Ничего себе, однако! Уж не с Вильдановым ли так строг господин Зотов? Странно. Если судить по только что услышанным репликам, популярный певец злоупотребляет спиртным и девочками, ленится и не соблюдает распорядок дня. И в то же время Лешка утверждает, что у парня безупречный вкус и серьезная классическая манера исполнения. Как одно с другим увязывается? А впрочем, кто их знает, людей искусства, может, у них и увязывается, причем легко.
Прислушиваясь к голосу Вячеслава Олеговича, Настя воспользовалась отсутствием хозяина и быстро оглядела комнату. Во время разговора ей было как-то неудобно это делать. Совершенно очевидно, здесь поработал хороший дизайнер. Цвета пола, коврового покрытия, мебели и обоев прекрасно сочетались друг с другом, создавая гамму, которая порождала чувство глубокого покоя и защищенности. Никакого модерна, ничего металлического и блестящего, даже обычной люстры нет. Все светильники расположены на стенах одиночные и двойные бра, подсветки для картин, оригинальный торшер рядом с креслом и еще один, точно такой же, с другой стороны мягкого углового дивана. Интересно, сколько нужно денег, чтобы привести квартиру в такой вид? Настя с удовольствием пожила бы в такой обстановке, но Лешкиных гонораров, пожалуй, на такое не хватит. А жаль. Спросить, что ли? Да нет, тут же одернула она себя, неудобно. Совсем с ума сошла, пришла к человеку чуть ли не допрашивать его, а потом будет задавать вопросы про ремонт.
Увлекшись мыслями о бытовом комфорте, она не заметила, как вернулся Зотов.
– У вас еще есть вопросы ко мне? – спросил он. – Мне скоро нужно будет уходить.
– Вопрос только один, – быстро ответила Настя. – Вы можете назвать людей, которые были дружны с Немчиновыми и могут знать о конфликте между Геннадием и его отцом?
Зотов задумчиво покачал головой.
– Пожалуй, нет. Я был наиболее близок с Геной, но если даже я не знал…
– А дочь Немчиновых?
– Лера? Да побойтесь Бога, ей же было восемь лет, когда это случилось… Я имею в виду смерть ее родителей. А сам конфликт, я уверен, произошел и развивался намного раньше. Возможно, до ее рождения, даже до женитьбы Гены.
– Ладно, Вячеслав Олегович, не буду больше вас задерживать. Но вы все-таки подумайте над моей просьбой и, если кого-то вспомните, не сочтите за труд позвонить, хорошо?
Настя быстро написала на листке свои телефоны – домашний и служебный.
– И передайте господину Вильданову, что поклонники его ценят за хороший вкус и элегантную манеру держаться на сцене.
На лице Зотова промелькнуло странное выражение не то снисходительного сочувствия, не то сдержанной насмешки.
– Мне приятно это слышать, спасибо, Анастасия Павловна. Но Игорю я не стану передавать ваши слова.
– Почему? Ему надоели комплименты?
– Отнюдь, – Вячеслав Олегович усмехнулся, – он их жаждет, как дитя малое сладкую конфетку. Но ребенку нельзя есть слишком много сладкого, от этого портятся зубки. Игорь еще слишком молод, чтобы правильно относиться к комплиментам. Он их принимает за чистую монету и перестает стремиться к совершенству, полагая, что уже достиг всех мыслимых высот.
– Ну что ж… Вам виднее.
Настя застегнула теплую куртку и подняла повыше меховой воротник, стараясь закрыть уши. Шапки она не носила никогда, даже в самые лютые морозы, в крайнем случае надевала куртку с капюшоном. Но сегодня случай был еще не крайний, термометр показывал минус тринадцать, а Настя Каменская любила держать голову в холоде. Если бы только при этом все остальные части тела можно было держать в тропической жаре…
Едва Зотов переступил порог квартиры Игоря, в ноздри ему ударила смесь отвратительных запахов, застоявшихся еще с вечера. Оставленные на столе недоеденные закуски источали ароматы лука, уксуса и маринада, из недопитых бокалов испарялся алкоголь, и все это было круто замешено на табачном дыме и специфической вони невыброшенных окурков. "Хоть бы форточку открывал на ночь, урод, – с неожиданной злобой подумал Зотов. Никогда плебею не стать патрицием, хоть годами держи его во дворцах с прислугой".
– Открой окно! – громко крикнул он в сторону кухни, откуда доносились звуки льющейся воды. – Устроил тут газовую камеру.
– Не выступай, – донесся до него слабый голос Вильданова, – и без тебя тошно.
Зотов повесил дубленку на вешалку и быстро прошел в кухню. Игорь выглядел отвратительно, лицо опухло, как всегда после пьянки, глаза были больными и красными. Он стоял в одних трусах и жадно пил большими глотками воду из стеклянной двухлитровой пивной кружки.
– Я тебе что велел? Я позвонил полтора часа назад и велел через час быть в порядке. А ты? Урод недоделанный, ты опять спать завалился? Только что встал?
– Не твое дело, – буркнул Игорь, судорожно допивая остатки воды. Чего привязываешься?
– Ага, ты еще скажи, что болеешь. И пожалостней, как алкаши по утрам говорят. Никакого зла на тебя не хватает, честное слово. Да поставь ты кружку, что ты в нее вцепился! На вот, выпей.
Зотов достал из кармана и швырнул на стол лекарство, которое купил по дороге. Трясущимися пальцами певец стал ковырять пластмассовую крышечку флакона, и Зотов отвернулся, не в силах справиться с отвращением. Чудовище, идиот, придурок! Полжизни уходит псу под хвост сначала на гулянки, потом на приведение себя в чувство, и это вместо того, чтобы заниматься, репетировать, работать над новыми песнями. Артист – это труд, адский ежедневный труд, а не сплошной праздник успеха, водки и девочек. Но разве этому кретину объяснишь? Он и слова-то такого – "труд" не знает, только и думает об удовольствиях.
Достав из шкафчика кофемолку и банку с кофейными зернами, Вячеслав Олегович принялся за дело. Пока варится крепкий кофе, надо оттащить этого похмельного суслика в ванную и засунуть его под контрастный душ. Сначала кипяток – потом ледяная вода, потом снова кипяток – и снова ледяная. Ему очень хотелось махнуть рукой на Игоря и уйти, хлопнув дверью. Пусть выкарабкивается из своего похмелья как знает. Но нельзя. Он взял на себя эту ношу много лет назад и теперь должен ее нести, как бы трудно ни было.
Через полчаса Игорь, заметно посвежевший и повеселевший, сидел на кухне, закутавшись в теплый махровый халат, и пил вторую чашку кофе.
– Слава, позвони Лерке, чего-то она не идет, – попросил он.
– А вы договаривались?
– Ну.
– Что – ну? Говори членораздельно, – раздраженно потребовал Зотов.
– Я ей вчера еще сказал, чтобы она утром пришла убраться.
– А она не пришла, – ехидно констатировал Вячеслав Олегович.
– Ну, – кивнул Игорь, не почувствовавший иронии, и продолжал совершенно серьезно: – Я думал, она раненько прибежит и все сделает, пока я еще сплю. Ну как обычно. А тут встаю – кругом бардак, ногу некуда поставить. Черт знает что. Может, она заболела? Позвони, Слава, а?
– Сам позвонишь, не маленький. А еще лучше – возьми ноги в руки и сам убери, твоя же квартира, не ее. Ты что же думаешь, Лера всю жизнь будет за тобой грязь подтирать? У нее ничего интереснее не будет, кроме как тебя, урода, обслуживать?
– Много ты понимаешь, – хмыкнул Игорь. – Она меня любит.
– Любит, – согласился Зотов, – а ты этим нагло пользуешься. Сделал из девчонки домработницу. Если бы у тебя хоть ума хватило не спать с ней…
– А чего такого-то? Ей в радость, да и мне приятно.
– Дурак ты, – вздохнул Вячеслав Олегович. – А представь себе, что завтра она рожать надумает от тебя. И что тогда? Жениться будешь?
– Еще чего!
– Правильно. Значит, что? Ссоры, скандалы, в результате она от тебя уходит и занимается только ребенком, а кто будет тебя обслуживать? Кто будет ходить за продуктами, подавать на стол и мыть посуду?
– Подумаешь, другую найду. Делов-то…
– И опять правильно. Найдешь другую – и все сначала. Любовь, постель, хозяйство, потом беременность, требования жениться, ссора, разрыв. И все по новой. Только имей в виду, Игорек, ни одна другая не станет терпеть то, что терпит Лера. Ты сначала найди вторую такую же, а потом разговаривать будем. Чтобы была молодая, красивая, умная, прекрасная хозяйка, тебя любила безумно и безоглядно и готова была бы ради тебя забыть и себя, и свою гордость, и свое достоинство. Думаешь, они на каждом углу стоят, такие-то? Думаешь, пальчиком поманишь – и любая твоя?
– Ну а чего? Вон их сколько возле подъезда ошивается.
– Так они для чего сшиваются, ты подумал?
– Как для чего? Со звездой потрахаться хотят. Скажешь – нет?
– И снова ты прав, именно этого они и хотят. А грязь за тобой выносить они хотят? Пепельницы вытряхивать, посуду мыть, полы драить? Трусы твои стирать? Девок твоих бесконечных терпеть они хотят? Они хотят быть при тебе, появляться с тобой в обществе и – как апофеоз мечтаний – выйти за тебя замуж. Вот что им нужно. И ты, придурок необразованный, Бога должен благодарить с утра до ночи, что у тебя есть такая, как Лера. Потому что в твоей жизни назревают большие перемены, и только Лера сможет вынести их вместе с тобой.
