего он избегал. Ему нужно найти способ двигаться дальше. Снова начать писать. Новую историю. Что-то такое, что ему интересно.
Коул застыл, когда дверь соседнего домика распахнулась. На крыльцо вышел Эйс, за ним появилась Оливия. Она уверенно шла по покрытой инеем траве. Длинные ноги. Узкие джинсы. Теплый пуховик поверх свитера. «Конский хвост» весело раскачивался.
– Доброе утро! – крикнул Коул.
Оливия резко остановилась и обернулась.
Эйс весело доскакал до крыльца нового соседа и поднялся по ступенькам. Коул нагнулся и взъерошил псу шерсть.
Оливия сошла с тропинки и пошла по траве.
– Что вы делаете в домике для персонала?
– Очевидно, мне нравится уединение.
– Майрон так велел?
– Отец не хочет, чтобы я находился в его доме. – Коул отпил из кружки, разглядывая Оливию.
Она в ответ воззрилась на него. Этим утром ее глаза были цвета озерной воды, бледно-зеленой, сквозь которую просвечивает мергельная отмель. Ее щеки и нос порозовели от холода. Оливия как будто заново оценивала Коула, разглядывая чисто вымытое и выбритое лицо.
– Мне жаль, – негромко сказала она.
Он пожал плечами.
– Я знал, что будет непросто.
– Тогда почему вы все-таки приехали?
Коул фыркнул.
– Хороший вопрос. Я сел в самолете еще до того, как у меня появилась возможность протрезветь и передумать. Так что же нужно сделать на ранчо сегодня утром?
Ее плечи чуть напряглись. Это была ее территория, а он действовал напролом.
– Вчера я так и не зарегистрировала гостей в кемпинге. И еще мне нужно очистить мусорные баки, вставить новые мешки и все такое.
– Я с вами.
– Что?
– Я вам помогу.
В глазах Оливии промелькнула настороженность. Коул видел, что двери снова закрываются.
– Да ладно вам, побалуйте меня. Познакомьте меня с положением дел, покажите, как работает ранчо. Я не настолько плохая компания. – Он поставил кружку на перила, протянул руку, закрыл дверь, сбежал по ступеням и застегнул «молнию» на куртке.
Оливия нахмурилась.
– Я бы предпочла заняться этим одна.
– Что? Не хотите, чтобы вмешивались наследники ранчо? Чувствуете, что скоро все будет нашим?
– Вы такой же грубиян, как и ваш отец, вам это известно? – резко сказала Оливия. – Понятно, почему вы двое не ладите.
Коул почувствовал, как, вопреки его желанию, уголки губ поднимаются в улыбке.
Оливия выдержала его взгляд: легкий вызов с искорками неловкости. Она хмыкнула, развернулась и пошла по тропинке. Коул пошел за ней следом через осиновый перелесок. Золотистые листья задрожали и дождем посыпались на них. Дыхание превращалось в пар.
Они дошли до ее грузовика, припаркованного возле большого дома. Оливия помогла Эйсу забраться в кабину.
– У него проблемы с тазобедренными суставами или с лапами? – спросил Коул.
– Ветеринар думает, что у него начальные признаки дегенеративной миелопатии. Это прогрессирующее заболевание, лечения нет. Я только заберу вещи из офиса.
Коул уселся рядом с Эйсом, Оливия отперла дверь офиса. Она вышла оттуда с коробкой брошюр, книгой и устройством для считывания кредитных карт. Оливия положила все это на сиденье между нею и Эйсом и вставила ключ в зажигание.
– Если не считать того, что вас сослали в домик для персонала, как прошла ваша вчерашняя встреча с Майроном? – спросила Оливия, заводя мотор и трогая грузовик с места.
Коул откинул голову на подголовник.
– Никак. Он сразу выгнал меня и назначил официальную встречу в библиотеке сегодня в одиннадцать утра.
Сворачивая на грунтовую дорогу, Оливия бросила на Коула быстрый взгляд. Коул снова увидел шрамы на запястьях Оливии и задумался о ее прошлом, о том, откуда она. И снова ему вспомнились ее слова по телефону.
«Вы ни хрена не знаете о выживании…»
– Гости по-прежнему приезжают в кемпинг по старой лесовозной дороге на другом берегу озера? – спросил он.
– Точно. Иногда они доезжают до дома, регистрируются и оплачивают проживание. Но чаще я заезжаю туда раз-два в день и регистрирую их на месте. Те, кто останавливается в домиках, должны зайти в офис в большом доме.
У въезда в кемпинг она остановила грузовик, потянулась через Коула и открыла ящик для перчаток. Коул уловил ее аромат. От нее пахло чистотой и мылом. Свежестью. Запах напоминал какой-нибудь шампунь с названием «Дождевая вода» или «Весенний лес». Оливия достала из ящика рабочие перчатки, надела их и вышла из машины. Коул сделал то же самое.
Оливия достала из кузова большой рекламный щит. Он был желтый с черным текстом, предупреждавшим о том, что в этой местности водятся медведи.
– Помощь нужна? – спросил Коул, когда она потащила щит ниже по дороге. Порывы ветра с шумом пробирались через раскачивающиеся ели.
– Я справлюсь.
Оливия поставила щит там, где дорога раздваивалась. Одна вела к маленькому пляжу и зоне для пикников, другая – к причалу и местам для трейлеров. Коул прислонился к грузовику и наблюдал за Оливией, снова впитывая в себя это место, которое когда-то составляло огромную часть его жизни.
Походка у Оливии определенно была неловкой. И Коул задумался об этом. Обручального кольца на ней не было, как не было и других символов того, что она связана с мужчиной, зато она была близким другом его неуживчивого отца.
Коул был проницательным наблюдателем, каталогизатором фактов, умел читать мелкие знаки. Это умение он отточил за годы работы над журналистскими расследованиями. Некоторые называли его способности к наблюдению и запоминанию сверхъестественными, но именно они делали его чертовски успешным. Он видел суть событий сквозь дым и зеркала, тогда как остальные теряли след.
Сейчас Коул видел женщину, которая пытается спрятаться. Это заставляло задуматься. От чего она пряталась? Что она делала и где была до приезда на ранчо? Пыталась ли она покончить с собой? Почему? Когда? Кем она на самом деле была для его отца, для этого ранчо? Что она станет делать, когда отец умрет и ранчо будет продано?
Подходя к грузовику, Оливия сняла перчатки, ее «конским хвостом» играл ветер.
– Осенью по-прежнему проблемы с медведями? – спросил он, кивком указывая на щит.
– В последние два года ситуация ухудшилась. – Она открыла дверцу и села за руль. Коул занял место пассажира. – Здесь поселилась кабаниха с двумя поросятами, родившимися в этом году. Она постоянно роется в мусоре. Еще один кабан на прошлой неделе залез в курятник.
Оливия повела машину к бетонному причалу для лодок.
Там ремонтировал свою лодку мужчина в болотных сапогах. Он поднял голову и помахал рукой. Оливия остановила машину. Она замялась, потом сказала Коулу:
– Это наш завсегдатай. Я только поздороваюсь с ним.
Он смотрел ей вслед, пока она шла по причалу. Эйс взвизгнул и снова лизнул Коула в лицо. Коул впервые заметил, какие мутные у овчарки глаза. Он присмотрелся получше.
– Да ты, оказывается, теряешь зрение, приятель… Хочешь пойти и посмотреть, чем она там занимается?
Пес завилял хвостом.
