— Саша, пообещай, что срочно просмотришь все написанное Володей, ведь там все правда, только имена и фамилии изменены; хоть это и не служебная записка, а нечто наподобие воспоминаний, но это бомба, сенсация! Его рукопись — примерно такая же бомба, какую готовлю я!
— Танюша, с каких пор ты увлекаешься взрывчатыми веществами? — пошутил я.
— Я скоро получу некоторые документальные свидетельства, которые могут рвануть сильнее, чем двести граммов тротила. И на основе этих материалов я сделаю вполне мотивированную статью, которая лишит кабинетов таких высокопоставленных начальников и генералов, что тебе и не снилось. Уж они-то не то что в кабинет, на порог бы тебя не пустили…
— Таня, что с тобой? Что за хвастовство?
— Ах, ты все забыл: не прочитал, забыл обо всем, что мы так долго обсуждали, в том числе по поводу моей будущей статьи, а помнишь только… только постель… ну, ты сам понимаешь. Какой ты глупый, оказывается!
— Почему же? Я помню не только постель… Я закрутился, все собирался пролистать твоего Васина. Обещаю сегодня же приняться за шедевр твоего будущего мужа и будущего щелкопера. Он что, собирается подавать в отставку?
— Пока не собирается, но, видимо, придется. Потому что больше он так не может, он честный человек, надеюсь, ты понимаешь…
— Раз ты так считаешь — значит, так оно и есть. Хотя, извини, Таня, твой будущий муж меня не слишком-то интересует, но рукопись прочту. И на свадьбу приду, если пригласишь, конечно.
— Александр Борисович, я к вам серьезно обращаюсь, как к следователю. У вас в руках очень важный материал, а вы про какую-то свадьбу. Не получите приглашения, если немедля не прочтете этот материал! — И Татьяна в сердцах бросила трубку.
Незачем лукавить, моя жена Ирина уехала в Ригу из ревности, ей кажется, что у меня с Татьяной Холод роман. Ох, да ничего у меня с ней нет! Ну подумаешь, было всего два раза!.. Трахнул бабенку, и что же тут зазорного?
Татьяна Холод была не просто журналисткой из какой-то газетенки. Она главный редактор «Новой России», одной из первых наших независимых газет, появившихся после путча и закрытия партийных монстров вроде «Правды», «Советской России» и десятка подобных. Главным редактором Таня, как ни странно, не хотела становиться, это, как говорится, ее время заставило. Она активно писала хлесткие и дерзкие статьи и не собиралась превращаться в чисто кабинетную руководящую даму.
Наша с ней дружба началась не слишком-то давно. Мне различные издания уже предлагали писать аналитические статьи по поводу роста преступности в стране. Но соблазнили меня все-таки Таня Холод и «Новая Россия». Откровенно говоря, достаточно весомые гонорары за статьи меня радовали. Да и статейки получались у меня «более-менее ничего», как хвалили меня Татьяна и ее редакторы. И Костя Меркулов подбадривал: «Чем больше люди узнают правду, тем скорее они избавятся от своей холуйской психологии, в которой их воспитывала коммунистическая партия. Без этого о демократии говорить преждевременно. К тому же у тебя слог хороший, твоими служебными опусами я просто зачитываюсь…»
Так с некоторых пор я и начал писать почти профессионально, то есть получать деньги за статьи, подписанные незатейливым псевдонимом «Борис Александров».
У Татьяны я не раз бывал дома, мы часами сидели за столом, правили слог в моих статьях, тасовали факты и материалы и частенько засиживались допоздна. Ну что я, виноват, что Татьяна Холод душится французскими духами? Когда я поздно ночью возвращался домой, Ирина, естественно, не спала, дожидаясь меня, с явной брезгливостью вдыхала запах чужих «журналистских» духов, но ничего не говорила. Лишь на следующий день заводила разговор о том, кого я хочу больше: мальчика или девочку?
Я отвечал, что, конечно, мальчика, и спрашивал, что — уже? Но женушка моя хитро и грустно улыбалась и отрицательно качала головой: «Не скажу. Сам увидишь, когда пойдет девятый месяц…»
И вот жена укатила в Ригу. А я испытываю муки совести! И ведь есть из-за чего! Никто, естественно, не знает о том, что как-то очередным поздним вечером мы засиделись с Татьяной Холод над рукописью, я надышался ее терпкого, крепкого «Пуазона» и сам не понял, как моя ладонь оказалась у нее на колене, потом все произошло само собой, как в юные годы. Я толком ничего и не понял.
И еще одним поздним вечером, закончив статью и отключив телефон, мы вдруг оказались в объятиях на широченной Таниной кровати.
Однако вот и все! Через неделю после этого случая Татьяна сказала, что, как она чувствует, ей собирается сделать предложение полковник Васин, с которым она была давно дружна и который сейчас дослуживал в Германии. Он, как помощник командующего Западной группой войск, готовил юридическое обоснование для вывода наших частей из «новой» Германии. Татьяна не раз рассказывала о нем — уже после того, как отношения у нас с ней стали лишь чисто деловыми и дружескими, — что полковник Васин кристальной честности офицер, но попал в такое дерьмо, вляпался в такую авантюру, которая могла стоить ему жизни. Таня передала мне «Записки полковника Васина» с целью, чтобы я проанализировал, есть ли в них что-либо достойное внимания Мосгорпрокуратуры. А я забыл пролистать, вернее, возможно, подсознательно не хотел читать — может быть, оттого, что чуть-чуть ревновал этого видного полковника с седыми висками — как описывала его мне Татьяна. Ревновал к своей «начальнице» по журналистской деятельности. Да и рукопись у меня оказалась где-то вскоре после путча, когда все мои мысли были заняты еще делами Старой площади…
Поскольку выездами меня не беспокоили, в дежурной машине я отправился в Мосгорпрокуратуру. У себя в кабинете я отыскал синюю папку с рукописью полковника Васина, положил ее на стол и плюхнулся в кресло. На обложке было от руки написано: «Записки полковника Васина». Написано карандашом, обыкновенным быстрым почерком.
ЗАПИСКИ ПОЛКОВНИКА ВАСИНА
Если к кому-то вдруг попадут эти мои сугубо личные заметки, то любопытному читателю следует знать, что все имена в них сознательно мной изменены.
Дрезден
Много мне приходилось за годы моей службы выполнять различных заданий. Будучи молоденьким летехой, за водкой и закусью бегал, коттеджи строил генералам, любовниц доставлял на тайную квартиру. Да всего не перечислишь и не упомнишь…
Но это, с позволения сказать, задание было из ряда вон выходящее.
Вызывает меня как-то к себе замкомандующего ЗГВ, генерал-майор Вагин. И сообщает, как нечто само собой разумеющееся, что я вылетаю военно-транспортным самолетом в Афганистан. Знает, сука, что я не могу отказаться. Ну, для большей ясности, мы не станем распространяться здесь, почему я не могу отказаться, — не могу, и все, что поделать, военный человек, хоть и полковник.
— Зачем? — спрашиваю генерала. Хотя предчувствую, что дело предстоит нечистое, ох, нечистое… Какие же еще дела могут быть у моего косвенного начальника? А за последний год, когда в ЗГВ пошла такая пьянка, когда все — от солдата и прапорщика до генерала — сидят на чемоданах, вернее, кто как умеет, набивает свой чемодан — соответственно своим возможностям… И ребенку ясно, что никакой надежды остаться нашим войскам в Германии уже нет. Ну да это политика, которая хоть и влияет на мою карьеру, но впрямую меня не касается.
— Владимир Федорович, — так ласково, по-дружески, начал генерал Вагин, — нет ли желания провернуть небольшое дельце? И самому, кстати, продвинуться по службе, и значительно, надо сказать, продвинуться. Однако дело, которое ждет вас в Пакистане…
— Алексей Викторович, — перебиваю я, — вы же только что говорили, что я должен отправиться в Афганистан.
— Полковник Васин, лучше, чтобы вы меня не перебивали. Я не оговорился, вы отправляетесь в Афганистан, но там с вами должно кое-что произойти, отчего вы окажетесь в Пакистане.
Я понял, что с моим лицом происходит что-то не то, так как Вагин усмехнулся, справился о моем здоровье, а затем предложил пойти прогуляться поблизости — в маленькую, идеально чистую немецкую рощицу. Но предложил он прогуляться не для того, чтобы мне лучше дышалось свежим воздухом. Генералу плевать на мое здоровье. Я понял, что он опасается «жучков» в своем кабинете. А «жучки» могли набросать и заму командующего, и самому командующему кто угодно: и «особисты», и военные разведчики, и немцы со стороны Штази.
Заместитель командующего ЗГВ, генерал-майор Вагин, был мужчина крупный, с чуть отвисшими розовыми щеками, обширной розовой лысиной, окантованной мелкими черными кудрявыми волосами с проседью. Некоторое время он молчал, слушая щебет пташек и размышляя о своем, я не прерывал молчания.
