В динамике вдруг все стихло. И жуткую тишину моей квартиры прорезал звонок в дверь.
У меня защемило под ложечкой. И сердце бешено заколотилось; я вдруг потеряла ощущение времени. И как-то отстранение подумала —а сколько прошло с того момента, как псих вошел в парадную? Наверное, минут пять; столько, сколько тратила обычно я сама на то, чтобы подняться на свой четвертый этаж с тяжелой сумкой и продуктами. Почему-то мне показалось, что псих, помимо своей душевной болезни, страдает еще каким-то физическим недостатком, из-за чего тащится по лестнице медленно, еле передвигая ноги. Наверное, это моя собственная психика притормозила мое ощущение времени, выстроив барьер перед паническим страхом, что вот сейчас маньяк-убийца подложит бомбу под дверь моей квартиры.
Потом выяснилось, что я тянула время, поддерживая беседу с психом, целых двадцать восемь минут.
Когда прозвучал звонок в дверь, я замерла и, по-моему, даже перестала дышать. И тем не менее, грохота на лестнице совсем не услышала в ушах так бухали сердечные толчки, что заглушали звуки окружающей среды. За эти двадцать восемь минут Горчаков успел поднять на ноги не только наших районных сыщиков, но и УБОП с ОРБ, и даже Федеральную службу безопасности, которая прислала свою антитеррористическую бригаду, на всякий случай. Для меня до сих пор остается загадкой, как им удалось так молниеносно просочиться на чердак, бесшумно спуститься в парадную, расположиться со своей амуницией этажом выше моей квартиры и рухнуть на лестничную площадку, как только террорист-самоучка поднял руку к звонку.
На этого урода посыпались толпы богатырей с автоматами, положили его на каменные ступени, пересчитали прикладами все ребра, подняли и поволокли вниз, в машину.
Но никто из них не догадался сообщить мне, что злодей взят. Я продолжала сидеть у телефона, с трубкой в руке, и умирать от страха за своих близких. Когда после продолжительного затишья раздался осторожный стук в дверь, я чуть не свалилась с дивана, и сердце, унявшееся было, снова подпрыгнуло к самому горлу. Свободной рукой я вцепилась в диванную подушку, — как в детстве у зубного врача цеплялась за ручку кресла, чтобы отвлечься от грядущей боли, — и вжалась всем организмом в диван. Как-то отстраненно, словно бы и не о себе, я подумала, что через несколько секунд все тут рванет, потому что псих, не дождавшись ответа, разозлится и подложит под дверь взрывное устройство. Конечно, неизвестно, насколько оно мощное, может, меня сразу не убьет, но квартиру разворотит, и где мы тогда будем жить?
Под дверью, между тем, заскреблись. Неужели он решил взломать квартиру? Выпустив из скрюченных пальцев край жесткой диванной подушки, я приподнялась было в направлении двери, но тут же кулем осела обратно: а что, если мои рассуждения для него не секрет, и он хочет подманить меня к выходу из квартиры, чтобы уж наверняка?..
Я прислушалась. На лестнице было тихо, но откуда-то раздавалось странное пиканье. Я не сразу поняла, что это — короткие гудки из телефонной трубки, которую я продолжала сжимать в руке. Господи, что бы это значило?!
— Маша… Маша… Открой, — раздался утробный голос из-за двери. Я почувствовала, как позвоночник пронзило тягучей болью, и у меня отнялись ноги. Вот сейчас он войдет в квартиру, а я даже не могу убежать от него. Словно в кошмарном сне, когда хочешь спастись бегством, а ноги не идут, и надо крикнуть о помощи, а горло сдавило…
— Маша, это я, Горчаков, — произнес утробный голос, и первое, что мне пришло в голову, — это что псих, как в сказке про семерых козлят, прикинулся моим другом и коллегой, чтобы усыпить мою бдительность.
— Да открой же ты, балда, — наконец рявкнули из-за двери совершенно горчаковским голосом, и я опомнилась.
Спазм в позвоночнике нехотя отпустил меня. На негнущихся ногах я поковыляла к двери, но доковыляв, перед тем, как открыть ее, все же прижалась к створке ухом.
— Маш, ну я это, — проговорил Горчаков уже тише, видимо, ощутив мое присутствие с той стороны. — Его уже увезли. Не бойся.
— А все проверили? — прохрипела я и сама поразилась, куда делся голос. Я бы и в самом деле не смогла крикнуть. — Бомбы нигде нету?
— Нету вроде, — Горчаков чем-то зашелестел. —Да он и не успел бы ничего положить, его сразу взяли, только он поднялся сюда. Ты бы это видела!..
Перекрестившись, что этого не видела, я все-таки припала к глазку. Да, это Горчаков пританцовывал на лестнице перед дверью, поглаживая кнопочку звонка. Не без внутренней дрожи я ему открыла.
— А где Сашка? — спросила я еще до того, как посторониться и впустить его в дом.
— Не волнуйся ты, я ему сразу позвонил, он твоего Хрюндика перехватил и у нас дома сидит. Хочешь, набери его? — и он протянул мне свой мобильный телефон.
Я с трудом набрала нужный номер непослушными пальцами. Представляю, каких усилий стоило Горчакову утащить моего мужа подальше от места происшествия; наверняка он рвался в бой.
— Ты бы знала, чего стоило его отсюда отправить, — подтвердил Лешка. — Всеми лапами упирался, но он все-таки человек грамотный, согласился не путаться под ногами.
— Але! — крикнул в трубку родной муж после первого же гудка. — Леша, как там?!
— Саш, это я, — проблеяла я в ответ, не узнавая собственного голоса. — С Лешкиного телефона. Как вы?
— Не волнуйся, Гоша при мне, — сразу доложил супруг, догадавшись, что меня в данный момент беспокоит больше всего. — Мы тут с ума сходим… Но раз ты с Лешкиного телефона, значит, всё?.. Порядок?
Горчаков некоторое время смотрел, как я беззвучно открываю рот, силясь что-то объяснить Сашке, после чего весьма бесцеремонно отобрал у меня телефон и четко доложил моему мужу обстановку.
— В общем, давайте подгребайте, — подвел он итог. — А я Машку отвезу в отдел, все равно ей заявление писать…
Судя по дальнейшему диалогу, мой муж что-то возражал Горчакову, но я была даже рада поехать куда-нибудь с Лешкой, только бы не сидеть в квартире в ожидании домочадцев, пусть даже в Лешкиной компании. Собственный дом еще представлялся мне опасным местом, надо было отвлечься.
В РУВД, куда мы прибыли с Горчаковым под ручку, царило небывалое оживление. Еще бы, скучные будни, состоявшие из заявок о квартирных склоках и об огнестрелах в «Мерседесах», к которым личный состав управления привык уже почти как к коммунальным дебоширам, — эти скучные рутинные будни были разбавлены героическим задержанием страшного маньяка, наехавшего не на кого-нибудь, а на следователя районной прокуратуры.
По этому поводу в дежурной части клубилось, все районное начальство при полном параде, а также собрались дежурные следователи, дознаватели и эксперты. На скамейках, бросив автоматы и вытянув ноги, расположились бойцы, штурмовавшие мою лестничную клетку, двое из них писали рапорта под диктовку начальника РУВД. Одновременно начальник РУВД руководил работой дежурной части, и оперативный Дежурный бойко тарабанил по телетайпу что-то про следователя Швецову и покушение на убийство при отягчающих обстоятельствах, я даже содрогнулась. Хлопнула дверь, и в коридор влетел старый друг Синцов, слегка запыхавшийся и растрепавшийся. Оглядевшись, он выцепил опытным глазом меня и Горчакова из этой праздничной тусовки и направился к нам.
— Маша, что случилось?
— Привет, — отозвалась я слабым голосом. — А тебя-то зачем из главка вытащили?
— Ну здрасьте, — он мотнул головой, — во-первых, мне как сказали, что на тебя покушение, я сразу сорвался, а потом, маньяки — это по моей части, ты же знаешь.
Мы с Горчаковым понятливо кивнули, синхронно, как китайские болванчики. Я знала. Синцов действительно был главный по маньякам всех цветов и фасонов. Еще ни один маньяк, попавший к нему в лапы, не устоял, кололись все, даже на те эпизоды преступной деятельности, о которых уголовному розыску еще не было известно. При этом Синцов еще ни одного маньяка, насколько мне было известно, пальцем не тронул. Зато разговаривал разговоры — часами. А то и днями, и неделями, если требовалось; кормил шоколадными батончиками, слушал про детские воспоминания, в общем, становился лучшим другом, а порой и нянькой.
Как-то я поздно ночью, дежуря по городу, вернулась в ГУВД с очередного выезда и по дороге в свою дежурную каморку заглянула к нему в кабинет, даже не надеясь застать его в такой час, просто так толкнула его дверь. Синцов оказался на месте, он прикладывал мокрое полотенце к воспаленному уху какого-то невнятного субъекта, сидевшего посреди кабинета на стуле, спиной ко мне. На мой недоуменный взгляд Андрей незаметно приложил палец к губам, и я тихонько прикрыла дверь. А Синцов через десять минут нарисовался в нашей дежурной каморке с пакетиком чая и, присев на край койки, объяснил, что я имела счастье лицезреть очередного задержанного маньяка, который пока разговаривать не хотел, в связи с чем был удостоен знакомством с замом начальника Управления уголовного розыска. Тот, энергичный молодой подполковник, с ходу засветил задержанному по уху и очень удивился, что подозреваемый после этого замкнулся и так и не начал отвечать на вопросы.
