— Как он спросил?
— Белогорлова жива?
В течение нескольких секунд медсестра дважды поразному передала формулировку вопроса. Денисов предпочел не уточнять: зная, что недавним посетителем интересуется милиция, медсестра всему придавала особую значимость.
— Он интересовался обстоятельствами, при которых она получила травму? спросил Денисов.
— Мне показалось, он все знал.
— А прогнозом?
— Только спросил: «Вы думаете, она не поправится?»
Я сказала: «Гражданин, что вы?» — Сразу обнаружилось, что Денисов и медсестра думали о разном. — «Разве можно в отделение без халата!» Тут я заметила, что ему нехорошо.
— Что было потом?
— Сел на стул, стиснул голову. Я принесла сердечное, — она улыбнулась некстати. — Знаете, здесь, в реанимации, не такое увидишь! Мы привыкли.
— Долго он пробыл у вас? — Денисов вздохнул.
— Я сходила в палаты… Минут пятнадцать.
Телефон на столике коротко звякнул — она взяла трубку:
— Отделение реанимации…
Денисов отошел. В углу, на полке, стояло несколько брошюр, Денисов вынул одну наугад — «Критика новых течений в протестантской теологии», поставил на место.
— Состояние тяжелое, — сказала медсестра в трубку. — Улучшений нет.
— Когда человек, которым я интересуюсь, — спросил Денисов, — был здесь… Никого в коридоре не было?
Она зажмурилась, вспоминая. Туже затянула пояс халата:
— Кажется, был какой-то мужчина. Сидел на диване.
Денисов решил, что она говорит о Ниязове. Было резонно предположить, что младший инспектар уехал из института Склифосовского вслед за Шерпом. —
— Небольшого роста, черноволосый, — Денисов перечислил приметы Михаила.
— Нет, этот недавно здесь был. Перед вами. Кто-то другой. Открыл дверь, закрыл. Снова заглянул… — Она задумалась.
— Мужчины разговаривали друг с другом? — Денисов забеспокоился. — Не помните? Тот, что интересовался здоровьем Белогорловой, и другой?
Но напряжение, которым медсестра пользовалась как рычагом, чтобы восстановить в памяти кусочек недавнего прошлого, не могло длиться долго.
Они призналась:
— Представьте: мне ни к чему было…
Денисов вернулся в отдел: ничего другого не оставалось. Еще из метро он позвонил соседке адвоката:
— Не появлялся?
— Нет пока.
Из кабинета он позвонил снова.
— Не появлялся… Знаете, какую я новость узнала! — сообщила соседка. —
СейчасТ Стул возьму. Оказывается, у особы, которая его навещала, в нашем районе еще знакомый мужчина!
Во взглядах соседки Шерпа, отметил Денисов, произошла эволюция, первоначально ей были одинаково несимпатичны и Шерп и Белогорлова…
Теперь как женщина она во всем обвиняла другую женщину:
— Их видели вдвоем! И отдельно там же моего соседа!
— Что такое? — Денисов заинтересовался.
— Особа эта шла к платформе Коломенское по направлению от
Булатниковской. Не знаю, не хочу врать.
А соседка — из третьего подъезда, из детской поликлиники…
— Слушаю, — напомнил Денисов.
— И ей было все видно. Особа эта шла с мужчиной впереди. А адвокат сзади, метрах в двадцати…
— Адвокат мог их видеть?
— Он и видел их! А они его нет!
— А что представлял собой второй мужчина?
— Соседка только в спину видела. Говорит: молодой, стройный… Конечно, говорит, с адвокатом его не сравнить!
Она что-то еще говорила, теперь уже не связанное с Шерпом, — Денисов этого уже не слышал.
Он почувствовал, что обстоятельства, связанные с Белогорловой и Шерпом, с появлением этого нового лица постепенно начинают снова запутываться.
— Раньше она не видела этого человека? — спросил он.
— Никогда.
— Она обрисовала его одежду?
— В куртке, по-моему. В кепке. Вы сможете с ней поговорить. Она все скажет.
Денисова все больше беспокоила судьба Шерпа.
— У меня просьба, — сказал инспектор. — Я еще буду сегодня звонить вашему соседу. Но если вы увидите его, передайте, чтобы он мне позвонил.
Телефон у вас есть.
— Я оставлю ему записку в почтовом ящике! — обрадовалась соседка. Ей импонировала роль доверенного человека.
Минуты потекли медленно, но звонил телефон, и время скачком бросалось вперед.
— Я разговаривала с мужем, — сообщила Гладилина. — В двадцать три он постарается быть у Mejpo, на стоянке…
— Тебя сегодня не ждать? — это уже Лина.
— Да, сегодня я задержусь…
— Нахожусь у дома адвоката, — позвонил Ниязов. — Сейчас разговаривал с его соседкой. Шерпа пока нет.
— Значит, ты не с ним уехал из Склифосовского?
Порвалась еще одна ниточка.
— Адвокат уехал еще до меня, — младшего инспектора было не в чем упрекнуть. — Меня ввели в заблуждение, сказали, что он в приемном покое, С высоким кровяным давлением, — Так.
— Вы уже знаете? Про обморок, про сердечное? Про то, что он сказал в реанимации: «Она жива?»
Это была уже третья версия вопроса, который якобы адвокат задал медсестре.
Стоянка такси у метро «Варшавская» по ночам пользовалась дурной славой.
Около полуночи сюда съезжалась одна и та же ватага водителей. Молодые шоферы балагурили, заламывали несусветные цены.
Денисов посмотрел на часы: без четверти двенадцать.
Гладилина не было.
— Далеко поедем? — подошедший таксист заглянул Денисову в лицо. —
Может, в Чертаново? Трое уже есть.
Ждут в машине.
Денисов, не отвечая, посмотрел на него. Что-то в его манере насторожило водителя.
— Извини, начальник, — он сразу исчез.
Не теряя из виду площадь, Денисов из автомата позвонил дежурному:
— Как дела?
— Бои по всему фронту, — констатировал тот. — Чемодан в автоматической камере хранения найти не можем. То ли ячейку неправильно указывают, то. ли…
— Насчет адвоката ничего не известно?
— Он только что вернулся домой. Сейчас Ниязов передал.
— Откуда он звонил?
— Там в соседнем дворе автомат… Ты где?
— На Варшавке. Если адвокат позвонит, передай, что скоро буду у него.
Под каменными сводами подмораживало, по. одному, по двое тянулись пассажиры метро.
— В третьем зале оставили сумку с билетами Аэрофлота, — пожаловался дежурный на прощанье. — Через три часа самолет. Если не найдется, не знаю, что будем делать…
Около двенадцати ночи на стоянке такси осталось всего несколько машин.
Из поздних пассажиров спешно комплектовали экипажи, подбирали маршруты, устраивавшие в первую очередь водителей.
Денисов поднял воротник, под каменным навесом гулял ветер.
Он успел основательно замерзнуть, когда на другой стороне площади показался зеленый огонек. Денисов следил за ним. Описав дугу, машина прошла мимо стоянки к вестибюлю метро. Денисов узнал номер.
— Раньше не мог, — Гладилин поздоровался. — К Троекуровскому кладбищу клиента возил.
Денисов и не слыхал о таком.
— Где это? — он открыл дверцу, сел рядом.
— В Кунцеве. Недалеко от Аминьевского шоссе…
Название шоссе он тоже слышал впервые.
— Постоял у ограды, — сказал Гладилин, — и назад!
Потом на Курский. За водкой. На половине дороги не бросишь! Правда?
Денисов не вник: сейчас это его не касалось. До встречи с Шерпом он должен был обязательно повидаться с Гладилиным.
— Подъедем снова к ремонтирующемуся зданию, — сказал Денисов. —
Поговорим на месте.
Гладилин включил зажигание, продолжил вираж вокруг стоянки.
Водители в центре площади оглянулись в их сторону. Вид у них был растерянный. Надежды на клиентуру оставалось мало. Морозная ночь брала свое.
Проехав метров двести, Гладилин свернул между домами, принял вправо, остановился. Вокруг в домах еще горел свет. Ремонтирующийся дом казался черным, он словно аккумулировал всю окружающую темноту.
Оглядевшись, Денисов узнал место, на которое указывал старичок в полушубке, прогуливавшийся по двору и толковавший о порядках на здешней стройке.
— Здесь я ждал, — сказал Гладилин.
Денисов не успел ни о чем спросить: от домов показался постовой милиционер. Подошел к машине?
— Кого-нибудь ждете?
Постовой оказался знакомым, Денисову не пришлось представляться.
— Дело у нас. А сам что здесь?
— Кто-то ходил по зданию, — сказал постовой. — сторож боится.
— Давно ходил?
— Порядочно. А позвонили только сейчас!
Денисов заинтересовался!
— Пойдем взглянем. Фонарь есть?
— С собой.
Втроем они вошли в подъезд. Здесь уже ждал сторож — пожилой, худенький, с гладкой, как у ребенка, кожей лица.
— Опять пробой выдернули, — он показал на дверь. — Только повесишь, опять выдерут. Что они там оставили? Чего ищут?
Денисов осмотрел дверную коробку. Вырванный пробой вместе с замком висел в ушке запорной планки.
— Участковый инспектор был? — спросил Денисов.
— Сегодня? Нет еще. А так — видел, — сторож вздохнул. — «Ничего не пропало?» — «Нет!» — «Наверное, пьяницы лазили, — говорит. — Выпить негде…»
