– А пошел бы ты… – Девица сплюнула. – Ходи в консерваторию, мудак. А я тут оторвалась, и мне в кайф.
Парень молча ушел, Тихон занял свободное место. Зал пустел, публика расходилась. Подошла Линда, поддерживая под руку молоденькую девушку. Глаза у нее были полузакрыты, из-под век поблескивали белки.
– Ну ты, Ритка, в порядке! – сказала Линда и встряхнула девицу. – Ты меня потрясла.
Тихон поднял свою клиентку, точнее, она поднялась сама и почти нормальным голосом сказала:
– А мой комсомолец и вправду умотал, паскуда.
– Не пропадем. – Тихон взял ее под руку, пристально посмотрел в глаза. – Поехали к моей сестре, больно ты клево танцуешь.
– Поехали, девочки, поехали! – подхватила Линда.
– А пивом угостишь? – спросила блондинка, одергивая кофточку и выставляя полную грудь.
– Угостим, – ответила Линда. – Я тебя и в ансамбль могу рекомендовать.
– Ага! – Блондинка смотрела вполне осмысленно, провела языком по губам. – Я не по этому делу. Я мальчиков люблю.
Тихон разозлился, резко развернул девчонку лицом к себе, спросил:
– А я, по-твоему, кто?
– Ален Делон. Натурально. Пошли.
* * *
Примерно через месяц группа поклонниц Тихона состояла из пяти-семи человек, как выражалась Линда, переменного состава. Некоторые девчонки пропадали, на их месте появлялись другие, но трое держались твердо, даже стали участвовать в самодеятельных обрядах и называть Тихона Учителем.
Поначалу он в своей роли держался неуверенно, говорил спотыкаясь, норовил чуть не каждую трахнуть. Но Линда, являясь неформальным лидером пока еще крохотной секты, держала всех в строгости. Тихону она доходчиво разъяснила, что если он со всеми «сестрами» враз переспит, то лишит их стимула к дальнейшему совершенствованию. Две «сестры» днем «работали» на улице, деньги в дом приносили аккуратно. Одну, Зинку, оказавшуюся лесбиянкой, приручила Линда, и любительница женских утех сделалась домоправительницей. Рыжую грудастую, которую они захватили в первый день, Тихон поселил у себя в комнате. Вскоре она от Учителя совсем потеряла голову, целовала ему руки и горячо убеждала подруг, что он послан на землю самим Сатаной.
И тут им повезло. Два брата построили крепкий просторный гараж. Вернее, строил один – крепкий трезвый мужик, хотел организовать собственный гараж машин на пять. Второй братец, пьяница и доходяга, работал на подхвате, если стоял на ногах. И надо такому случиться, что лихой чечен на сверкающем «Додже» убил как раз трезвого и работящего. И случилось это около дома Линды, на глазах Тихона, который в монашеском одеянии только вышел на улицу. Когда убивают людей, милиция куда-то пропадает, так случилось и на этот раз.
Мужик лежал бездыханный, чечен стоял рядом бледный, его окружила толпа местных алкашей. И тут подошел Тихон, люди, увидев черную рясу, расступились. Тихон действовал неосмысленно. Выдернул ключи из машины, склонился над трупом, сказал громко:
– Живой! А вы расходитесь, или хотите в свидетели записаться? – Он сильной рукой взял чечена за воротник, притянул к себе и прошептал: – Дай людям на поминки!
Чечен достал горсть мятых денег, и свидетели ринулись к ближайшей палатке.
– А ты помоги отнести грешника на второй этаж, – сказал Тихон твердо.
Они подняли труп на площадку второго этажа, Тихон вызвал Линду, объяснил ситуацию. Она хватала все влет, взглянула на поникшего чечена, который был совсем молод, и спросила:
– Кто из старших в Москве?
– Отец и брат, – ответил чечен.
– Звони, скажи, чтобы немедленно приехали и захватили побольше «зеленых».
Она пропустила парня в квартиру. Когда он, схватив телефон, сказал несколько слов на своем языке, Линда отобрала у него трубку, передала Тихону.
– Будь мужчиной, это твой шанс.
– Зарежут, – прошептал Тихон.
– Жертву принес царь Тьмы. Он не даст тебя в обиду.
Позже Тихон не мог вспомнить, что он говорил по телефону, как разговаривал с приехавшими чеченцами. Они молча отдали узелок с деньгами, забрали мальчишку, погрузили в машину покойника и уехали.
Тихон ничего не помнил, зато Линда слышала своего любовника и долго не могла забыть его слова. Они спасли им жизнь и принесли огромные деньги.
Старик чечен вовсе не собирался отдавать деньги, если только внука не охраняют менты или бритоголовые с «калашами» в руках. В первый момент, увидев внука, женщину и одинокого мужчину в черном, который стоял в углу комнаты, бледный, глядел в пол, скрестив безоружные руки на животе, старый чечен по-волчьи оскалился, кивнул сыновьям, мол, забирайте мальчика и уходим, но бледнолицый монах заговорил:
– О, Адское Величество, сошли его в Бездну, навеки страдать в нескончаемых муках. – Монах поднял глаза, полоснул по старику и его сыновьям ярко-голубым пламенем и продолжал: – Обрушь на него свою ярость, о, Принц Тьмы, и разорви его, дабы познал он сполна ярость Твою. Взови к своим легионам, дабы смогли они свидетельствовать, что мы творим во имя Твое.
Старый чечен плохо знал русский язык, но отлично понял, что человек в черном не русский монах и не мусульманин и произнес он заклинание.
– Отдай, отец, – прошептал старший сын. Старик молча протянул узел с деньгами, заклинатель не шелохнулся, деньги взяла женщина. Чеченцы подхватили труп и почти бежали, считая, что легко отделались. Внук рассказал, что, когда он сбил человека, собралась толпа, но мужчина в черном сразу разогнал ее. «Даже если „монах“ нас охмурил, – решил старик, – мы все равно выгадали. Внук убил русского на его земле, это видели многие, машину пришлось бы бросить, община осудила бы нас».
Линда очухалась первой, бросила деньги в шкаф, окликнула Тихона:
– Все, представление окончено, можешь вернуться на землю, грешник! – Она держалась вызывающе, но слова Тихона все еще звучали в ее ушах.
Да и сам он держался странно, вышел из угла, взглянул на нее пустыми глазами и, ничего не сказав, сел за стол.
– Ну ты силен, артист! – Линда старалась разрядить обстановку, но Тихон никак не реагировал, молчал.
«Он словно в трансе, – подумала женщина, – может, и вправду начитался сатанинских книжек и обрел некую силу? Никто бога не видел и не знает, есть он на самом деле или нет. Сатану тоже не видели, а может, сейчас он смотрит на нас и хохочет?»
Линда покрылась потом, пошла в ванную, умылась, вернувшись, достала из шкафа узел, развязала, увидела пачки долларов, хотела перекреститься и не смогла.
* * *
С того дня они зажили совсем иначе. Брат погибшего сдал им огромный сарай в аренду, получал бутылку в день и был счастлив.
Линда купила черного сатина, и девочки обтянули им стены сарая. Вычитав в сатанинских ритуалах, что необходимо для проведения мессы, Линда приобрела колокол, кубок, фаллос, меч, гонг, кадило, благовония, черные свечи.
Когда все необходимое было в наличии, на первое собрание в сарай набилось человек сорок.
А на следующий день явился участковый, который решительно сказал:
– Все убрать, иначе велю ваш сарай сжечь к едрене фене.
Старлею объяснили, что секты нынче разрешены, вреда от них никакого, люди будут молиться, меньше пить и хулиганить.
Линда была женщина практичная, отвела участкового в сторону, сунула ему сотню «зеленых» и бутылку. Увидев подношения, он изменился лицом и громко сказал:
– А вообще-то благое дело вы задумали, бабоньки. Валяйте. Но предупреждаю, если замечу здесь анашу, другие наркотики, порушу все к нехорошей матери.
Так начала существовать еще одна секта сатанистов. Нравы здесь были значительно более свободные, чем в дискотеках, денег за вход не брали, спиртное приносили, нюхнуть и уколоться тоже можно. Ну и музыку организовали подходящую.
Тихон с каждым днем становился все увереннее в себе и самостоятельнее. Линда поняла: если мужика к рукам не прибрать, так он и впрямь сатанистом заделается, уж очень ему руководить людьми понравилось.
Лет десять назад она промышляла проституцией, в те времена клиенты были в большинстве нищие, а менты в основном принципиальные и злые. Линда узнала, что дорогие путаны имеют постоянную клиентуру, а потусоваться обычно собираются в казино. Она пошла в одно казино, в другое, увидела, что в основном бал правят девки, которые ей в дочери годятся, скоро поняла: нужную бабу для Тихона здесь не найти, но внезапно столкнулась с прекрасно одетой женщиной, которая показалась Линде знакомой. Она поднялась за женщиной и ее спутником в ресторан, заняла столик рядом, заказала себе рюмку коньяка и чашку кофе, стала прислушиваться к разговору.
– Верочка, ты ведешь себя неприлично, – говорил мужчина, на руке которого поблескивали золотые часы. – Если Платон узнает, что я был с тобой в таком заведении, он оторвет мне голову и выгонит на улицу.
– Слушай, я не монахиня, и мне ваши приемы до… – здесь Верочка матюгнулась.
