«Исчез вместе с солнцем», — подумал Вексфорд, наблюдая, как светило опускается за горизонт. И вдруг понял, что в этот раз Виллерс не солгал.
В дом Вексфорда впустил Квентин Найтингейл. Катье не показывалась, но старший инспектор чувствовал ее недавнее присутствие в этом аскетическом кабинете. Представлял, как она стояла здесь с Квентином, обнимала, целовала его, а затем убежала, когда раздался звонок в дверь.
У самого Квентина был рассеянный вид, словно у влюбленного, который вспоминает о прошлом свидании и с нетерпением ждет следующего. Новость, которую принес Вексфорд, вернула его к суровой действительности.
— Все драгоценности, что были у Элизабет, купил ей я, — сказал он. — На бо́льшую часть даже сохранились чеки — можете посмотреть.
— Потом. Сначала я хотел бы еще раз взглянуть на сами камни.
Квентин снял со стены картину Стаббса, открыл сейф. Он вытащил драгоценности из футляров, взял в горсть и принялся пропускать между пальцами — так ребенок, впервые попавший на берег моря, перебирает ракушки и гальку, охваченный радостью и удивлением перед неизвестным.
Потом Найтингейл выбрал из сверкающей кучки обручальное кольцо покойной жены и понес к окну, но сгущавшиеся сумерки не позволили ничего рассмотреть. Тогда он вернулся к письменному столу и включил лампу.
— Мои очки, — попросил он. — У вашего локтя. Вас не затруднит?
Вексфорд протянул ему очки.
— Подделка, — голос Квентина слегка дрожал. — Это не то кольцо, которое я подарил Элизабет на нашу помолвку.
— Откуда вы знаете?
— Я не разбираюсь в драгоценных камнях. Нужно найти специалиста, чтобы он посмотрел остальные. Здесь есть ювелиры или придется приглашать из Лондона?
— Найдем кого-нибудь. Но вы не сказали, почему считаете это кольцо фальшивым.
— Когда я его покупал, то попросил выгравировать внутри несколько слов, — с горечью сказал Квентин. Протягивая руку за кольцом, Вексфорд уже знал, что тех слов он не услышит. — Тут нет надписи.
— Нет.
Квентин сел. Быстрым, почти рефлективным движением он отодвинул от себя сверкающую кучку, сбросив ожерелье из бриллиантов — или стекляшек? — на ковер. Блестящей змейкой оно лежало у ног Вексфорда.
— Думаю, — произнес Квентин, — это все копии. Превосходные копии, правда? Точные дубликаты настоящих. За исключением одного. Она скопировала камень и платиновую оправу, но не дала себе труда подумать о словах, потому что слова для нее ничего не значили. Должно быть, я ей был абсолютно безразличен…
Может, именно это безразличие все поставило на свои места, окончательно и бесповоротно, заставило Квентина принять решение? Может, именно оно побудило его сделать неожиданный и, наверное, безрассудный шаг? Гораздо позже, когда дело уже закрыли, Вексфорд часто задавал себе эти вопросы. Но следующим утром, когда он вернулся в Майфлит Мэнор от ювелира, они не приходили ему в голову, и услышанная новость стала для него полной неожиданностью.
Катье провела его в гостиную, и Вексфорд принялся разворачивать коричневую бумагу, в которую были завернуты футляры с драгоценностями, как вдруг увидел, что Квентин не один. Напротив него, у стеклянных дверей на террасу, стоял Дэнис Виллерс и держал его за руки. Вексфорд услышал конец фразы, которая показалась ему похожей на торжественную речь.
— …В любом случае мои искренние поздравления, Квен. Я так рад за тебя. — Увидев Вексфорда, Виллерс выпустил руки зятя, и на его лице появилось презрительное выражение.
— Могу я узнать, с чем связаны эти поздравления, сэр?
Виллерс пожал плечами и отвернулся. Квентин, покраснев, протянул руку Катье, и девушка бросилась к нему.
— Наверное, мне было бы лучше промолчать, старший инспектор. Вы можете сделать неверные выводы. — Виллерс презрительно фыркнул. — Я бы хотел пока сохранить это в тайне, — сказал Квентин. — Мы с Катье собираемся пожениться.
Вексфорд положил сверток на стол.
— Неужели?
Вот они, стоят перед ним, словно отец и дочь. Даже чем-то похожи, как часто бывает с людьми, принадлежащими к классическому североевропейскому типу.
— Тогда примите и мои поздравления, — сказал он и снова мысленно извинился перед Берденом, идеи которого, возможно, были не такими уж старомодными.
— Естественно, мы подождем полгода. Или год…
— Я не жду целый год, Квентин. Полгода, наверное. Это нечестно, если ты заставляешь меня ждать целый год мою квартиру в Лондоне, мою новую быструю спортивную машину и мое свадебное путешествие по всему миру.
«Значит, она все-таки хищница», — с грустью подумал Вексфорд. Он ошибался. Похоже, в этом деле он все время ошибается.
— А теперь, мистер Найтингейл, я хотел бы поговорить с вами наедине, — сказал Вексфорд.
— Да, разумеется.
Виллерс внезапно распахнул стеклянные двери и вышел из комнаты. За ним последовала Катье, одарив Найтингейла и инспектора ослепительной улыбкой, но остановилась на лужайке и с откровенным вожделением огляделась.
— Она уедет к родителям и будет жить там до свадьбы. Я хочу все сделать как положено. — Квентин был откровенен. — Я хочу… Как там говорит Антоний? «Молвы, порочащей меня, не слушай. Да, я грешил»[36].
— «Но в прошлом это все», — закончил Вексфорд.
«Ну-ну, — подумал он, — ну-ну. Интересно, чем обернется для нее будущее? Такое долгое будущее. Столько денег, столько свободного времени, столько искушений». Для Квентина Катье была последней, а он для нее — одним из первых. Наверное, время от времени они будут ужинать в «Оливе», и их будет обслуживать официант, который когда-то занимался любовью с новой хозяйкой поместья в Черитонском лесу. «Бедный Квентин», — подумал Вексфорд, подражая акценту Катье. Ему больше не будут завидовать. В милую игру он играет — игру, которая совсем недавно самому Вексфорду казалась соблазнительной. Но теперь уже нет, не на этих условиях — слишком высока цена.
— Все драгоценности, — лаконично сообщил старший инспектор, — фальшивые. Я отнес их к старому ювелиру на Куин-стрит. Он уже помогал мне, и ему можно доверять. Если он говорит фальшивые, значит, фальшивые. Вероятно, миссис Найтингейл продала те, что вы ей подарили, и заказала точные копии.
— Но зачем, старший инспектор? Я давал жене достаточно денег. Если ей нужно было больше, стоило только попросить. Она это знала.
— Вы дали бы ей тридцать тысяч фунтов?
— Я не миллионер, мистер Вексфорд. — Квентин вздохнул и прикусил губу. — Драгоценности принадлежали Элизабет, и она могла делать с ними все, что захочет. Она решила продать. И, наверное, неважно почему. — Он умоляюще посмотрел в глаза Вексфорду. — Я предпочел бы обо всем забыть.
— Все не так просто. — Старший инспектор сел и величественным жестом пригласил хозяина последовать его примеру. — Ваша жена продала драгоценности, потому что нуждалась в деньгах. Теперь моя очередь спрашивать зачем. Зачем ей нужны были деньги, мистер Найтингейл, и что она с ними сделала? Мы знаем, что потратила. Ее банковский счет пуст. Куда пошли эти деньги?
Квентин горестно пожал плечами.
— Она была щедрой. Наверное, пожертвовала на благотворительность.
— Тридцать тысяч фунтов? И почему втайне от вас? Нет, мистер Найтингейл, я думаю, вашу жену шантажировали.
Квентин наклонился вперед, лицо его выражало недоумение.
— Но это невозможно! Шантажируют только тех, кто нарушил закон. Моя жена была…
Он растерянно взмахнул рукой, обводя комнату. Вексфорд понял, что он пытается выразить словами: женщина, царившая здесь, своим положением и богатством была надежно защищена от чужих преступных помыслов. «Мы не имеем ничего общего с грязной изнанкой мира, — говорили его глаза. — Разве вы не понимаете, что мы лишь чуть-чуть ниже ангелов?»
— Вовсе не обязательно нарушать закон, — тихо сказал Вексфорд. — Есть еще и нормы морали.
Озадаченный, Квентин задумался. Затем морщины у него на лбу разгладились.
— Вы имеете в виду, что она могла быть неверна мне и кто-то об этом узнал?
— Нечто подобное, сэр.
— Нет, мистер Вексфорд, вы на ложном пути. Я не из таких мужей. Что бы ни сделала моя жена, я бы ее простил, и она об этом знала. Мы обсуждали это вскоре после свадьбы, как все молодые пары. Элизабет поинтересовалась моими взглядами на супружескую измену. Эти был чисто теоретический вопрос, вы понимаете, просто желание лучше меня узнать. Мы были… В те времена мы очень любили друг друга.
— И что вы ответили?
— Если она придет ко мне и скажет, что у нее есть… кто-то другой, я никогда не стану ее обвинять и уж точно не подам на развод. По крайней мере, если она сама придет ко мне и признается. Я сказал, что верю: прощение — неотъемлемая часть любви, что в несчастье я буду ей самой надежной опорой. И жду от нее, что при необходимости она отнесется ко мне точно так же. Я бы никогда не развелся с ней. Она была моей женой, и даже несмотря на то, что мы все сильнее отдалялись друг от друга, я все еще верил в нерушимость нашего брака.
