– Нет, в этом, я думаю, нет необходимости, – сказал Мартин Бек.
– Благодарю, – улыбнулся Хофф-Енсен. – Да, вот так-то…
Он уперся в подлокотники, чтобы встать, но Монссон поспешил сказать:
– Если директор Хофф-Енсен разрешит, я задам еще несколько вопросов.
– Слушаю вас.
– Как долго вы возглавляете эту фирму?
– Одиннадцать лет. В молодости я был летчиком, затем изучал рекламное дело в США, руководил отделом рекламы в одной авиакомпании, пока Виктор не сделал меня шефом Аэрофрахта здесь в Копенгагене.
– А теперь? Вы продолжаете работу как обычно, несмотря на его кончину?
Хофф-Енсен развел руками, показав свои прекрасные вставные зубы.
– Представление продолжается.
– А кто будет руководить концерном? – спросил Бек.
– Это вопрос, – ответил Хофф-Енсеи. – Молодой Линдер слишком еще зелен. А Бруберг, как и я, загружен делами.
– Как вы относились к директору Пальмгрену?
– Очень хорошо. Он полностью доверял мне и тому, как я руковожу компанией.
– А чем, собственно, занимается Аэрофрахт? – спросил Мартин Бек, догадываясь об ответе.
– Воздушными перевозками – как это явствует из названия.
– Да, я понимаю, но что это за перевозки? У вас пять самолетов, не так ли?
Хофф-Енсен кивнул, затем сказал:
– Перевозим главным образом продукцию самого концерна, прежде всего рыбные консервы. На одном из самолетов есть морозильная установка. Иногда у нас идут и чартерные перевозки. Некоторые копенгагенские фирмы обращаются к нам с такими просьбами, есть и другие клиенты.
– В какие страны вы летаете? – спросил Мартин Бек.
– Главным образом в европейские, за исключением восточных государств. Иногда в Африку.
– В Африку?
– Да. Большей частью это чартерные полеты. Сезонные. – Хофф-Енсен демонстративно взглянул на часы.
Монссон выпрямился, вынул зубочистку изо рта и направил ее на Хофф-Енсена:
– Вы хорошо знаете Хампуса Бруберга?
– Не очень. – Датчанин пожал плечами. – Иногда встречаемся на заседаниях правления, как в ту среду. Изредка говорим по телефону. Вот и все.
– Вы знаете, где он сейчас?
– Наверное, в Стокгольме. Он там живет. И его контора тоже там. – Вопрос явно удивил Хофф-Енсена.
– А какие отношения с Брубергом были у Пальмгрена? – спросил Бек.
– Хорошие, насколько мне известно. Не то чтобы они виделись так же часто, как я с Виктором. Мы нередко играли в гольф, встречались не только для деловых бесед. Отношения между Виктором и Хампусом Брубергом были скорее отношениями между начальником и подчиненным.
Судя по его тону, особой симпатии к Хампусу Брубергу он не испытывал.
– Сколько у вас служащих?
Хофф-Енсен на мгновение задумался.
– Сейчас двадцать два человека: Количество колеблется в зависимости от сезона, количества заказов и тому подобного, – расплывчато сказал он.
– А где сейчас находятся ваши самолеты?
– Два в Копенгагене. Один в Риме. Один в Сан Томе, ремонтирует мотор. Пятый в Португалии.
Мартин Бек резко поднялся и сказал:
– Спасибо. Можем ли мы позвонить вам, если понадобится? Вы будете в Копенгагене в ближайшее время?
– Конечно, – ответил Хофф-Енсен.
Он отложил сигару, но продолжал спокойно сидеть в кресле. В дверях Монссон обернулся и сказал:
– Может быть, вы знаете, кто хотел убрать Виктора Пальмгрена?
Хофф-Енсен взял сигару и холодно взглянул на Монссона:
– Нет, не знаю. Очевидно, тот, кто в него стрелял. Прощайте, господа.
По Кебмагергаде они дошли до площади Амагер. Монссон бросил взгляд на переулок Ледерстраде. Там жила его знакомая. Она была скульптором и, хотя родилась в Сконе, предпочитала жить в Копенгагене. Он познакомился с ней год назад в связи с одним расследованием. Ее звали Надя, и ему она очень нравилась. Они иногда встречались, чаще всего у нее. Никто из них не хотел себя связывать, как-то мешать друг другу, и за все это время их отношения ничем не омрачались. Единственным минусом было то, что он не испытывал прежней радости, проводя свободные дни со своей женой: ему хотелось быть с Надей.
Улица кишела народом, большинство, несомненно, составляли туристы. Бек, ненавидевший скопления людей, потащил Монссона через толпу, мимо «Магазен дю нор» на Лилле Конгенсгаде. Они выпили холодного пива в ресторане, где тоже было много народу, но все же было приятнее, чем на улице.
Монссон уговорил Мартина Бека ехать домой на катере на подводных крыльях.
Через сорок минут после того, как они покинули датскую землю, они вошли в служебный кабинет Монссона.
На письменном столе лежало сообщение из технического отдела: «Баллистические исследования готовы. Балл.».
XX
Бек и Монссон разглядывали пулю, убившую Виктора Пальмгрена. Она лежала перед ними на белом листе бумаги и казалась обоим маленькой и безобидной. Она деформировалась от удара, но не очень, во всяком случае, экспертам понадобилось всего несколько секунд, чтобы установить калибр оружия. Да и не нужно было даже быть экспертом, чтобы решить этот вопрос.
– Двадцать второй, – задумчиво сказал Монссон. – Какой дурак пытается убить человека из двадцать второго?
Мартин Бек откашлялся. Как обычно, он простудился в самую жару.
– Сирхан Сирхан убил Роберта Кеннеди из «Ивера Джонсона» двадцать второго калибра, – сказал Скакке, стоявший в глубине кабинета.
– Это верно, – произнес Бек. – Но он был вне себя и выпустил всю обойму. Стрелял как попало.
– Этот же человек целился точно и сделал всего один выстрел, – вставил Монссон. – Судя по всему, он нажал на курок большим пальцем.
– Правой руки, – добавил Бек. – Но это почти все, что мы знаем.
Монссон помолчал раздумывая. Потом сказал:
– Я думаю, что он действовал как профессионал. Особенно в обращении с оружием. И точно знал, в кого будет стрелять.
Стали изучать отчет технического отдела, обследовавшего пулю. Если есть пуля, пустая гильза и оружие, то для любого специалиста проще простого установить, была ли данная пуля выпущена из данного оружия или нет. А если в распоряжении два компонента – чаще всего пуля и гильза, то в большинстве случаев довольно легко установить тип оружия: разное оружие оставляет характерные отпечатки на пуле и гильзе, когда боек бьет по пистону и пуля летит по стволу. С начала тридцатых годов в Швеции медленно, но верно стал создаваться своего рода справочник с бесконечными таблицами, из которых можно было узнать, как различные типы оружия влияют на патрон.
Но в нынешнем случае наука споткнулась о тот факт, что тут была только пуля, и к тому же деформированная.
И все же баллистики составили список предполагаемых типов использованного оружия.
Беку и Монссону самим надлежало уточнить этот список. Для этого требовалась лишь малая толика здравого смысла. Прежде всего можно было исключить все автоматические пистолеты – они выбрасывают пустую гильзу, когда ствол откатывается, а тут гильза не была найдена. Решающее значение имели в данном случае свидетельские показания. Хотя свидетели и мало понимали в оружии, все они твердили одно и то же: убийца стрелял из револьвера. А револьвер, как известно, не выбрасывает пустые гильзы, они остаются в барабане, пока их оттуда не вытащат.
Баллистический отчет был очень длинен, и даже после того, как Бек и Монссон потратили целый час своего драгоценного времени, вычеркивая из него все лишнее, он словно не стал короче.
– Ну и ну, – удивился Монссон, почесывая затылок. – Эта бумажка нам не поможет до тех пор, пока мы не установим вид оружия или не найдем еще чего-нибудь.
Мартин Бек вытер пот со лба сложенным носовым платком, потом развернул его и высморкался. Взял список револьверов и уныло забубнил:
– Кольт «Кобра», «Смит энд Вессон» модель 34. Четырехствольный международный, «Гаррингтон и Рикардсон 900», «Гаррингтон и Рикардсон 622», «Гаррингтон и Рикардсон 926», «Гаррингтон и Рикардсон „Сайд-Кик“, „Гаррингтон и Рикардсон 49“, „Гаррингтон и Рикардсон спортивный“…
